Андрей Столяров - Послание к коринфянам

Проехал он те же четыре остановки, и сошел неподалеку от своего дома, но в квартиру не пошел, а вместо этого быстро завернул за угол и спустился по улице, идущей между стандартными пятиэтажками, окутанными веселой зеленью, - свернул еще раз и, постояв секунду, как бы соображая, направился в одну из парадных.

Дверь ему открыла женщина в халате с закатанными рукавами и с волосами, стянутыми в пучок на затылке, - словно она мыла пол или вообще убиралась в квартире, - посмотрела испуганно, тут же, впрочем, опомнившись и попытавшись приветливо улыбнуться.

- Да?..

- Я из собеса, - сказал Советник. И, без приглашения войдя на кухню, увидел жалкую поцарапанную мебель, наверное, купленную в комиссионке, кастрюлю на газовой конфорке, в которой что-то бурлило, ситцевые дешевые занавески и, главное, - крупного, довольно упитанного младенца, в чепчике и белых ползунках, сидящего в детском стуле и сосредоточенно рассматривающего незнакомца. Взгляд его темных глаз был внимателен, а в углу мягких губ вдруг надулся и быстро опал слюнный пузырь.

Советник сразу же отвернулся.

- Кажется, я ошибся, - сказал он. И встретился с таким же темным, но - беспомощным и опять полным испуга взглядом хозяйки. - Простите, ради Бога... Мне нужен дом шесть, квартира одиннадцать...

- Это - дом семь, - слабо сказал женщина.

- Простите... Простите еще раз... - Советник даже попятился, его тянуло снова посмотреть на младенца, однако он не посмотрел - точно во сне вышел обратно на лестничную площадку и начал спускаться, не сразу схватившись промахивающейся рукой за перила.

Очнулся он только тогда, когда, уже на улице, неожиданно звезданулся о какое-то препятствие и, безумно вытаращив глаза, увидел вдруг перед собой облупившуюся железную перекладину.

Детские качели во дворе.

Советник посмотрел на них с изумлением.

- Отлично, - сказал он...

С этого момента Советник стал как бы несколько рассеян. Словно у него больше не осталось в городе никаких важных дел. Он стал несколько рассеян, небрежен в движениях и даже время от времени принимался насвистывать сквозь зубы нечто несоответствующее.

Будто мысли его сейчас витали где-то далеко.

Он походил на отдыхающего.

Так, насвистывая, он довольно долго бродил по городу, заходил в магазины, рассматривал вещи, лежащие на прилавках (купил, впрочем, только забавный брелок в виде чертика), пообедал в обычной столовой на берегу реки, отстояв перед тем громадную жаркую очередь, и, судя по тому, что съел практически все, обед ему очень понравился. Или, может быть, он просто не замечал, что ест? А после обеда он позвонил куда-то из автомата, прилепленного на углу столовой, и сказал, что завтра ему потребуется машина.

- Нет-нет, - пояснил он, - номера пусть будут областные. Поставьте ее в "раките" и положите документы на мое имя. Вот-вот, после этого можете уезжать...

Разговаривая, Советник улыбался, а покончив с разговором, взял в местном кинотеатре билет на ближайший сеанс и честно высидел его до конца, взирая на что-то комедийно-музыкальное. Пару раз он даже засмеялся - однако невпопад - так что с переднего ряда на него оглянулись.

Но Советника это не смутило.

В квартиру он вернулся около восьми часов и, дождавшись, пока пропищат сигналы точного времени, снова набрал тот самый длиннейший номер (состоящий, по-видимому, из двадцати или более цифр).

- Зинуля? - так же весело, как и вчера, сказал он. - Ну, у меня все в порядке, Зинуля! Новостей пока никаких нет, и я, знаешь, не очень рассчитываю, что они появятся. Мне, Зинуля, кажется, что здесь все-таки ошибка в диагнозе - ну, поторопились эксперты, захотели выслужиться - я не думаю, что надо проводить всю акцию, достаточно профилактики, в общем, я еще позвоню, передай Гедончику, чтобы не волновался...

Советник опустил трубку и секунды две посидел, замерев, с улыбкой, похожей на оскал сумасшедшего, но затем, как бы опомнившись, вновь начал насвистывать: просмотрел бутылки, стоящие в зеркальном баре, поколебавшись, выбрал одну из них, залепленную по всей длине красочной иностранной этикеткой, налил в бокал жидкости - примерно наполовину, бросил туда кусок льда из холодильника и, указательным пальцем ткнув клавишу телевизора, повалился в мягкое, обитое гобеленом, музейное кресло. Даже звонок, раздавшийся в эту минуту, не испортил ему настроения - потому что открыл он, все-таки улыбаясь, а увидев за дверью боязливого мэра, кажется, нисколько не удивился и предложил заходить.

- Располагайтесь, - приветливо сказал он. - Немного вермута? Очень освежает...

Но от вермута мэр отказался. И располагаться надолго тоже, по-видимому, намерен не был: присел на краешек стула как бедный родственник - и шепотом, будто открывая государственную тайну, подавшись вперед, произнес:

- А пастухи все-таки были. Да-да, точно, как описано: явился ангел и возвестил... Это недалеко отсюда, за старицей... там теперь даже трава несколько иного цвета... Ну, а что никто не знает, так ведь они не идиоты, чтобы болтать... тоже - соображают, какое время... Племянник у меня там... двоюродный... Я ему велел: никому не слова...

Мэр судорожно сглотнул и замолчал. Как обрезало.

Вдруг - стиснул ладони коленями.

- Ну и зачем вы мне это сообщаете? - приветливо спросил Советник.

Мэр даже вздрогнул.

- Мне показалось, что вы - порядочный человек. Неужели вы и в самом деле - устроите избиение младенцев? Да, конечно, называется это по-другому, но я же - догадываюсь...

Он снова замолчал.

Тогда Советник, позвякивающий льдинками в темном вермуте, сделал крохотный, чисто формальный глоток и поставил бокал на столик, расположенный рядом с креслом.

- Знаете, в чем ваша слабость? - спросил он. - Ваша слабость в том, что вы верите первому впечатлению. А ведь первое впечатление, как правило, обманчиво. Вот и сейчас вы тоже ошиблись, я совсем не тот человек, которому можно верить... - Все так же приветливо улыбаясь, Советник поднялся, показывая, что разговор окончен, покивал немного, благосклонно мигнул, а затем, сопровождая побледневшего мэра, прошел с ним в прихожую и открыл дверь. - Всего хорошего... но когда мэр уже оказался на площадке и, наверное от волнения, плохо владея собой, стал нащупывать ногой первую ступеньку, чтобы спуститься, вдруг - одной рукой быстро прикрыл дверь, а другой так же быстро повернул к себе мэра и одну-две секунды смотрел на него любящим братским взглядом.

- Всего хорошего... - повторил он.

Спал Советник, как и в прошлую ночь, очень чутко, вместе с тем не просыпаясь и не вздрагивая из-за пустяков, но когда поднялся, разумеется, опять же в назначенный час, то у него возникло ощущение, что он вообще не спал: лишь закрыл вчера глаза, а потом сразу же открыл. Ощущение было не из приятных - кружилась голова, и в теле чувствовалась болезненная разбитость. Тем не менее, зарядку он сделал, а в виде уступки самому себе завтракать не стал - хотя день предстоял тяжелый - вместо этого выпил лишь чашку кофе, куда, опять-таки в виде уступки, добавил ложечку коньяка (и кофе после этого стал невкусным), а выпив его, надел тот самый костюм, в котором сюда приехал, - завязал модный галстук и какое-то время смотрел на себя в зеркало, точно не узнавая.