Ирина Дедюхова - Армагеддон №3
— Матвеевна, я должна к Восьмичасному зайти, передать под расписку постановление о возбуждении, проверке и выемке документов, — понуро сказала прокурорша старухе.
Та, посмотрев на нее поверх очков, взяв ее под руку, тихо спросила:
— Налоговики опять подвели, Ленок?
— У них совершенно совести нет, Матвеевна, — в сердцах сказала прокурорша. — С мелкого частника последнюю шкуру сдирают, обманывают в расчетах, а здесь годами миллионы баксов не берут — не имеют права! У меня все районы жалобами завалены за неправомерное замораживание счетов малых предприятий, а против крупнейшего налогоплательщика области ни одного решения инспекций Министерства по налогам и сборам о принудительном взыскании бюджетных средств. Ни одной плановой проверки даже при перерегистрации в связи с изменением учредительных документов, в связи с изменениями в законодательстве! Это что, Матвеевна?
— Обычное блядство, Леночка! Ты бы меня спросила, я бы тебе рассказала, как нашего руководителя ИМНС, господина Пластинина, отсюда на День налоговика вусмерть пьяным охрана Восьмичастного в машину выносила с тремя коробками подарков от благодарных налогоплательщиков. Успокойся, возьми себя в руки! Сейчас будет трудный разговор. Поэтому пойдем-ка в сортир, он тут навроде музея, перекурить надо.
Отлично ориентируясь среди стеллажей с кубками по футболу и медалями торговых ярмарок, Будякова вывела прокуроршу к женскому туалету.
— Здесь раньше областной фонд занятости заседал, — кинула она удивленной Лене на ходу. — Заворовались так, что их на уровне правительства Федерации разогнать хотели. Я их со Счетной палатой проверяла — все ходы и выходы здесь знаю.
Зайдя в туалет, Будякова впихнула прокуроршу в ближайшую кабинку и дала ей в руки свою потертую коричневую сумку. Показывая глазами на сумку и неестественно округляя глаза, она сказала нарочито громко, неестественно подхибетным тоном:
— Леночка, как ты была совершенно неприспособленной к жизни девочкой, так ею и осталась! В сумке для тебя туалетная бумага и прокладки. Когда идешь с выездом, то надо все-таки думать и об обычных женских делах! Там же — салфеточки влажные, поройся, милая, все найдешь.
Лена закрыла кабинку на защелку, опустила крышку, присела на унитаз и принялась рыться в сумке. Записку она нашла сразу же.
"Лена! Ты — полная идиотка! Я пошла с тобой за Пашку, младшенького моего, которого ты по доносу не упекла. Но разве так дела делаются? Приготовься к тому, что никакой ОМОН сюда не поедет к выемке документов. В этом здании нет видеокамер только здесь, в кабинках женского туалета. Все здание на прослушке, по телефону звонить даже не пытайся. Я вызвала Сашу Плетнева с ребятами из СОБРа, позвонила в область Вершинину и Данилову, они начали работу. Возьми из сумки мой мобильный, чуть чего, звони Веньке Сухову. Там же найдешь баллон с «черемухой». Во внутреннем карманчике возьми два флакончика. Ленка, только не смейся над дурой старой — это святая вода. Лена, я всю жизнь считаю деньги, всю жизнь иду по их следу, поэтому скажу тебе точно: деньги придуманы не Богом и не людьми, поверь старой ревизорше!
Девок твоих я нарочно пошлю на материальные счета и кассу, это пока для них не страшно, это грозит только административными штрафами. Поэтому сегодня вас выпустят живыми. В боковом карманчике возьми номера зарубежных счетов, по которым сегодня же пошлешь запросы, адреса я тебе тоже указала. А вот когда будешь в кабинете у Восьмичастного, постарайся стащить его ручку, которая стоит у него прямо на столе в восьмиугольном мраморном подстаканнике. С виду это обычный дорогой «Паркер» с золотым пером. Никому никогда не отдавай эту ручку, постарайся ее сразу же уничтожить. Тут ничего не объяснить, Лена, но только так тебе станет чуточку понятно, с чем ты столкнулась, дорогая. Никогда ничего не пиши этой ручкой. Запомни: если ты сумеешь ее уничтожить, то сможешь получить и свидетельские показания. Не сделаешь этого — никто тебе никогда не скажет ни одного слова против Восьмичастного.
Лена! Я тебя всегда очень любила, еще со школы бухгалтеров. Ты — умница! Ты моя лучшая ученица! Оставайся такой и постарайся быть счастливой! Твоя Мария Будякова".
Лена рассовала все по карманам, отдельно в бюстгальтер положила драгоценную бумажку со счетами и адресами, туда же зачем-то сунула и странную записку Будяковой. Святую воду и черемуху разместила по карманам кителя, а телефон зажала в руке. Спустив воду, она вышла к старухе, курившей у окна. Отдала ей сумку и как можно бодрее, со скрытой иронией сказала:
— Плохо спали сегодня, Мария Матвеевна?
Старуха серьезно посмотрела на нее и устало ответила:
— Вообще не спала, Лена. Как ты позвонила вечером, так я уже и не ложилась.
Лена хотела ответить, что все бумаги и ордера она смогла подписать только поздно вечером, но ревизорша по-отечески похлопала ее по спине и шепнула:
— Разговорчики в строю, Ленок!
У двери туалета Будякова махнула Лене рукой в сторону кабинета господина Восьмичастного, а сама направилась в отдел труда и зарплаты бухгалтерии финансово-промышленной группы "Местнефть".
Какое-то беспокойство шевелилось у Лены внутри, поэтому для начала она решила проверить девчонок. Заглянув к Ларке Филипповой, она убедилась, что у той, вроде, все в норме. Между Ларой и главным бухгалтером Наталией Семеновной происходил безмолвный диалог. Лара поднимала на Наталию Семеновну глаза с немым вопросом, а та лишь согласно прикрывала веки или, в знак отрицания, отводила глаза в сторону. Иногда Наталия Семеновна начинала смотреть упорно на какой-нибудь стеллаж, и Ларка тут же уверенно направлялась к нему, опустошая все полки.
К такому поведению главных бухгалтеров в прокуратуре уже привыкли. Хотя с введением нового Уголовного кодекса перестали сажать пачками бухгалтеров, большинство из которых имело маленьких детей, директора предприятий норовили все равно столкнуть всю вину на подчиненных им женщин. И сколько таким директорам не доказывала Лена, что по праву первой подписи они несут всю ответственность за действия нанимаемого персонала в период следствия, которое иногда тянулось более года, с главными бухгалтерами обязательно случались разные неприятности. Многие из них исчезали бесследно, оставив записку, что будто бы сбегают на Багамы с одиноким, богатым любовником, а некоторые меняли показания настолько диким образом, что Лена даже не подшивала к делу их письменные чистосердечные признания о том, что именно они являются организаторами преступной группы. Обычно она рвала их прямо перед глазами отчаянно ревущей женщины, пододвигала новый листок и вызывала Веньку Сухова в черной маске, чтобы помочь после допроса добраться до дома доведенной до ручки финансистке.
Лена махнула ободрительно рукой Филипповой и отправилась к Кларе.
То, что с Кларой творилось неладное, Лена поняла, как только принялась стучаться в бронированную дверь расчетной группы наличных средств. Как и положено для кассы крупного предприятия, само помещение представляло внушительной мощности сейф. Возле Клары сидели три красивые бабы-бухгалтерши, одна из которых с приветливой улыбкой, обнажившей мелкие редкие зубы, открыла дверь Лене. Когда две другие обернулись на вошедшую Лену, у той непроизвольно дрогнули колени. Никто бы не высказал тени сомнения, что все девушки красивы! Никто! Но у всех трех в лицах был какой-то с виду мелкий, казалось бы, незначительный порок, который, тем не менее, заставлял в неподдельном страхе сжиматься сердце. Затянутые решетки кассы были расположены довольно высоко над столами кассиров, поэтому снаружи никто не мог видеть, у кого, собственно, они принимают наличные денежные средства. Обезобразившая лицо до неузнаваемости улыбка первой кассирши была, пожалуй, даже ничего на фоне жуткого бельма второй и россыпи ярких черных бородавок над верхней губой у третьей. Клара сидела среди них с такой мукой в лице, что Лена испытала искреннее раскаяние за то, что в глубине души всегда считала Кларку наглой, бестактной халдой.
— Клара, как дела? — участливо спросила ее Лена.
— Нет воды, — будто через силу прошептала Клара. — О… они ходили в туалет, там тоже нет воды…
Она опустила голову и тупо смотрела в маленькую губку в круглой пластмассовой коробке, которую ревизоры всегда носили с собой. В нее они обмакивали пальцы, перелистывая огромное количество документации при проверке. Почему в кассе не оказалось даже минералки, почему исчезла вода в туалете, где они только что были с Будяковой, Лена задумываться не хотела. Но больше всего она не хотела, чтобы кто-то из улыбавшихся кассирш сейчас стал ей разъяснять, почему исчезла вся вода в тот момент, когда у Кларки едва шевелился ссохшийся язык, и странным образом свело пальцы. Чтобы не услышать вдобавок еще и их голоса, она торопливо, нарочито громко сказала Кларе:
