Константин Фарниев - Взорванные лабиринты

— Присаживайся. У меня к тебе серьезное дело.

— Ты же знаешь, я вышел на пенсию и занимаюсь сколачиванием птичьих хоров.

— Знаю, но… Такое дело по плечу только тебе.

— Ты имеешь в виду исчезновение профессора Фэтона?

— Да. Интересно?

— Интересно. Боюсь только, Муттон навалял там таких дураков…

— К сожалению, я не успел запретить ему начать дело. Согласен заняться им?

— Муттоном? — усмехнулся Яви.

— Фэтоном, — коротко ответил комиссар.

— Пожалуй, займусь, — чуть помедлив ответил Яви.

— Сколько тебе нужно помощников?

— Пока не надо никого, — сразу ответил Яви.

— Сколько тебе стукнуло? — неожиданно спросил комиссар.

— Шестьдесят два, — Яви удивленно посмотрел на него. — Что это ты вдруг?

— Одногодки мы с тобой, а ты лет на пятнадцать выглядишь моложе.

— Много бегаю. Ловля певчих птиц — прекрасное средство от старости. Попробуй.

Яви, действительно, выглядел моложе своих лет. Со спины ему можно было дать не более сорока. Даже совершенно седая голова не смутила бы наблюдателя при определении возраста детектива. Только заглянув в его лицо, внимательный человек понял бы, что ошибся. Старость таилась в глазах инспектора выражением той душевной усталости, которую пожилые люди, много повидавшие на своем веку, уже не в состоянии скрыть. Они привыкают к ней так же, как привыкают к морщинам на лице, к своему уже немолодому голосу и образу мышления, присущему их возрасту.

— Скажу тебе откровенно, я не очень-то доверяю провинциальной полиции. Слишком они все там связаны друг с другом.

— Есть у тебя что-нибудь похожее на версию?

— Пока нет.

— Надеюсь, ты будешь держать со мной постоянную связь.

— Безусловно.

Комиссар хотел добавить, что в деле лично заинтересован Президент, но раздумал. Он знал, что Яви не очень-то обратит на это внимание. Инспектор всегда держался весьма независимо.

— Вот еще что, — заметил комиссар, когда Яви уже выходил из кабинета. — Интерпол просит разрешения подключиться к расследованию.

— Повременим пока, — обернулся Яви. — Если возникнет необходимость в их помощи, я попрошу сам.

В Лине комиссар Муттон встретил Яви без всякого восторга и подобострастия. Он знал, что инспектор имеет невысокое мнение о его профессиональных способностях. Появление Яви исключало для Муттона руководящую роль в расследовании. Он это прекрасно понимал и поэтому полагал, что хитрость и лицемерие не имеют смысла. Правда, он виноват, что не выставил у квартиры профессора охрану. Но, во-первых, он не верил и не верит в эти штучки с Пришельцами, во-вторых, никто не дал ему соответствующего приказа. Формально он абсолютно прав. Еще чего не хватало: будет он оберегать покой и безопасность какого-то «розового».

Яви сразу углубился в протоколы опроса соседей. Более подробно обрисовали они только одного из арестовавших профессора полицейских.

Инспектор сделал пометку у себя в блокноте и занялся протоколом осмотра квартиры. На первом листе был рентгеновский снимок внутреннего замка. Заключение эксперта гласило, что замок совсем-совсем недавно подвергался действию отмычки. Яви опять сделал пометку в блокноте и продолжил изучение протокола. Затем он пододвинул к себе стопку чистых листов бумаги и быстро набросал на верхнем листке несколько вопросов.

Инспектор вызвал Муттона и приказал ему изготовить в соответствии с описаниями супругов Рэктон фотороботы предполагаемого главаря похитителей, разослать их по всем полицейским комиссариатам заодно с фотографиями профессора Фэтона и доктора Неймана и уточнить, не работал ли и не работает ли в настоящее время в полиции Арании человек, похожий на главаря, а также вызвать в комиссариат студента политехнического института Шэттона Дюка.

Отпустив комиссара, Яви решил пообедать. Обед в столовой комиссариата удовлетворил его вполне.

Инспектор с самого начала отказался от машины, предложенной ему комиссаром Муттоном. После обеда он позвонил в бюро проката автомашин и попросил пригнать к комиссариату «что-нибудь приличное».

Машина выглядела не очень новой, но зато мотор, заметил служащий бюро, тянул, как зверь.

— На этой машине, — заверил он, — вы, господии инспектор, догоните любой автотранспорт. Нам запретили давать ее в прокат частным лицам.

— Она что, особенная?

— В определенном смысле, да. Мы купили ее у одного автолюбителя. Он прогорел и ему пришлось продавать все, чтобы расплатиться с долгами.

— Каковы ее преимущества?

— Скорость, устойчивость, маневренность, двойное управление и два ведущих моста. На этой машине можно с одинаковой скоростью двигаться и вперед, и назад. Нужно только на 180 градусов развернуться вместе с рулем и переключиться на другой ведущий мост. Это занимает буквально секунды.

— Ого, — заметил Яви. — Я, пожалуй, могу с ней не справиться.

Служащий пожал плечами.

— Как хотите, господин инспектор. Мой долг поставить вас в известность обо всем, что касается предлагаемого товара. Таковы условия работы нашей фирмы.

— Благодарю вас. Беру машину.

Инспектор любезно улыбнулся и сел за руль.

— Одну минуточку, — окликнул он представителя бюро. — Не кажется ли вам, что ветровые стекла в машине толще обычных?

— Совсем забыл! — воскликнул тот. — Стекла в машине пуленепробиваемые. Соперники гонялись за этим чудаком, и он боялся, что они его ухлопают.

— У вас нет его адреса?

— К сожалению. Его зовут Эштер Гюй. Все, что мне известно. Он жил здесь, потом уехал. А вот куда…

Соседка профессора Фэтона, красивая брюнетка лет за сорок, встретила инспектора как своего лучшего друга: провела в гостиную, усадила на диван, предложила кофе. При этом она тараторила безумолку, не давая вставить мужу ни слова. Муж, старший инспектор кредитного банка, несколько чопорный мужчина, извиняюще улыбался и только.

За короткое время Яви узнал, что супруги в браке вот уже 20 лет, что у них нет детей, и это очень хорошо, что живут они тихо, мирно, что на Новый год они уезжали к ее родителям в глухую провинцию, откуда верну лись часа в два ночи 3 января. Обо всех ужасах, которые творились в городе первого и второго, они только слышали, и слава богу. Они уже давно собираются сменить квартиру — уж очень здесь глухое место, но муж все не может заняться поисками новой квартиры. Профессора Фэтона и доктора Неймана они увидели утром в шесть часов, когда те садились в полицейский фургон.

— Они сами садились или их сажали в фургон?

Госпожа Рэктон опешила. Вопрос прозвучал бесцеремонно, почти грубо.