Андрей Столяров - Послание к коринфянам

Их опущенных лиц видно не было.

- Эй!.. - снова сказал Президент.

Ни одна из сидящих фигур даже не пошевелилась, а когда он, вытянув свободную руку и уже сам пугаясь молчания и темноты, тронул ближайшую из них за плечо, то она вдруг, как потерявший равновесие мешок с картошкой, очень мягко и очень безжизненно повалилась на пол, а ударившись, словно бы разъединилась на части.

Президент отшатнулся.

Он уже чувствовал сквозняк холодного зимнего воздуха, тянущийся по ногам, и, пройдя через комнату, выглянув затем в коридор, обнаружил, что двери, ведущие в сад, распахнуты настежь: в черно-белом контрастном проеме их виднелась дорожка, усыпанная гравием, и какие-то суставчатые голые прутики, точно живые, дергающиеся от резкого ветра.

Что-то японское было в этой картине: гравий и прутики.

- Так-так-так, - негромко сказал Президент.

Смутить его было нелегко, однако он понимал, что внешняя охрана, скорее всего, тоже вырублена, об этом свидетельствовало отсутствие света в саду и прожекторов, обычно вспыхивающих время от времени за оградой дачи.

И правительственная связь, по-видимому, также не работала.

То есть, он остался один. Хорошо еще, что луна - светила.

Ему было как-то не по себе. Тем не менее, он заставил себя перебежать на цыпочках по-коридору и закрыть наружную дверь. Автоматический замок в ее толще тихонько щелкнул.

Надо было немедленно уходить отсюда, только, разумеется, не через дверь, которая уже была кем-то подготовлена, а через окно - туда, где лес подступал вплотную к ограде.

Самое трудное - выбраться на шоссе, а там уж он поймает какую-нибудь машину.

Президент перевел дыхание и уже хотел - так же, на цыпочках - осторожно отойти от двери, когда из сада вдруг донеслись отчетливые приближающиеся шаги. Это были именно шаги: характерное, однообразное поскрипывание гравия. И сразу же стало ясно, что бежать никуда не надо, все решится здесь, сейчас, строго между ними обоими. Впрочем, Президент и не мог бежать - в теле его была какая-то звенящая пустота, он был даже не в состоянии набросить на дверь металлическую цепочку, лишь стоял и слушал, как скрип гравия сменяется скрипом половиц на крыльце, как вдруг раздается откуда-то протяжное кошачье мяуканье, и как затем спокойный и странно-веселый голос с уверенностью произносит:

- Я пришел!..

Он не мог пошевелиться, но все же каким-то чудом поднял затекшую руку с пистолетом и, нажав на курок, с удивлением увидел рваную страшную дыру, мгновенно появившуюся в обивке. Самого выстрела он почему-то не слышал, но, ничуть не раздумывая, нажал на курок снова - и стрелял, и стрелял до тех пор, пока не кончилась вся обойма...

6. БЕГСТВО В ЕГИПЕТ

Советник был молод, сухощав и чрезвычайно сдержан.

Ни слова не говоря, он пожал руки обоим мужчинам, с волнением встречавшим его, и, даже не обернувшись на вертолет, лопасти которого снова начали набирать обороты, зашагал через луг к машинам, вразнобой поставленным на шоссе: начальник городской милиции взял под козырек еще издали. А когда Советник приблизился к дороге и, легко перепрыгнув через канаву, выбрался на обочину, прибитую недавним дождем, то начальник милиции, искажая лицо непривычной для себя улыбкой, с деревянным подобострастием произнес:

- Погода-то какая... Говорю: с погодой вам повезло, товарищ генерал!..

Он, по-видимому, рассчитывал, что Советник пожмет ему руку, так же как и всем остальным, и даже начал поднимать ладонь с короткими сильными пальцами, однако Советник, лишь на секунду задержав на нем взгляд внимательных глаз, холодно и равнодушно ответил:

- Я не генерал, - после чего согнулся и сел на заднее сиденье машины, положив на колени "дипломат" и спокойно, без всяких эмоций глядя перед собой. Больше он ничего не добавил, а на вопрос мэра: "Все в порядке? Поехали"? - просто кивнул, даже не повернувшись и, хотя бы из вежливости, не посмотрев на говорящего.

Такое начало обескураживало, и начальник милиции, растерянно потоптавшись на месте, как-то очень по-детски развел руками, а потом обиженно затрусил к канареечножелтой патрульной машине, стоящей несколько поодаль и исполняющей, видимо, функции сопровождения.

- Зря вы так, - вдруг огорченно сказал мэр.

- Что зря? - после паузы спросил Советник.

- Вообще - зря, Петр Николаевич...

Тогда Советник все-таки повернулся и посмотрел на мэра. Скучное начальственное лицо ничего не выражало, не дрогнула на нем ни одна жилка, но мэр тут же сник и заторопил окаменевшего водителя: Трогай!.. Трогай!.. - а когда машина набрала ход и помчалась меж ярких летних лугов, обрызганных желтыми одуванчиками, то, собравшись с силами, добавил - уже другим, официальным тоном:

- Мы подготовили вам гостиницу, разумеется - "люкс", гостевую квартиру в здании горисполкома, квартиру в обычном доме: две комнаты, центр города, и небольшую дачу в пригородной зоне. Извините, но из телеграммы не было ясно, что именно вам потребуется...

- Мне потребуется квартира в обычном доме, - объяснил Советник.

- Квартира в вашем распоряжении...

Более ничего сказано не было, - минут через пятнадцать машина подъехала к зданию горисполкома, они поднялись на второй этаж, и только там, в кабинете мэра, когда был подан чай с бутербродами и конфеты в роскошной коробке, когда были наглухо закрыты все двери, а секретарша предупреждена, что пускать никого не следует, Советник взялся за спинку стула, стоящего перед ним, и, отвергая радушную, приглашающую сесть жестикуляцию мэра, произнес казенным, скрипучим и неприятным голосом:

- Господа, я привез вам совершенно секретное правительственное распоряжение.

После этих слов мэр перестал улыбаться и немного ссутулился, будто на плечи его лег невидимый груз, а начальник милиции, наоборот, распрямился и, как ванька, завертел головой. Сельское простое лицо его вдруг налилось кровью. Только лейтенант ГБ никак не отреагировал: молча сидел и ждал, что последует дальше.

Дальше последовало вот что: Советник изложил директивы пункт за пунктом, достаточно монотонно, но чем дольше он говорил, тем большее напряжение ощущалось в кабинете. Словно становилось нечем дышать. А когда он закончил, то мэр даже развел руками от возмущения:

- Ну, это уж слишком... Сумасшествие какое-то... Вы уверены, господин Павлинов, что эта болезнь так опасна?..

И начальник милиции добавил - вдруг тоненьким бабьим голосом:

- Народ нас не поймет...

Затем состоялясь некоторая дискуссия. Мэр придерживался той позиции, что означенные меры очень жестоки, бесчеловечны и отдают временами тоталитаризма, которые, слава богу, уже позади, а начальник милиции, напротив, считал, что данное мероприятие осуществить можно, только объяснять его надо как-то иначе, а то что - болезнь, подумаешь, болезнь, чем мы только за последнее время не болели... Они даже поспорили, мягко препираясь друг с другом. Все это было пустое. Советник и не думал их в чем-либо убеждать. Он просто дождался, пока они выскажутся и замолчат, а тогда, нагнувшись, спросил с равнодушной угрозой: