Александр Полещук - Великое Делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и Альмы, которая была собакой

На следующий день произошел первый разговор с нашими тюремщиками. В просторном кабинете меня встретил учтивый пожилой человек.

Поглаживая маленькую ручную белочку, вцепившуюся в рукав его сутаны, он тихо и спокойно сказал:

— Разве вам чего-нибудь не хватает? Вы получили вашу лабораторию, приехал ваш помощник. Вы снабжены всем. Так работайте!

— Мне нужна свобода!

— А нам — ваш мнемонал! — откровенно и настойчиво заявил священник — Поразительное открытие.- продолжал он льстиво.- поразительное, чудесное, я бы даже сказал, божественное! Вы будете богатым человеком, доктор Меканикус, очень богатым! Но никто не должен знать, над чем вы работаете. Мы от вашего имени предусмотрительно затребовали и изъяли все статьи, которые вы необдуманно разослали в журналы. Расторгли все ваши контракты. Только не вздумайте саботировать! Вы должны работать…

— А где Рене Годар? — спросил я.

— Кто? Как вы сказали?..- переспросил священник.- Рене Годар? Я впервые слышу это имя…

И я дал согласие. Какое счастье, что попы, как правило, неграмотны в технических вопросах! Для производства мнемонала я требовал самых невероятные реактивов. Мне доставлялось все и самого лучшего качества. Через несколько дней Фрезер уже смог собрать первую бомбу.

Для отвода глаз я синтезировал небольшую порцию мнемонала. Мысль использовать его для освобождения пришла нам почти одновременно..

— Жак,- сказал я,- мы будем делать этот проклятый газ!

Фрезер кивнул головой.

— Обязательно! И приготовим его много.-

Я немедленно начал монтаж полузаводской установки. Монахи были в восторге… Зачем им понадобился мой газ, я не знал и даже не мог представить. Но они наполняли газом баллоны, установив для Этой цели прямо под открытым небом довольно мощную, компрессорную установку, связанную трубами с нашей лабораторией.

Вскоре нас посетило, по-видимому, какое-то важное лицо: грузный человек с мясистым носом, в роговых старомодных очках с толстыми стеклами. Как я понял, он был главой всей этой компании бравых попов. Я произвел на него, очевидно, хорошее впечатление. Он даже обошел. вокруг и удовлетворенно осмотрел меня. В этот момент я особенно остро почувствовал себя приобретенной, вернее, украденной, вещью.

— Так вы и есть Карл Меканикус? — спросил он.- Вы самый химический химик, какого я когда-либо встречал!.. А это ваш помощник? Господин Фрезер?- Священник встретился глазами с Фрезером и неожиданно крикнул: — Обыск! Немедленно обыск!..

…Через двадцать минут бомбы, приготовленные нами, лежали на лабораторном столе. И наш гость, покачивая головой, восхищался их остроумному устройству…

Среди отобранных у нас вещей был и «Альмин голос».

— Приемник! Передатчик!

Это ужасно!..- восклицали монахи, показывая друг другу аппарат.

Один из них уже было спрятал его в свой широкий рукав, как вдруг Альма, с тревогой наблюдавшая за тем, как ее «голос» переходил из рук в руки, грозно зарычала.

Еще минута — и монаху плохо пришлось бы. Фрезер спас положение.

— Ничего, мы сделаем другой!- сказал он громко Альме.

Все возмутились нашему нахальству. Одна Альма правильно поняла Фрезера.

Бедная Альма!.. Когда монахи ушли, унося свои трофеи, она заметалась по лаборатории, медленно раскачивая опущенной головой. В эту минуту она была похожа на расстроенного человека.

Нас с Фрезером теперь никогда не оставляли в лаборатории одних. Из рук Фрезера пробирка сначала попадала в руки надсмотрщика и только после некоторого раздумья отдавалась мне. Приставленные к нам монахи следили за тем, чтобы мы снова не изготовили взрывчатку. И мы поняли, что можно надеяться только на мнемонал.

Неожиданно выяснилось, что вещества, применяемые в обычных противогазах, не поглощают его. Чего мы только не перепробовали!.. Наконец среди окислов металлов нашлись нужные нам надежные поглотители газа. Теперь можно было подумать и о маске.

III

Альма, разлученная со своим «голосом», тосковала. Она даже не выходила вместе с нами на прогулку. Как мы жалели, что не послали ее наружу с аппаратом для речи, когда еще могли это сделать! Как-то во время прогулки Фрезер показал мне засыпанный почерневшей листвой лаз, проделанный Альмой.

— А что, если послать Альму с запиской, как бросают бутылку потерпевшие кораблекрушение?

— Это, конечно, рискованно, но я надеюсь на Альму. Ей можно объяснить, как выглядит полицейский, и только ему она позволит снять с ошейника записку.

Фрезер написал небольшое письмо:

Господа!

К вам обращаются граждане Бельгии Карл Меканикус и Жак Фрезер, незаконно обманным путем задержанные тайной религиозной организацией. Вся наша вина заключается в том, что мы открыли нервный яд большой силы. Цели религиозной организации, захватившей нас, нам неясны. Подозреваем, что наш товарищ по исследованиям Рене Годар, бывший священник, проживавший, как и мы, в городе Динане на Маасе, находится в тех же руках.

Спасите нас!

Собака приведет к монастырю, в котором мы

содержимся как пленники. Ответ можно переслать с собакой. Ошейник не снимать!

Карл Меканикус.

Жак Фрезер.

Жак набросал примерный план нашей тюрьмы, указал где расположены лаборатория и наблюдательные посты, и прикрепил записку к ошейнику Альмы.

— Лишь бы она попала к полицейскому! — сказал Фрезер.- Во всяком случае, у человека, к которому Альма подойдет, наверняка будут портупея и пистолет на боку. По-моему, она меня поняла.

Альма отсутствовала несколько дней. За это время мы с Фрезером выкроили из автомобильной камеры кусочки резины и склеили две маски, закрывающие нос и рот.

Это была трудная работа, так как контроль за нами усилился. В лаборатории теперь все время сидели пять — шесть молодчиков в сутанах. Исчезновение Альмы всполошило монахов, но они старались не показывать нам, насколько они взволнованы.

Вскрывая один, из еще не распакованных ящиков с привезенными приборами, Фрезер обнаружил оборудование своей маленькой радиотехнической мастерской. Только то, что ящик был еще забит в день обыска, сохранило его содержимое. Среди прочего там нашлись миниатюрный микрофон и набор проводов и ламп.

Фрезер собрал усилитель почти на глазах у монахов. Ночью в своей камере на зажженной спичке он лудил медные проводники, наматывал сопротивления. Днем пропаивал особенно важные узлы длинным медным прутом. Со скучающим видом он помешивал этим прутом раствор канифоли, якобы по моему заданию, время от времени раскаляя его на огне газовой горелки. Быстрое движение — и блестящая слезка пайки ложилась на свое место. Это был самый ловкий фокус, который я когда-либо видел.