Дональд Уэстлейк - Белая ворона

Марба сказал что - то на туземном наречии, и Гроуфилд узнал свое имя, совсем не к месту вплетенное в странную мешанину незнакомых слов. Потом Марба повернулся к Гроуфилду и объявил:

- Это полковник Рагос.

- Как поживаете, сэр?

- Хорошо, - полковник говорил тоном образованного человека, с британским акцентом, который подавлял еще какой - то, едва заметный в речи. - Вы пьете виски?

- Да, сэр, - Гроуфилд перекинул пальто через спинку кресла.

- Оно африканское, - сказал полковник. - С нашей родины. Если предпочитаете канадское...

- Я никогда не пил африканское виски, - ответил Гроуфилд. - Хотелось бы попробовать.

Полковник кивнул Вивьен Камдела. Все с тем же неприязненным выражением лица она выпрямила свои длинные скрещенные ноги, поднялась и подошла к бару. Вивьен выглядела прекрасно в зеленых лыжных брюках и коричневом свитере.

Рагос что - то говорил. Гроуфилд оторвал взгляд от лыжных брюк и услышал:

- Вы когда - нибудь путешествовали по Африке?

- Нет, сэр, я никогда не покидал западного полушария.

- Вы домосед.

Зеленые лыжные брюки приближались.

- Да, сэр. Мою жену зовут Мери.

Вивьен Камдела вручила ему старинный бокал с бледно - желтой жидкостью - не меньше трех унций. И без льда. Жижа эта больше всего напоминала тухлое пиво. Когда Вивьен подавала Гроуфилду бокал, глаза ее злорадно сверкнули.

Гроуфилд заглянул в бокал, потом посмотрел на полковника.

- Обычно я пью виски со льдом, - сказал он.

- Наше виски прекрасно и без льда, - ответила Вивьен. - Лед разрушает букет.

Полковник ничего не сказал. Он стоял и молча наблюдал за Гроуфилдом.

А Гроуфилд чувствовал приближение беды. Он поднес бокал к губам и опасливо сделал глоток. Кислота прожгла борозду на его языке и огненным потоком скользнула по пищеводу в желудок.

О притворстве не могло быть и речи. Гроуфилд прослезился и утратил дар речи. Он просто стоял и моргал, держа бокал в поднятой руке и пытаясь сделать глотательное движение, не поперхнувшись при этом.

Неужели глаза полковника весело блеснули? Надеясь, что это так, Гроуфилд откашлялся и попытался заговорить.

- О, я тоже не стал бы портить такой букет. Ни за что, - хрипло выдавил он.

- Неужели наше виски слишком крепкое для вас? - с улыбкой спросил полковник. - Возможно, в этом и заключается одна из слабостей белой расы. Наверное, у белых глотки мягче.

Он поднял свой бокал, содержащий примерно унцию такой же желтой дряни, насмешливо тостировал Гроуфилда и выпил. В глазах его при этом не заблестели слезы, откашливаться полковник тоже не стал. Он протянул пустой бокал Вивьен и сказал:

- Налейте мне еще, пожалуйста. И принесите мистеру Гроуфилду немного льда.

Когда Вивьен протянула руку, чтобы взять у Гроуфилда бокал, лицо ее выражало неприкрытое удовлетворение. Гроуфилд сунул было бокал ей, но потом передумал и не отдал его.

- Бокал тоже африканский? - спросил он.

- Нет, он был тут, в доме, - нахмурившись, ответил полковник.

- О - о, - Гроуфилд передал бокал Вивьен, которая несколько секунд озадаченно смотрела на него, прежде чем отнести к бару.

- Не понимаю, к чему этот вопрос о бокале, - сказал полковник.

- Просто было интересно. Может, это изделие ваших народных промыслов. Извините, полковник, но я почти ничего не знаю о вашей стране. Впрочем, и о своей собственной тоже.

- Как я понял, вас силой завербовали в шпионы. Вами руководили отнюдь не патриотические убеждения.

- Шпионаж - грязная работа, - ответил Гроуфилд. - Она сродни поприщу судебного исполнителя. Не понимаю, как можно шпионить из благородных побуждений.

- Но если это помогает вашей стране?

- Ну, когда человек не способен предложить своей стране ничего лучшего, чем умение подслушивать и подглядывать в замочные скважины, вряд ли его вообще можно назвать полноценным человеком.

- А что вы можете предложить своей стране, мистер Гроуфилд?

- Бездеятельное сочувствие.

- Не понимаю этого выражения, извините.

- Ну, я не из тех, кто посвящает всю жизнь служению родине.

Вивьен вернулась с бокалами. Гроуфилд взял свой и продолжал:

- Я принадлежу к большинству. Канадец, который сделал этот бокал, не думал о том, что делает его для Канады. Он делал его за доллар в час. Разве из - за этого его можно обвинять в отсутствии патриотизма? И неужели люди, производившие ваше виски, заботились при этом о славе Ундурвы?

- Почему же нет? - возразил полковник. - Почему человек, чем бы он ни занимался, не должен делать во славу отечества все, что в его силах?

- Вы хотите сказать, что государство первично, а человек - вторичен. Я не очень разбираюсь в политике, но полагаю, что моя страна придерживается противоположной точки зрения.

- В теории, - ответил Марба. - Скажите, вы хоть раз видели Гарлем?

- Так и знал, что вы об этом спросите. Полковник, я никогда не видел Палм - Бич. Думаю, нам обоим ясно, что я не Святой Франциск Ассизский. Но покажите мне этого святого. Будь я бескорыстен и заботься о приумножении славы отчизны, сидел бы сейчас в отделении Армии Спасения и раздавал бесплатную похлебку. И никогда не впутался бы в такую передрягу. Я знаю свои грехи, и, уверяю вас, политические пристрастия не входят в их число.

Глаза полковника весело блеснули.

- Политика - грех?

- Не я, а вы заговорили о Гарлеме. Веселый блеск померк.

- Разумеется, возможна и такая точка зрения. Однако, по - моему, пора перейти к текущим делам. Со льдом виски вкуснее?

- Я еще не пробовал, - ответил Гроуфилд и сделал глоток. Виски по - прежнему жгло, как молния, но лить было можно. Теперь оно взорвалось, лишь достигнув желудка. - Гораздо лучше, благодарю.

- Похоже, вопрос заключается в том, убить вас или оставить в живых, - проговорил полковник. - Вы никак не хотите сидеть под замком и отвергаете этот самый гуманный компромисс. Значит, придется выбирать между двумя крайностями. Я верно оцениваю положение?

- К сожалению, да, - ответил Гроуфилд.

Полковник кивнул, отвернулся и в задумчивости побродил по комнате. Потом остановился и выглянул в окно. Был день, но на улице уже стемнело. Полковник отпил виски. Наконец он повернулся к Гроуфилду и сказал:

- Вы, конечно, понимаете, что это вполне объяснимая человеческая реакция. Когда вас задевают, вы даете сдачи.

- Я не собираюсь никого задевать, - ответил Гроуфилд.

- Ваш отказ сидеть взаперти - это своего рода нападение на нас. - По лицу полковника скользнула улыбка. - Любопытно, правда? Вы можете отказаться сесть под замок, но не можете отказаться умереть. Весьма странный расклад, вы не думаете?

Гроуфилд кисло усмехнулся в ответ.

- Очень странный.