Евгений Панаско - Десант из прошлого

– А как ты все это связываешь с историей пропажи книги? – спросил шеф, молча выслушавший мой довольно обширный доклад. – А? Причем здесь Гонсалес, вернее, его опус?

У меня не было версии, но имелись предположения. Я их изложил. Мне казалось вероятным, что весь план возник после того, как была написана книга Гонсалеса. Весьма возможно, что он является одним из авторов реального проекта. Чем объяснить желание прорваться в прошлое? Существуют, как известно, большие группы людей, недовольные демократическими переменами в мире. Идет беспощадная борьба с национальными и международными преступными сообществами. Вспыхивают волнения, продолжаются попытки переворотов. Однако многим становится ясно, особенно после Большого путча, что эти попытки бесперспективны. Бесперспективны в настоящем. Однако есть возможность создать такие миры в прошлом, где всякие демократические изменения окажутся невозможны – на века. Если бы в прошлое проник один из нынешних врагов прогресса, он имел бы возможность там, на Земле-2, направлять развитие общества таким путем, чтобы на долгие времена обеспечить себе, своим приближенным и потомкам реальную власть над миром.

Это, конечно, ничего конкретно не даст той группе, которая здесь, на Земле-1, разработала проект внедрения своего человека в отряд темпонавтов. Но, может быть, сам этот человек оказался достаточно силен, чтобы привлечь сообщников и добиться поставленной перед собой личной цели. Склоняюсь к этой версии. Есть и другая. Потеряв надежду на успех контрреволюции в наше время и в нашем мире, ее сторонники непременно должны использовать даже эту, фантастическую возможность для продолжения борьбы. Не себе, так своему! Возникла, если хотите, новая партия, поставившая своей целью – или одной из целей – засылку в прошлое ее членов, создание миров по своим планам и идеалам…

Видит бог, я не подозревал, как близко в этот момент подошел к истине, и как одновременно был при этом слеп!

– Итак, книга Гонсалеса – это мечтания одержимых идеей власти над миром, где последняя часть – проникновение в прошлое – стала реальной целью заговорщиков, – закончил я.

– Почему же книга оказалась изъята? – гнул свое шеф.

– Видимо, для того, чтобы не оставить никаких следов…

Конечно, это было слабым местом в моей гипотезе. Я не понимал, для чего нужно было проделывать довольно существенную операцию, лишь бы изъять никому, в принципе, не нужную книгу. Не заметь пропажи книги профессор Компотов, этого не заметил бы никто и по сей день, и еще неопределенно долгое время.

– Видимо, – промямлил я, – здесь скрыты какие-то личные мотивы автора…

– Неважно, неважно, – пробормотал шеф. – Что-то здесь нами недопонято… Или понято не так, – заключил он.

Вот так.

Короче – идите и работайте.

8

Рано утром, едва я вошел в свой кабинет и сосредоточился, чтобы еще раз продумать план дальнейшей работы, позвонил дежурный сержант и сообщил, что меня хочет видеть некий Умберто Лаччини. Я распорядился выписать ему пропуск.

Он ввалился в кабинет – огромный, толстый и нахальный.

– Все, – доложил он, – чист как стеклышко. – Задрал голову и почесал подбородок, хитро глянув на меня прищуренным глазом. – Пришлось дать расписку. Все по всей форме. Однако, начальник, контора работает без бюрократизма… быстро, ничего не скажешь… Даже не верится. Теперь я свободен, дел нет. – Он осклабился. – Может, какое задание дашь, начальник?

– Ах, да, – сказал я, вспомнив. Достал бланк, заполнил заявку. Позвонил в финансовый отдел и вызвал кассира. Забыл доложить шефу, что Умберто требовал денег… Черт, теперь придется как-то оправдываться. Неприятно. Вот паразит, однако. Я подумал, какую сумму вписать в бланк. Без предварительной согласованности с шефом я мог единовременно выдать сумму, примерно равную трем моим месячным окладам. Конечно, это было бы много. Я вписал свой месячный оклад. Вошел кассир с денежной сумкой, сел, поправив при этом мешавшую ему кобуру с торчащей ручкой револьвера, изучил бланк заявки, оглядел жирного Умберто – ухмыляющегося и нагло развалившегося в кресле, отсчитал деньги и молча же удалился, вновь поправляя кобуру. Я подвинул пачку кредиток, и Умберто тотчас сунул их во внутренний карман.

– Спасибо, начальник. Отец родной! – запаясничал он. – Уважаю… Просто сил нет, как хочется работать с таким начальником. И в морду даст, когда надо, и поблагодарит…

Он замолчал и опять стал хитровато поглядывать на меня.

– Что еще? – спросил я.

– Может, задание какое дашь, инспектор?

Я пожал плечами:

– Найду, когда понадобишься.

– Значит, вас больше ничего не интересует, – разочарованно констатировал Умберто, и не думая вставать. – А я вот старался… Зря, значит. Ну, что ж, не судьба. Думал, раз порвал с преступным миром, может, полиции пригожусь…

Что-то он разузнал и пришел сообщить, догадался я.

– Проявил инициативу… – бубнил Умберто. – Возьми в помощники, инспектор, я способный…

– Что там у вас? – сухо спросил я.

– Ничего особенного, – живо отозвался он. – Вот бумажечка только… Не заинтересует ли? Прихватил… Удружить благодетелю…

Он протянул мне бумажку. Это был снимок телеграммы следующего содержания: «Гонсалес известным сдвигом действуйте Гонсалес».

– Откуда? – тотчас спросил я.

– Со стола у продюсера. Тут же копировалка, на всякий случай я и… Когда К. П. вернулся, я сидел заплаканный и рвал носовой платок. А копия уже лежала в кармане…

Оказалось, что Умберто, не стерпев любопытства, отправился поглядеть на К. П. после принудительной дачи показаний. Так как увезли его неожиданно и так как Умберто, по-видимому, быстро находил общий язык с секретаршами – несмотря на внешнюю непривлекательность, он проник в кабинет К. П. и дождался его возвращения. К. П., по его словам, вернулся злой, но выглядел скорее удовлетворенным, чем сильно расстроенным. «Извиняюсь, начальник, но удар вы ему нанесли не тот. В нокдауне он не был…» К. П. хотел выгнать Умберто, однако тот сразу привлек внимание продюсера рассказом о своих злоключениях. Видимо, для того не были секретом занятия Умберто Лаччини. Умберто, сетуя на лишение заработка, стал предлагать К. П. свои услуги в любом качестве. «С работой у нас сейчас, сами понимаете, не очень», – пояснил Умберто. Я отметил, что вновь слышу о пошатнувшихся делах могущественной кинокомпании, и вновь не придал этому особого значения. Гораздо более я был озадачен реакцией К. П. О том, что он собирался жаловаться комиссару Плугаржу, я доложил вчера вечером шефу, и тот только хмыкнул. Почему же К. П. выглядел скорее довольным, чем расстроенным? И что значит эта телеграмма? Гонсалес с известным сдвигом… Ну, тут не поспоришь, это, конечно, факт… Однако зачем об этом телеграфировать? И подпись та же. Что за черт! Умберто поставил мне задачку!