Владимир Покровский - Дожди на Ямайке

Под похлюпывание и посапывание кухонщика немножко размякший Дональд вел сложную нить разговора, а Федер, благожелательно и бездумно уставившись на него, изображал предельное внимание.

- Мошкара-то что. С мошкарой бы мы... Подумаешь, мошкара! Да и хрен бы с ней. Но тут, понимаешь, командир, если мошкара ко всем этим гадостям прибавится, я лично не уверен...

Федер засыпал на корню. Он понимал, что физически он уставал куда меньше за день, чем куаферы. Ему практически не приходилось выходить за пределы лагеря, он больше говорил, размахивал руками, приказывал, иногда ругался, но все равно - выматывался чертовски. Если бы не "второй врач", трудно было бы выдержать. В принципе Федер без всякого для себя и для пробора урона мог бы просто выставить Дональда за дверь, но он знал сделай такое хотя бы один раз, и как проборный командир он постепенно и необратимо закиснет. Никто на него не обидится, каждый войдет в положение, но в отношениях его с ребятами произойдет кое-что почти непоправимое. Так в глубине души считал Федер и совсем не собирался этого допускать. Он вот ерунда-то - просто обязан был выслушивать всю эту болтовню Дональда.

Поэтому он перебарывал сон, прихлебывал жербу и пытался следить за ходом мысли собеседника. Что с каждой минутой становилось делать все сложней и сложней.

- Тут ведь, понимаешь, - продолжал между тем Дональд, - тут ведь и всякие личные штуки сопряжены. Ну вот, например, я сам. Я - по происхождению чисто русский. Больше ведь и национальностей никаких не осталось, если уж совсем чистых, да чтоб еще из семьи с родословными. Евреи, армяне, китайцы, коты девуары, немножко японцев, и вот мы, русские.

- Ну, это ты... почему? Полно осталось национальностей. Вегианцы, например. Негры.

Дональд моментально рассвирепел.

- Какие там еще вегианцы?! Они все сволочи, да и вообще не люди, если уж так посмотреть. Вегианцы! Черт знает чего намешано, но главное, что сволочи - все до одного. Я тебе так скажу: я уверен на сто процентов, что все мамуты у Аугусто - вегианцы. Ну если даже и не все - то остальные с их примесью. Ты на этого Аугусто посмотри - какая у него национальность? На скулы его глянь. А? Ну то-то! Какая там у них национальность, да это просто смешно. Вон про них ребята рассказывают...

Федер поймал себя на желании немедленно закрыть глаза и отрубиться. Нет, сказал он себе, ты что, с ума сошел? Не спи, не возражай. Слушай, и все.

Тем более что там, в этой несвязной речи Дональда, без всяких сомнений, принявшего малость наркомузыки, что-то почудилось очень важное, и оно, кажется, просилось наружу. Федер даже взбодрился. Что-то такое, связанное со стукачами? Но что? Он попробовал:

- Ну а другие парни? Они что?

- А что парни? Они как я - у каждого собственные проблемы. Андрон вот никак в себя прийти не может после того унижения, когда он с мечами облажался. Или, скажем, тот же самый Уго Соленый - он вообще все время о чем-то думает, не докричишься, если вдруг приходится. Он за эти глаза свои здорово очень переживает. Китайцы, сам знаешь, они такие. Я, главное, их понимаю, я не осуждаю, просто у них это по-другому, чем у нас, у русских.

- Ну... почему сразу так уж и у нас? Я-то, положим, не русский.

- Русский-русский! - уверенно возразил Дональд. - Мне виднее. Наверняка в роду затесался кто-нибудь из наших, я давно к тебе приглядываюсь.

Дональд уходил в сторону. В любое другое время, не такое опасное, Федер и не подумал бы останавливать его или как-то поправлять. Он по опыту знал - его обязанность любителя-психоаналитика чрезвычайно важна для душевного спокойствия куаферов. Он хорошо знал, что им надо обязательно дать выговориться, и подозревал, что, в отличие от настоящего психоаналитика, ему лучше было просто выслушивать молча, вмешиваясь только в самых ясных случаях. И он обычно слушал.

Но теперь, Федер это чувствовал очень сильно, теперь душевное здоровье Дональда стояло на втором месте, а главным было что-то промелькнувшее в его словах и тут же исчезнувшее, что-то такое, что было чрезвычайно важно восстановить. Проблема же национальностей, глупая и атавистическая, к делу отношения не имела.

- Проблемы, - сказал он понимающе и задумчиво. - А в чем они, твои собственные проблемы? Разве...

- В чем? - вскинулся Дональд. - Да в том же, что и у всех!

- Нет, я про те, которые только твои.

Конечно, ничего нестандартного в бедах Дональда не оказалось сердечные дела, где-то на окраине Ареала волнующаяся за него мать, боязнь привыкнуть к нарко, общая подавленность... И, конечно, главная проблема мамуты. Федер уже не в первый раз обратил внимание, что Аугусто особенно острой неприязни у куаферов не вызывал, но мамуты! Здесь была гамма чувств совершенно безумная. Ненависть - разумеется, на первом месте, но не только она. Здесь было и чувство стыда, чувство беспомощности, даже чувство страха - не за жизнь, нет, - какого-то странного самоуничижительного страха за то, что вдруг, черт возьми, спасую, вдруг не так что-то сделаю в самый главный момент, панического страха от того, что профессионал почему-то вынужден пасовать перед дебилом. И уж что совсем странным показалось Федеру - в речах Дональда он услышал некий слабоуловимый намек, уже и раньше попадавшийся ему, на приязнь, симпатию, почти любовь к этим выродкам, сволочам, ублюдкам, дегенератам!

Но не психоанализом, пусть самым неправильным и элементарным, занимался в тот момент Федер. Что же такое очень важное промелькнуло в словах Дональда?

- Подожди, - резко прервал он Дональда. - Ты мне вот что скажи. Почему ты уверен, что за тобой следят?

Дональд, уже третью порцию жербы допивший, высказавший почти все, но уверенный, что только начал, перебивание воспринял с раздражением, с разочарованием даже.

- Чего это ты мне не веришь? - взвился он. - Сам, что ли, не замечал слежку? Они следят! Я тебе говорю, они за всеми поголовно следят!

Вот оно, сказал себе Федер, вот чего я не понимал.

Дональд, возбужденно что-то доказывая, стал неожиданно агрессивен, но Федер его просто не замечал. Он совсем проснулся, он забыл об усталости, будто впрыснули ему десятиоктавную наркомузыку - Федер чувствовал, что вот точно, совсем точно он нашел решение проблемы стукачей.

- Знаешь что? - сказал он Дональду, опять прервав его на полуслове. Ты сейчас, пожалуйста, помолчи. Ты... как, черт тебя побери, как тебя зовут?

- А? - возмущенно спросил Дональд. - Ты что, даже...

- Помолчи. А лучше всего уходи. Очень важно, прошу, пожалуйста! Убирайся вон, и немедленно!

Ворча под нос угрозы, Дональд оскорбленно убрался.

Решение было простым, как убийство. Просто посадить на каждого куафера по "стрекозе". И соответственно проследить.