Стивен Кинг - Корабль, сокрытый в земле (Томминокеры - 1)

О, это он! Гарденер повращал глазами и энергично подвигал бровями вверх-вниз, как Гаучо Маркс. Да, он устроил все это.

Шлюхинсын - похоже на него? Но когда он говорил это, он старался отключить звук.

- Да, - сказал бармен. Он посмотрел вокруг и затем перегнулся через импровизированный бар к Гарденеру. - Есть история о том, как ему случилось проходить год назад через студенческую гостиную и услышать, как один из студентов пошутил, что ему всегда хотелось быть в колледже, где Моби Дик был бы не сухой классикой, а настоящим членом факультета. Я слышал, этот парень был одним из самых многообещающих студентов английского отделения, которых когда-либо имел Нортистерн, но он ушел раньше, чем кончился семестр. Так было со всеми, кто смеялся. Оставались только те, кто не смеялся.

- Боже, - сказал Гарденер. Он и раньше слышал истории вроде этой - одну или две, которые были еще хуже, но все равно почувствовал отвращение. Он проследил за взглядом бармена и увидел в буфете Трептрепла, стоявшего рядом с Патрицией Маккардл. В руке у Трептрепла была глиняная кружка с пивом, и он ею жестикулировал. Другая его рука бороздила картофельными чипсами чашу с устричным соусом и затем отправляла их в рот, который начинал правильно говорить, как только чипсы заглатывались. Гарденер не мог вспомнить, доводилось ли ему видеть что-нибудь настолько отвратительное. Но восхищенное внимание суки Патриции Маккардл наводило на мысль, что она могла бы в любой момент уткнуться в его колени и заставить тяжело задышать от явного удовольствия. Гарденер подумал: и этот жирный хер продолжал бы есть, пока она бы это делала, роняя на ее волосы крошки от чипсов и капли устричного соуса.

- О Боже, - сказал он и выпил половину своей водки-без-тоника. Внутри все обожгло.., то, что обожгло, было первой за этот вечер настоящей враждебностью - первым вестником немого и необъяснимого бешенства, которое начало досаждать ему почти с того момента, как он начал пить. - Допить до конца, что ли?

Бармен подлил еще водки и застенчиво сказал:

- Я думаю, ваше сегодняшнее чтение было прекрасным, мистер Гарденер.

Гарденер был нелепо тронут. "Лейтон-стрит" была посвящена Бобби Андерсон, и этот мальчик за стойкой бара, едва доросший до легального спиртного, напомнил Гарденеру Бобби, какой она была, когда впервые пошла в университет.

- Спасибо.

- Вам надо быть осторожнее с водкой, - сказал бармен. - Вы можете выйти из себя.

- Я контролирую себя, - сказал Гарденер и успокаивающе подмигнул бармену. - Видимость ограничена десятью милями.

Он вышел из бара, снова глядя в сторону шлюхинсына и Маккардл. Она поймала его взгляд и посмотрела в ответ холодно и неулыбчиво, ее голубые глаза были кусочками льда. Укуси мою сумку, фригидная сука, - подумал он, взмахивая бокалом в ее сторону в грубом казарменном салюте и одновременно благосклонно на нее глядя с оскорбительной усмешкой.

- Только тоник, да? Чистый тоник. Он посмотрел вокруг. Рон Каммингс появился рядом внезапно, как сатана. И его усмешка здорово походила на сатанинскую.

- Пошел в задницу, - сказал Гарденер, и многие повернулись посмотреть.

- Джим, дружище...

- Знаю, знаю, убавь громкость. - Он улыбался, но чувствовал, как биения в голове становится все сильнее, все настойчивее. Это не было похоже на головную боль, которую предсказывал доктор после несчастного случая; это шло не со лба, а откуда-то из глубины затылка. И это было не больно.

Это было вполне приятно.

- Понимаешь, - Каммингс почти незаметно кивнул в сторону Маккардл, - она имеет на тебя большой зуб, Джим. Она была бы рада выкинуть тебя из тура. Не давай ей повода.

- Имел я ее.

- Тебе иметь ее? - сказал Каммингс. - Рак, цирроз печени и помешательство - все эти результаты тяжелого пьянства статистически доказаны, поэтому в будущем я могу обоснованно ожидать любого, и если один из них свалится на мою голову, я не хотел бы винить никого, кроме себя. В моей семье были диабет, глаукома и преждевременная старость. Но гипотермия пениса? Без этого я обойдусь. Извините меня.

Гарденер стоял еще мгновение в замешательстве, пытаясь его понять. Затем понял и заржал. Сейчас слезы не стояли в его глазах; сейчас они прямо катились по щекам. В третий раз за этот вечер люди посмотрели на него - большой мужчина в довольно поношенной одежде с бокалом, полным чего-то, подозрительно похожего на чистую водку, стоит сам по себе и смеется в полный голос.

Не обращай внимания, - думал он. Убавь громкость, - думал он. Гипотермия пениса, - думал он и брызгал новой порцией смеха.

Мало-помалу он снова смог себя контролировать. Он слышал стерео в соседней комнате - там обычно можно было найти наиболее интересных здесь людей. Он схватил с подноса пару канапе и проглотил их залпом. У него было сильное ощущение, что Трептрепл и Маккэрдепл еще смотрят на него, и эта Маккэрдепл в лаконичных фразах дает Трептреплу его полную характеристику, что холодная, злая улыбочка не сходит с ее лица. Вы не знаете? Это почти правда - он выстрелил в нее. Прямо в лицо. Она сказала ему, что не будет настаивать на обвинении, если он даст ей безусловный развод. Кто знает, было это правильным решением или нет? Он не застрелил других женщин.., пока еще, по крайней мере. Но как замечательно он смог читать этой ночью - после этого весьма эксцентричного ляпсуса, я думаю - он неустойчив, и, как вы видите, он не может себя контролировать в отношении спиртного...

Следи лучше. Гард, - думал он, и второй раз за эту ночь появился голос, который был очень похож на голос Бобби. - Это твоя паранойя. Они говорят не о тебе, а о Криссейке.

В дверях он повернулся и посмотрел назад.

Они смотрели прямо на него.

Он ощутил, как скверный, пугающий импульс метнулся в нем.., и тогда он изобразил еще одну большую, оскорбительную усмешку и склонил свой бокал в их направлении.

Доведи это до конца. Гард. Это может окончиться плохо. Ты пьян.

"Я себя контролирую, не беспокойся. Она хочет вышибить меня, поэтому она продолжает смотреть на меня, поэтому она рассказывает все обо мне этому жирному херу, что я стрелял в свою жену, что я попался в Сибруке с револьвером в рюкзаке. Она хочет избавиться от меня, потому что не хочет, чтобы пьяный женоубийца, симпатизирующий комми, антиядерный демонстрант получил один из больших призов. Но я могу быть хладнокровным. Нет никаких проблем, бэби. Я как раз собирался высунуться из окна, протрезветь от огненной воды, хватить кофе и пойти пораньше домой. Нет проблем".

И хотя он не пил никакого кофе, не пошел пораньше домой и не протрезвел от огненной воды, он был о'кей весь следующий час или около того. Он убавлял громкость каждый раз, когда чувствовал, что она начинает расти, и прерывался каждый раз, когда чувствовал себя в состоянии, которое его жена называла "несет". "Когда ты напился, Джим", - говорила она, - "не последней твоей проблемой становится стремление перестать общаться и начать нести".