Виталий Вавикин - Блики, силуэты, тени

— Видишь, как он страдает? — спросил блондин. — Совесть терзает его, не позволяя смириться с утратой семьи и жить дальше. Знаешь, что такое совесть? — пауза и ответ: — Это ты. Только не пугайся, когда я узнал, кто я… — он дружелюбно хлопнул Джека по плечу. — Ты уж извини, старик, что узнаешь обо всем от меня, но так уж получилось, что амбиции у людей появляются гораздо раньше, чем совесть. Такой вот парадокс. А этот человек, — блондин вздохнул. — Ты его убиваешь. Ему не справиться с этими страданиями.

— Так он правда не виноват? — спросил Джек.

— Какая разница, виноват он или нет?! Главное, чтобы он смог сделать выводы для себя! — Блондин встал напротив Джека и заглянул ему в глаза. — Отпусти его, а? Дай ему еще один шанс.

Джек долго молчал, затем осторожно кивнул.

— Ну вот и отлично! — просиял блондин. — Будем считать, что у нас с тобой временное перемирие. — Он развернулся и пошел прочь, увлекая Джека за собой. — Пойдем, я познакомлю тебя с остальными.

— С остальными?

— Ну да! А ты что думал, мы тут с тобой одни такие? — он обернулся и наградил Джека по-детски беззаботной улыбкой. — Ты не поверишь, но я знаю, где здесь найти двух цыпочек по имени Нежность и Любовь!

— Они похожи на нас с тобой? — подозрительно спросил Джек.

— О нет! — рассмеялся блондин. — Они еще те штучки!

История двенадцатая. Демон смерти

Демон смерти был молод, но уже знал, кто он, знал, откуда и куда направляется. Молодой, неопытный демон. Один из сотен, тысяч подобных себе, разбросанных в послевоенной стране. Люди были серыми, невзрачными. Люди, еще недавно радовавшиеся победе, но сейчас победа осталась в прошлом. Сейчас лишь грустно тянулись в небо печные трубы сгоревших домов да жены узнавали, что мужья не вернутся. Молодые жены и старые матери стояли возле поездов месяцами и ждали, затем смирились. На пять семей вернулся лишь один. Женщины молчали. И еще эти вечные серые дожди да дорожная грязь деревень. Здесь и родился демон смерти, сменив своего собрата, населявшего поля сражений. Но время войн прошло. Настала эра смирения и одиночества. Недели, месяцы.

Женщины укладывали ночами своих детей и тихо плакали, чтобы ночью избавиться от слез, а днем притвориться, что смирились. В глазах сила, в руках мужские орудия труда. Те солдаты, что вернулись, должны были работать за троих, за всех тех, кто остался лежать где-то далеко, в чужой земле. Но они почти не работали, продолжая ждать своих демонов смерти, живших рядом с ними слишком долго. Это ожидание было заметно у них в глазах. Новый демон смерти не трогал их — в их крови и так уже текла отрава его собратьев. Мужчины уже были заражены, оставалось заразить женщин.

Анна. Демон смерти пришел к ней, когда умер от воспаления легких ее единственный ребенок. Сначала просто стоял рядом и смотрел, как она плачет ночами, а утром, повязывая соломенные волосы платком, идет на поле или помогает соседям поставить новые изгороди.

Долгое время молодой демон молчал, затем начал показывать на соседских детей, на вернувшихся с войны мужчин, которые стали совсем другими, совсем не похожими на тех, какими были, когда уходили на войну. Но это были живые мужчины. Живые люди. А в доме Анны все было мертвым. Печь — и та начинала медленно умирать, обваливаясь у основания. Вот в этот момент демон и начал говорить. Вернее, не говорить, а показывать.

Анна сидела за столом и смотрела на потолочную балку. Демон обратился веревкой и свисал с потолка, завораживая раскачивающейся петлей, обещавшей решение проблем… Нет, не проблем. В этих деревнях не было проблем — демон давно понял это. В этих деревнях было опустошение. Демон видел, как пустота разрастается в груди Анны, зияет огромной дырой. А петля… В петле был смысл. Вернее, не смысл, а способ избавиться от пустоты. И плевать, что будет после. Одиночество уйдет. Вся эта деревня уйдет. Все эти люди.

Анна поднялась на ноги, поставила табурет, чтобы добраться до петли. Победа была близка, демон чувствовал это. Его первая победа. Он видит мысли Анны. Они плывут, словно картины художников, к которым так же когда-то приходили собратья молодого демона. Но в мыслях ничего нет. Ничего личного. Лишь пейзажи деревни, дома соседей, их дети, мужья, старый трактор на краю поля и почему-то примитивные сказки, которые Анне читала мать, когда она была ребенком, и которые она после читала сыну.

Взгляд Анны наткнулся на старую икону в углу избы. Двухмерный святой смотрел на нее как-то осудительно. Анна слезла с табурета, повернула икону так, чтобы святой смотрел на стену, а не на нее, вернулась к петле.

Демон ждал, предвкушая близкую победу… Но кто-то постучал в окно. Демон зашипел, обернулся. Он был создан для этого мира, для этой деревни, но человек, заглядывавший в окно, был другим. Демон испугался, осознав, что мужчина видит его.

— Чего нужно? — резко спросила незнакомца Анна.

— Мне сказали, что вы живете одна. Могу я остановиться здесь на ночь?

— А кто сказал?

— Соседи.

— Соседи? — Анна недовольно посмотрела на табурет, уже не помня, что хотела повеситься, пошла открывать дверь.

Солдат в серой незнакомой форме вошел в избу.

— Меня зовут Джек, — сказал он, увидел петлю, забрался на табурет, отвязал веревку от балки.

Анна видела, как он отвязывает веревку, но для солдата это был демон, которого он держит за горло. Демон шипит, извивается. Солдат вынес его из дома, выбросил на улицу, захлопнул дверь. Когда он вернулся, Анна притворилась, что ничего не случилось, поставила на стол сваренный в мундире картофель, нарезала хлеба. За печкой была спрятана бутылка самогона, которую она берегла, дожидаясь, когда вернется муж. Но муж не вернулся. Анна только сейчас вспомнила о самогоне, достала бутылку, поставила на стол.

Джек закурил. Взгляд у него был странным, незнакомым, как и его форма. Анна украдкой смотрела, как он курит и как ест. Сидела рядом и каждый раз косилась на бутылку самогона, когда Джек пытался встретиться с ней взглядом.

Припав к окну с улицы, молодой демон наблюдал за ними. Ему не нравился Джек. Джек был другим, и демон не имел над ним власти. Но от демона Анна зависела. Мимо него пробежали соседские дети. Демон усилил их голоса, заставив Анну вспомнить своего сына. Теперь сына нет. Люди смотрят на нее и видят кладбище, где лежит сын. Анна вздрогнула.

— Ты чего? — спросил Джек. Анна покачала головой.

Джек предложил ей сигарету. Она отказалась. Предложил самогон. Отказалась.

— Ты думаешь, зачем соседи послали тебя сюда? — спросила Анна. — Муж погиб, ребенок умер. Одна я. Одна. Понимаешь? Вот поэтому ты здесь. — Анна увидела, как Джек кивнул. — Нет, не понимаешь. — Она отвернулась.