Константин Фарниев - Взорванные лабиринты

— Они сами садились или их сажали в фургон?

Госпожа Рэктон опешила. Вопрос прозвучал бесцеремонно, почти грубо.

— Простите, — спохватился Яви. — Все полицейские грубияны. Профессионализм, ничего не поделаешь. Но это очень важно. Как вам показалось, охотно они садились в фургон или неохотно?

— Как вам сказать, — протянула госпожа Рэктон. — Мне показалось, что высокий полицейский слегка подталкивал господина профессора, как бы торопя его.

— Ничего себе — подталкивал, — вступил в разговор господин Рэктон. — Я же еще сказал тебе: «Смотри, Му-ри, как бесцеремонно они обращаются с профессором». Забыла?

— Да, действительно, муж заметил это.

— Было уже светло?

— Нет, только рассветало. Но мы следим, чтобы лампочка у подъезда всегда горела. Окраина города — глухота. Всякое может быть.

— Кому было известно, что вы вернетесь в ночь на 3 января?

— Никому. Мы не собирались так скоро возвращаться, но обстоятельства…

— Вы ясно видели полицейских? — перебил инспектор господина Рэктона.

— Как вас, — быстро ответила его жена. — Высокий полицейский так и вертел головой. Мне он показался старшим. Было в нем что-то начальственное.

Инспектор подошел к окну, посмотрел на улицу. Участок тротуара перед подъездом дома был виден как на ладони.

— Вы оба смотрели?

— Да, — ответил муж.

— Вас не могли заметить?

— Нет. Мы смотрели в щель между портьерами. — Как вели себя остальные полицейские?

— Они все время стояли к нам спиной.

— Никаких особых примет у полицейских и в фургоне не заметили?

— Мы уже говорили господину Муттону, что старший был очень высок, — метра два, а то и больше, а фургон… Обычный полицейский фургон.

— И долго они стояли на улице?

— Секунд… тридцать, — ответил муж. — Я проснулся, когда было уже почти шесть. А когда они отъехали, часы начали бить шесть.

— Вы хорошо запомнили машину?

— Не очень — она была закрыта от нас людьми. Обыкновенный полицейский фургон.

— Как выглядели профессор Фэтон и доктор Нейман?

— Они все время стояли к нам спиной. Правда, профессор на миг оглянулся. Лицо его было уже побрито.

— Вы проснулись от звука автомобильного мотора?

— Нет. Мотор фургона, кстати, работал почти бесшумно… Я это отметил про себя, когда они уезжали.

— Не заметили, была у кого-нибудь из них поклажа?

— Да, — ответил Рэктон. — Профессор Фэтон держал в руках какую-то картонку, бережно прижимая ее к груди.

— Больше ни у кого не видели поклажи?

— Нет. Могу повторить это под присягой.

— У вас никто не спрашивал о профессоре и его друге, кроме репортеров?

— Спрашивали. Минут через десять к подъезду подкатила малолитражка. — Госпожа Рэктон улыбнулась. — Очень симпатичный молодой человек долго звонил.

— Он не обращался к вам?

— Я сама вышла и сказала юноше, что профессора арестовала полиция. Мне стало его жаль.

— Он очень огорчился?

— Он чуть не заплакал на моих глазах.

— Номер машины не заметили?

— Даже записала. Минуточку, господин инспектор.

Госпожа Рэктон ушла в другую комнату и вернулась с записной книжкой.

— Она у меня молодец, — заметил муж. — Ничего не упустит.

— Вот он — ДНК 138. Малолитражка фирмы «Чепрэ и Чепрэ».

— Опишите, пожалуйста, подробнее внешность высокого полицейского и молодого человека.

Госпожа Рэктон, то и дело закатывая к потолку глаза, подробно описала того и другого.

— Вы ничего не упустили? Может, вы слышали чьи-то голоса?

— Нет. Обо всем этом я уже рассказывала господину Муттону.

— Ничего не поделаешь — такая служба: вам рассказывать, нам слушать. А не было особых примет в фургоне, у полицейских?

— Нет, — пожал плечами Рэктон, — Мури сказала все. Вы меня простите, — поднялся он. — Мне пора на службу.

Инспектор еще около получаса слушал госпожу Рэктон, изредка делая в своей записной книжке пометки. Просто удивительно, как много она знала о привычках профессора и как мало о его окружении. Наконец, Яви попрощался с ней и поехал в отель, где ему был заказан номер. Осмотр квартиры Фэтона он решил отложить на вечер. Пока следовало хорошо осмыслить ситуацию.

О существовании аппарата профессора Фэтона мир узнал второго января в 20 часов. Налет на квартиру был совершен в шесть часов утра третьего января. Следовательно, для организации и осуществления налета преступники имели десять часов. Если они местные, то могли не торопиться. Сработали они грубо, бездарно, почти в открытую. Значит, у них все-таки не было времени для подготовки. В любом случае, будь они здешние или нет, фургоном они могли разжиться только в полиции. Ведь ни один человек в стране не имеет и не имел в частном пользовании полицейского фургона.

В вестибюле отеля Яви ждал посыльный от Муттона. Пришлось ехать в комиссариат. Муттон доложил, что полиция провела в городе широкий опрос населения. Никто не опознал главаря похитителей. С особой пристрастностью были опрошены жители квартала, вблизи которого жил профессор Фэтон. Никто из них не видел полицейского фургона сегодня рано утром и не слышал звука автомобильного мотора.

Инспектор коротко поблагодарил комиссара и опять заперся в своем кабинете. Нужно было еще раз внимательно изучить рапорты, которые поступали от полицейских патрулей в ночь со второго на третье января. Сверяя рапорты с маршрутами движения патрульных машин, инспектор убеждался, что они соответствуют маршрутам и по времени, и пo месту их подачи. Офицеры, начальники патрулей почти слово в слово подтвердили содержание своих рапортов. Ни один фургон не отклонялся от заданного маршрута и не задерживался сверх положенного времени ни на минуту. В момент похищения профессора все они находились в отдалении от его дома. Последним комиссар вызвал начальника гаража. Тот явился с журналом регистрации времени выезда и возвращения в гараж полицейских фургонов. В ту ночь капитану самому пришлось вести записи в журнале и дежурить в гараже, так как сержант, занаряженный на ночную вахту в гараж, был по приказу комиссара привлечен к работе одного из патрулей. С половины шестого и до восьми часов утра в городе оставалось пять полицейских фургонов. Это подтверждается радиодонесениями. С вечера в городе дежурило несколько фургонов военной полиции, но в три часа ночи все они были отозваны в поселок Гри, где произошла драка между солдатами расквартированной там роты. Капитан говорил спокойно, обстоятельно, четко формулируя каждое предложение. Инспектору он понравился. Капитану было лет тридцать пять. Инспектор знал, что в начальники гаражей офицеры полиции уходили иногда перед выходом на пенсию. Должность спокойная и довольно денежная. Странно, что такой молодой, и по всей вероятности, толковый офицер попал в начальники гаража.