Виктор Меньшов - Храм Василия Блаженного

- Это как это? - не понял Васька.

- Ты сам подумай. Что я тебе все пояснять должен? Привык ты, брат, что тебе все другие объясняют. Своим умом жить надо, какой бы он ни был. Понял?

- Понял, - не очень уверенно ответил Васька.

- Был у меня командир отделения... Был... Да это другой разговор. Так вот. У него над кроватью образок висел, а на шее - крестик. И в увольнении он всегда в церковь первым делом шел. На занятиях нас учил Родину любить и защищать, все про Бога рассказывал. А сам, гад, в каптерке по мешкам солдатским лазил, еду воровал, вещички по мелочи. И меня, сволочь, замучил, загонял, как раба какого: принеси то, принеси это... И воровать заставлял. И попробуй, откажись. Он здоровенный, как шкаф. И "старик". Вся ответственность за имущество в каптерке на мне. А он меня воровать заставляет. Я ему говорю: как же, мол, так, тебя же Бог покарает, он же велел "не укради". А гад этот только смеется: я, говорит, не краду, это ты, это он про меня, это ты крадешь. Понял? Говорит, что я краду, и ему приношу, а его Бог любит, потому что он ему молится и свечки ставит. А вот мне он воровства не простит.

Партизан замолчал, устало сел на траву, закурил, вытирая со лба испарину.

- А дальше? - спросил Васька.

- А чего дальше? Дальше - тишина...

- Какая тишина? - опять не понял Партизана Васька. - Тишина - это как?

- Да вот так, - непонятно на что рассердился Партизан. - Ладно. Все. Ты скажи лучше, даешь ты мне лопату или что еще? Не в сортире же мне сидеть, пока ты работаешь?

- А почему в сортире? - не понял Васька.

- Не смотреть же мне, как ты трудишься, а самому ничего не делать.

Васька долго думал и, наконец, решился:

- Ладно, помогай.

Партизан оказался парнем рукастым и смекалистым. В работе шустрым и веселым. Все время он что-то напевал, сыпал прибаутками, рассказывал смешные байки и весело подгонял Ваську...

- Цунами, конечно, не выдержит, но и от чиха не развалится, - сказал Партизан, закончив работу, удовлетворенно рассматривая укрепленные им стены Храма.

Обошел строение вокруг и задумчиво сказал Ваське:

- Ты, Вася, не забудь потом помолиться за меня и за других, таких же пропащих.

- Почему пропащих?

- Потом расскажу, - вяло махнул Партизан. - Ты мне завтра принеси что-нибудь из одежды, ладно? Я купить могу, или на свою форму обменять. Новенькая форма. Только ты не забудь: никому не говори про меня. Ладно?

- Ну! Спрашиваешь! - важно ответил Васька и пошагал, договорившись встретиться утром...

Утром Ваську арестовали.

Он пришел, как и обещал, раненько. Принес узелок с Костиными поношенными, но крепкими и чистыми джинсами, парой рубашек и легкой курткой. И принес с собой завтрак.

Они ели, постелив большой платок на чуть еще влажной от утренней росы траве, пили молоко из одной бутылки, прямо из горлышка, запрокидывая голову, и тогда становилось видно небо, в окружении верхушек деревьев.

Громко и весело хрустели огурцами, макая их в крупного помола соль и прежде чем откусить огурец, Партизан долго рассматривал его на солнце, любуясь кристалликами соли на прозрачной мякоти.

И еще они слушали разговоры птиц, шелест тихого ветра в листве деревьев, тихий-тихий шелест, словно кто-то невидимый залез на самую верхушку дерева и сидел там, свесив ноги, болтая ими в густой листве и потирая с тихим шелестом ладошки.

Ничего они друг другу не говорили, только переглядывались. Да улыбались взаимно. А что им, собственно, было говорить в такое замечательное утро? О том, что мир - большой и добрый? О том, как красиво жить в таком прекрасном мире?

Они сидели, смотрели вокруг, слушали, вникали в эту таинственную, полную значимости, жизнь ползающих и летающих мошек. Разглядывали полчища муравьев, провожали взглядом неспешный, словно в замедленной съемке, полет красавца-шмеля, разглядывали блестящую на солнышке после росы сеть паутины...

Долго сидели они вот так, блаженствуя, пока Васька не отправился медитировать, но его остановил Партизан.

- Васька, не ходи туда. Заваливается твой сортир. У него одна опора треснула, я переоденусь и сделаю.

Партизан стал переодеваться, а Васька с опаской взял в руки его автомат.

- Ты только там ничем не щелкай! - крикнул Партизан, натягивая через голову рубаху.

Васька и не собирался ничем щелкать. Он просто положил автомат на колени, гладил отполированное многими ладонями ложе, смотрел завороженно на это оружие, несущее смерть, смерть, вылетающую из черной дырочки, в которую он, Васька, засунул кончик пальца...

Кто-то прыгнул ему на спину, больно выкрутил руки, заламывая за спину, защелкнули на них наручники, отобрали автомат.

От резкой боли в кистях рук он замычал, рванулся, сбросив с себя невидимку, но его ударили ногой в лицо. Васька наклонил голову, и удар пришелся в лоб. Было очень больно, по лбу что-то потекло, заливая правый глаз. Он с трудом поднял голову, чтобы посмотреть, что с Партизаном и кто на них нападает.

Партизан сидел, прихваченный веревкой к дереву, скованный по рукам и ногам наручниками. Голова у него завалилась набок, глаза были прикрыты, лицо залито кровью, вытекающей из разбитой головы. Левая щека глубоко и страшно рассечена, рубаха разорвана до пояса, один рукав и вовсе оторван. Как видно, сопротивлялся он отчаянно, за что ему и досталось.

По поляне расхаживали пятеро в военной форме. Четверо из них были удивительно похожи на спичечные коробки: такие же прямоугольные и молчаливые. И одновременно они были похожи на спички - черноволосые, с одинаково белыми лицами.

Васька представил себе, что будет, если взять одного из них и чиркнуть головой об коробок?

Представив себе это, он не выдержал и заулыбался. И тут же получил свирепый удар в бок тяжелым ботинком. Что-то хрустнуло, бок обожгла острая боль, словно кипятком на это место плеснули. Он крикнул:

- Нельзя бить! Я Партизану помогал! - и заплакал от обиды и боли.

- Молчи, ублюдок! - замахнулся на него автоматом, точно таким, как тот, который он сам только что гладил, один из "коробков".

- Гляди, старшой! Этот гад под придурка косит!

- Дезертиры, сволочи! Они свое получат! Не выйдет у них закосить! подошел к ним пятый, похожий на большой молочный бидон, такой же плотный, обтекаемый, фундаментальный, с приплюснутой головой.

Солдаты разбрелись по поляне, что-то усердно искали. Нашли в кустах форму Партизана, принесли и бросили к ногам Бидона. Солдаты пошли искать дальше, а Бидон принялся изучать содержимое карманов формы Партизана и вытащил военный билет. Раскрыл его и оттуда выпала тоненькая пачка сложенных пополам денежных купюр.

Воровато оглядевшись по сторонам Бидон, неожиданно быстро наклонился, и в мгновение ока не только подхватил деньги с земли, но и переправил их в свой карман. Выпрямившись, он еще раз огляделся.