Фредерик Пол - Рифы космоса

— Подъем! Подъем! Всем вставать!

Райленд будто вылетел из одного сна в другой, ему снилось, что он в орган-банке, лежит в необыкновенно мягкой постели, и вдруг оказалось, что это так и есть на самом деле. Он сел, протирая глаза, глядя на кровать напротив. На колесном кресле с автономным питанием мотора смонтированы были десять фунтов стальных, медных, резиновых и пластиковых заменителей. Большая часть товарища по комнате Райленда находилась не в постели, а в этой кресле.

Комнату с Райлендом делил некогда полный человек с розовым лицом, аккуратно изуродованным скальпелем врача. У него был неприятный характер. Звали его Алден.

— Давай, Райленд, — проскрипел он тонким шепотом недавно оглохшего человека. — Ты знаешь наши порядки. Помоги мне.

— Хорошо. — Времени до утренней поверки и завтрака оставалось достаточно, Райленд знал об этом: иначе старожилы в коттеджах не успевали бы прикрепить ноги и прочие органы. Как новичок, не тронутый пока утилизацией, Райленд должен был помочь другим. Младшие члены орган-банка заботились о старших. Авторитет здесь имел не возраст, а время пребывания на «Небесах». Система была справедливой, как объяснили Райленду, и кроме того, выгодной каждому.

— Увидишь потом сам, — мрачно сказал Уайтхарт. — Подожди, пока от тебя отрежут пару кусочков.

С утра разговоры были такими вежливыми и мирными. Странно, думал Райленд, внимательно прислушиваясь. Вероятно, это была лишь обычная раздражительность пробуждения, свойственная всем людям, но приводило его в недоумение то, что даже несчастные человеческие обрубки — «корзинки», как их здесь называли, громко рассуждали о своих планах и тщательно выверяли расписание патрульного облета территории геликоптерами охраны. Алден, например, минут двадцать бормотал о том, что можно было бы уплыть за линию прибрежных рифов, где — если бы он действительно был — верный друг ждал бы с надежной подводной лодкой. Слушать его было, конечно же, и смешно, и грустно. От Алдена осталось меньше, чем стоила возня с побегом. А в его тоне еще вчера вечером сквозило полное смирение: «Ты поймешь, сынок, — говорил он Райленду, — мы все здесь не зря оказались. Мы сами это заслужили.» В этих рассуждениях одно не сочеталось с другим.

Еще ночью Райленду что-то мешало спать, упираясь в ребра. Едва Алден выехал в своем кресле из комнаты, он поднял матрас. Под матрасом лежала плоская алюминиевая коробка. Он открыл крышку и вытряхнул оттуда куски сахара, листки с планами местности и жалкими подделками дорожных приказов Машины. И тетрадь. Это был дневник какого-то бедняги, который здесь жил раньше, обозначавшего себя лишь инициалами Д. У. Х., он писал его почти три года. Первая запись содержала трезвую суровую оценку положения.

«16 июня. Сегодня утром нас привезли на „Небеса“. Выбраться отсюда я не могу. Если бы и мог, мне некуда податься.

Но если я оставлю надежду каким-то образом выбраться отсюда, это равносильно смерти сразу, сегодня. Поэтому я попытаюсь бежать. Маяться здесь я не намерен.»

Последняя запись, сделанная уже явно полупарализованной рукой, была менее трезвой, менее решительной.

«Май, число, кажется, 9-е. Одна мин. прд. поверкой. Каж. я нашел! Нкто нкгд не следит за свалкой останков трупов! Я знал других, кто выглядел получше меня и — уууп! — вниз по трубе и прямо на баржу. Поэтому сегодня ночью. Главное — пройти еще одну поверку. У меня еще много осталось всего. Наружи, рли не играет. Если я только... Звонят. Остл. потом».

Остальные листы были чистыми. Завтракали до начала утренней поверки, и Райленд, сунув дневник под матрас, задумчиво направился в столовую. Уайтхарт не обманул его относительно еды. Здесь вообще не было нормированного рациона. Вволю сахара. Кофе. Настоящие густые сливки. Ветчина под красным соусом. Овсянка, фрукты и горячие бисквиты. Райленд ел, пока не набил полный желудок. Он почувствовал себя гораздо лучше. Мир показался ему более спокойным и ярким, соседи его бросили ворчать и строить планы побега, послышался смех, кто-то переговаривался с другим концом стола. Рядом с Райлендом сидел Уайтхарт, и Райленд заговорил с ним о бывшем обитателе комнаты.

— А, старина Дэнни, — сказал одноглазый. — Он здесь жил целую вечность. Видно, какой-то очень нужный тип, с него столько всего порезали. Под конец он держался только на механическом искусственном сердце и фильтрующей искусственной почке. Забавный он был парень — набирал всегда неплохо, но когда играл...

— Что с ним потом случилось?

Уайтхарт нахмурился.

— Взяли сразу оба легких. Жаль, да? Но он до конца был с обеими руками — от плеча до кончиков пальцев.

Звонок позвал их на утреннюю поверку.

— Поверки проводятся три раза в день, — шепнул на ухо Райленду Уайтхарт, — и каждый обязан присутствовать, иначе полная утилизация немедленно.

Вдоль нестройных рядов собравшихся сновали охранники в белых формах с красными эмблемами сердец на груди, сверяли татуировки с номерами в списках.

— Гатник, Файвецер, Бриин, Морчанд, — пропел охранник, занимающийся домиком Президента Дикси. — Для вас сегодня ничего нет, парни. Можете ступать обратно. Алден, Хенсли... Хенсли? Что такое, он как сюда попал? Его ведь на прошлой неделе совсем разобрали? — Полдюжины голосов подтвердили, что так и было, охранник вычеркнул имя из списка. — Паршиво работает администратор. Так, а ты кто? — Он поднял к Райленда. — Ага, Стив Райленд. Добро пожаловать. Для тебя сегодня пока ничего нет. Уайтхарт. Так, Уайтхарт, пойдем-ка. Сегодня твоя очередь.

Райленд ушел оттуда как можно скорей. Все собравшиеся смеялись и чувствовали себя свободно, но при виде Уайтхарта, которого уводили, Райленд ощутил, что легкое тепло, распространившееся по телу после завтрака, куда-то исчезло. В любой момент его собственное имя могло попасть в список. Если он что-то мог сделать, чтобы помочь себе, действовать нужно было немедленно. Райленд снова извлек тетрадку дневника из-под матраса, выскользнул через черный ход из коттеджа и отыскал солнечное укромное местечко на вершине холма. Он присел, облокотившись о каменную стену ограды и начал изучать дневник покойного Д. У. Х. Там ничего не говорилось о прошлой жизни человека. Но кем бы он ни был, это был умный и образованный человек, имевший понятие о методе! Он начал с систематического изучения своего окружения. Из записей, которые были в начале тетради, Райленд извлек некоторые полезные цифры. На «Небесах» в тот период обитало 327 человек, включая двенадцать детей в возрасте до 18 лет (и что они могли совершить, чтобы попасть сюда?). «Небеса» не были единственными в своем роде, имелось еще, видимо, несколько таких заведений. Дважды партии обитателей орган-банка отправлялись куда-то в неизвестные места за пределы ворот, очевидно, пополнить запасы материала в других банках. Внутри стен не было никакой охраны, исключая поверки. Обычно на поверки выходило до двенадцати охранников, а один раз Д. У. Х. насчитал пятнадцать человек еще и наружной охраны. Территория «Небес» простиралась на сто акров, и в дневнике имелась карта, много раз переделанная и исправленная. Заметка на карте говорила, что стены наверху защищены электричеством и перебраться через них невозможно, а в глубину они уходят самое меньшее на пятьдесят ярдов. Видимо, кто-то на самом деле совершил подкоп такой глубины. Морская сторона не огораживалась, но там имелась стальная сетка, а за ней обычная угроза — акулы. Стену прерывало только здание, через которое Райленд попал сюда, и сопутствующие ему строения: клиника, силовая станция, дом администрации и санитарное отделение. Именно там находилась «свалка», которая привлекла внимание Д. У. Х. Она находилась недалеко от берега, и трубопровод вел на баржу, которую буксировали затем в море и там освобождали от останков обитателей «Небес» вместе со всеми остальными отходами этого небольшого человеческого общества. Райленд задумчиво рассматривал карту. Обещающе выглядела лишь свалка. Однако писавший дневник не думал о ней сразу, а мысль эта пришла к нему лишь через несколько месяцев, когда, судя по характеру записей способность к трезвому мышлению начала покидать его. Все же это стоило обдумать. Возможно, этим путем удастся бежать... Но куда потом деваться? Райленд отбросил эту мысль и принялся вчитываться в записи дневника, пока шум, доносившийся от коттеджей, не сообщил ему, что подошло время полуденной поверки.