Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 2

– Матерь Божия! Да это ж – хекло!

– Верно. Хекло. И это сразу говорит нам о том, что: во-первых, твари, которые не должны влезть на частокол, неразумны. То есть, не имеют ни лестниц, ни осадных помостов, ни верёвок с крючьями… Зато имеют несколько – не менее двух! – лап с острыми когтями.

Ну а во-вторых. – Вадак приветливо помахал настороженно смотревшим на них часовым обеими пустыми руками, после чего поднял их вверх и вперёд ладонями в знак добрых намерений, – Во-вторых, твари эти, к счастью, не крупнее кролика – иначе могли бы перепрыгнуть такую тонкую полосу. Советую тебе тоже сделать, как я.

Ратибор послушался, и показал пустые руки.

– Мир вам! Будьте здравы и благополучны! – Вадак громко обратился на всеязе к стражникам. Крепкий мужчина, в шлеме и кольчуге совсем как у Ратибора, бывший, похоже, за старшего, ответил:

– И вам – мира, незнакомцы. Почто приехали?

– Нам нужно добраться до Ганича. А к вам приехали просто переночевать. Пустите? Незадаром, конечно… Назовите цену.

– Цену… Ха! Да, я назову нашу цену – если она вас устроит. Вы можете переночевать внутри Ограды, в любом пустом доме! Но – при одном условии… – Ратибор скривился, как от зубной боли – нутром почуял неприятности. И – точно! – Если сегодня в ночь случится набег бокрыс, вы будете сражаться плечом к плечу с нашими мужчинами!.. И – не отступите до команды Бориса!

– Кто это – Борис?

– Борис – наш князь и воевода.

– Он позволит нам ночевать здесь на этих условиях?

– Конечно! Это он их и придумал!

Вадак коротко глянул на Ратибора. Тот еле заметно кивнул.

– Мы согласны!

– Даёте Слово?

– Клянусь Именем! Клянусь Именем! – два голоса звучали уже почти в полной темноте. Солнце село, и на тайгу мгновенно опустилась ночь. Редкие точки звёзд не давали света, даже чтобы найти ворота – но когда одна из створок со страшным скрежетом распахнулась, внутри ждали с факелами два мальчика – повыше, и совсем ребёнок. Сверху крикнули:

– Отдайте коней Зосиме. Он позаботится… И идите за Евпатием. Он проведёт вас к Борису.

Посёлок поражал теснотой застройки. Многие дома словно подталкивали друг друга стенами – чтобы не то поиграть, кто кого перетолкает, не то удержать от падения… Некоторые имели второй этаж, некоторые – словно вросли в землю. Внизу угадывались огромные и капитальные подвалы. Кровли из соломы кое-где сгнили и провалились – давно не чинены…

По прикидкам Ратибора, не больше половины из встретившихся им по дороге домов были обитаемы: в узких и затянутых пузырями коровьих кишок бойницах (Назвать такие окнами – и язык не поворачивался!) многих не светилось ничего – даже отсвета от масляных коптилок. Не то, что в тех, что смотрелись куда веселей, освещаемые снаружи факелом провожатого, а изнутри – мерцающими сполохами.

– Скажи, Евпатий, – мягко начал Вадак. – А князь Борис давно… на княжении?

– Ну… года два. – оглянувшись, ответствовал отрок. Вблизи оказалось, что ему не более семи-восьми лет. Однако страшный шрам пересекал его лицо – от уха до подбородка шёл через щеку прямой, и явно когда-то глубокий, а сейчас заживший, разрез.

– А кто был до него?

– Ну… князь Рогволод, его старший брат.

– А до него? Ты его помнишь?

– Не-е-ет… Князя Пересвета я не помню – мал был.

– Понятно. Мир их праху! – Вадак перекрестился, Ратибор и Евпатий последовали его примеру. – А кто это тебя – так? Бокрысы?

– Да, будь они неладны! Мне ещё повезло… – Евпатий потрогал щеку, и сплюнул. – Пришли! Подождите, странники, я доложу князю.

– Да уж ему доложили.

– Да, Старшой уже посылал Михаила… Но теперь – вы же согласились. И пришли!..

– Верно. Ну, давай! Мы подождём! – тон Вадака казался вполне доброжелательным.

Ратибор и кудесник остались перед дверью, присев на широкую и длинную скамью, явно и поставленную здесь для таких вот ожидающих, да дружинников. Мальчик прошёл внутрь дома.

– Для чего ты спрашивал об именах князей? – не удержался Ратибор.

– Хм. – Вадак даже не взглянул в его сторону, но так повёл плечом, что Ратибору снова стало стыдно. – Выяснил кое-что. Но – не в лоб, а как бы косвенным путём: через догадки. И додумки.

Вот, например, теперь я знаю, поглядев на посёлок, что он – вымирает. Пустых домов больше, чем жилых. И раз уж такой малец, как наш Евпатий вынужден биться с бокрысами, значит – защитников не хватает. Причём – катастрофически. (Ну, это-то я понял ещё из того, что князь Борис рад любой подмоге – здесь не люди главные враги…) А то, что за несколько лет сменилось несколько князей, причём брат сменил брата, а не – сын отца, говорит о… – о чём же это говорило, Ратибор так и не услышал – вернулся Евпатий.

– Князь Борис просит гостей пожаловать.

Князь Борис выглядел ещё моложе Ратибора – ему было не более двадцати. И левая рука у него плетью висела вдоль туловища – словно перерубленная ветвь. Лицо же выражало только одно: сосредоточенную решимость стоять до конца! Сам князь и двое парней-телохранителей настороженно – а четверо дружинников в кольчугах ещё и устало, словно через силу, поднялись навстречу вошедшим.

– Здрав будь, князь Борис и все люди твои! – Вадак поклонился, Ратибор тоже, – Спасибо, что пустили путников переночевать!

Мигающий свет трёх масляных лампадок не скрывал того, что волосы князя, несмотря на молодость, совсем седы. Лоб прочертили глубокие шрамы-царапины – словно кто-то провёл когтистой лапой. Лица парней тоже покрывали шрамы – у первого напрочь отсутствовало левое ухо, у второго багровая полоса пересекала лоб и висок.

– Мир и здравие и вам, путники! – князь жестом пригласил приблизиться, и крепко пожал руки, – присаживайтесь! Прошу разделить с нами трапезу. К сожалению – скромную. Чем богаты, тем и рады.

– Благодарим, за честь и уважение, князь. – Вадак отвечал за них обеих, Ратибор просто ещё раз поклонился, – Ничего, что трапеза скромна. Предложенное от всей души куда слаще, чем даже роскошное блюдо, поданное свысока…

Борис подумал, сверкнул умным глазом. Покивал:

– Ты умён, путник. Да, я предложил вам кров и пищу – от души. И, конечно, как ты давно понял – от безысходности. Мы здесь, на пограничьи, еле держимся. Любая помощь нам сейчас нужнее, чем вода в пустыне за Вилюем. Присаживайтесь же. – он показал здоровой рукой на лавки.

Они сели за стол, оказавшись напротив друг друга – девять озабоченных и угрюмых мужчин в боевом облачении.

Из соседней комнаты вышла пожилая – скорее, даже, старая – женщина с большим дымящимся блюдом. Поставив его в центр стола, она поклонилась.

– Благодарю, Клавдия, – Борис чуть кивнул, – На сегодня вы с Лизой свободны. Можете идти спать.