Пол Андерсон - Время огня

— Продолжай, — попросил ом. — Я хочу больше узнать о тебе.

Ее ресницы дрогнули, он заметил легкие морщинки на носу.

— А, ничего интересного для тебя, Джек.

— Пожалуйста, мне интересно.

Она радостно рассмеялась. И все же история, которую она рассказала, была скорее печальной, чем веселой.

В роду Гласьер существовала традиция равенства между полами, которая никогда не умирала, либо возродилась в эту эпоху. Женщины, как и мужчины, ходили на охоту, участвовали в сражениях. Разумеется, существовала некоторая специализация. Так, мужчины выполняли работу тяжелую, требующую физической силы, а женщины делали то, что Леонсия называла «Скулой» — предсказания, разгадывания снов, чтение и письмо, лечение некоторых болезней, изгнание злых духов. И еще… напускание тумана на глаза, наведение порчи…

И никто из женщин не делал тайны из своего умения.

Отцом ее был (будет) Джем — Волчья Шкура, знаменитый воин. Он погиб во время нападения гнезда Дафи. Предлогом для нападения было стремление убить «тварь», которая у него родилась, на самом деле решили покончить с давно тянувшейся враждой. Но его жена Онда сбежала вместе с детьми и нашла убежище в войске Доннала. Последовали годы партизанской войны и интриг, прежде чем Раньяны нашли союзников и нанесли ответный сокрушительный удар. Леонсия, как разведчик, способный перемещаться во времени, сыграла в этом ключевую роль. И поэтому она неизбежно стала новой Скулой.

Друзья относились к ней вначале с уважением, а не со страхом. Она изучала обычные занятия и практиковалась в них, участвовала в развлечениях. Но ее дар выделял ее, и вместе со способностями рос и страх перед ней. К тому же, несмотря на стойкий фатализм, ей причиняло боль знание судьбы тех, кого она любила. Тем не менее, обладая такой Скулой, войско Вахорна все время усиливалось.

А Леонсия становилась все более одинокой. Ее ровесницы выходили замуж и переселялись, они остались с Ондой одни в старом жилище Джема. У обеих были любовники, как принято у незамужних женщин народа Ледников, но никто из этих любовников не хотел жениться на Леонсии, хотя бы потому, что она оказалась бесплодной, и постепенно они вообще перестали приходить. Прежние друзья искали ее помощи и совета, по никогда не ради удовольствий. В поисках общества она настояла на участии в набегах на низины. Родичи тех, кто погиб в набегах, сторонились ее и спрашивали, почему Скула позволила им погибнуть: ведь ее силы могли их уберечь. Или она хотела их гибели? Потом умерла Онда.

Вскоре разведчики Убежища проследили происхождение странного слуха и добрались до его источника — до нее самой. Она встретила их со слезами и восторгом. Войско Вахорна больше никогда ее не видело.

— Боже мой! — Хейвиг обхватил ее за плечи. — Тебе несладко пришлось.

— Да, но когда добралась сюда, было много хорошей охоты, катания на лыжах, пиров, пения, шуток. — Она выпила много вина, и дыхание ее стало ароматным. — Я хорошо пою. Хочешь послушать?

— Конечно.

Она пошла к лошади, чтобы достать из седельной сумки музыкальный инструмент, похожий на карликовую гитару, и через минуту вернулась.

— Я еще играю на костяной флейте, но тогда не могу петь. Вот песня, которую я сочинила сама. Я часто проводила время, сочиняя песни.

К некоторому его изумлению, пела она прекрасно.

— Поедем туда, где гремят скалы.

Где солнце сияет на твоем копье…

От ее голоса и от слов песни у него по коже поползли мурашки.

— Ну и ну! — сказал он, когда она закончила. — А что еще ты умеешь?

— Ну, я умею немного читать и писать. Играю в шахматы. Правила меняются со временем, но я учусь быстро. И Остин научил меня играть в покер. Я у него часто выигрываю. И еще я умею шутить.

— Что?

Она улыбнулась и обняла его.

— Я думала, мы пошутим после еды, Джек, милый, — прошептала она. — Но можно и до и после.

И он с радостью и наслаждением обнаружил, что еще одно слово с течением времени изменило свое значение.

— Да, — говорил он мне. — Мы поселились вместе. И жили вместе до тех пор, пока… я оставался там. Несколько месяцев. В основном это было прекрасно. Мне на самом деле нравилась эта девушка.

— Но, очевидно, ты не был влюблен в нее, — заметил я.

— H…н…нет. Думаю, нет. Хотя что такое любовь? У нее такое бесконечное количество разновидностей, и степеней, и вариантов, и квантовых переходов, что… Ну, неважно. — Он смотрел в ночь, заполнившую окна комнаты, в которой мы сидели. — У нас бывали ссоры, ужасные скандалы, и кончались они тем, что она ударяла меня и смеялась надо мной, потому что я не отвечал ей тем же. Она была горяча, как капсюль-детонатор, моя Леонсия. Примирения были такими же бурными. — Он потер усталые глаза. — Не соответствует моему темпераменту, а, док? Признаю: я ревновал, и моя ревность приносила немало неприятностей. Она спала со многими агентами, с обычными людьми тоже, прежде чем я появился, не говоря уже о своем высокогорье. И продолжала это делать, хотя и не часто; однако если мужчина ей нравился, таков был ее способ проявить доброту и сблизиться с ним. Естественно, у меня была такая же свобода в отношениях с другими женщинами, но… мне… она… не была нужна.

— А почему она не забеременела от какого-нибудь агента?

Рот его дернулся.

— Когда в Убежище ей объяснили ситуацию, она настояла на том, чтобы отправиться в конец Высоких Годов, отчасти чтобы посмотреть, как я, когда переносился в Грецию Перикла или Италию Микеланджело, но также для того, чтобы пройти временную стерилизацию. Она хотела иметь детей, в свое время, когда осядет… кажется, жены народа Ледников ведут целомудренную жизнь, — но это время еще не пришло, а пока она радовалась сексу, как и всему остальному в жизни. Черт побери, какая это была любовница!

— Но если она преимущественно оставалась с тобой, вы должны были сильно привлекать друг друга, — сказал я.

— Так и было. Я пытался, насколько позволял характер, объяснить ей, что привязывает меня к ней. Со стороны Леонсии… трудно быть уверенным. Знали ли мы на самом деле друг друга? А знает ли вообще мужчина женщину? Да, мои знания и ум возбуждали ее. У нее у самой был острый ум, конечно, необразованный, но Острый. И, если быть откровенным, я не сомневаюсь, что у меня в Убежище был самый высокий коэффициент интеллектуальности. Кроме того, вероятно, действовало притяжение противоположностей. Она называла меня нежным и мягким — не покровительственно, потому что я был очень хорош в играх и физических упражнениях, но все же я не был диким горцем или грубым наемником периода Возрождения.