Наталья Шнейдер - Сорные травы

Тихонько глянул, как дела на посту. Медсестры так и не прилегли, с ними рядом возились три девушки-интерна – закопались в ворохе медицинских документов. Врачам сейчас совсем не до писанины – так что всю рутину взяли на себя будущие специалисты. Молодцы девчонки, надо будет, как волна спадет, вина хорошего им принести да торт. Чтобы хоть знали – замечаю и ценю.

Вообще мало кто из наших уходил домой в последние дни. Слишком много боли вдруг оказалось за стенами больницы. Даже больше, чем в реанимационном отделении. Здесь, на своем посту, хоть что-то можно сделать, тогда как дома приходится воспринимать реальность в полной мере. Я до сих пор не знал, какой уровень смертности после того дня. Главному приходили из Минздрава противоречивые сводки. В Интернет заглянуть времени не было. А слухи, даже поделенные на десять, оптимизма не внушали.

Дверь ординаторской противно скрипнула – протяжно, на пределе слышимости. Но у меня не всколыхнулось и тени раздражения. Все эмоции, кроме упрямства и злости, остались где-то очень далеко – во вчерашнем, а может, и позавчерашнем дне. Только снял халат, чтобы окончательно его не угваздать, и завалился на проверенный, родной диван. Жесткий ворс ласково погладил кожу щеки – залезть в гардероб и вытащить из верхнего ящика подушку сил не осталось.

– Постель моя – попона боевого коня, – пробормотал я. Дернулась резко рука, отбросив прочь первые мгновения сна, – у меня такое бывает при сильной усталости. Мозг чудит – когда засыпаешь, сердцебиение замедляется, дыхание становится реже, и некоторые центры мозга в ужасе начинают думать: все, финита, хозяин потопал к Стиксу на переправу. И, чтобы реанимировать тушку, посылают импульсы мышцам рук и ног. Я устроился поудобнее, надеясь, что тело все же даст мне немного передохнуть. Уткнулся лбом в валик подлокотника и мгновенно провалился в сон.

И тут практически сразу зазвонил телефон внутренней связи. Я нехотя поднял старую, потрескавшуюся красную трубку, хрипло пробурчал:

– Хирургическое.

– Иван Игоревич, доброе утро, – прощебетала Алина. – Вас шеф вызывает.

– Что он в больнице делает? – спросонья удивился я. – Он же в девять ушел. И какое утро, Алина?

– Иван Игоревич, вы, наверное, уснули после операции. Уже десять – шеф на месте с восьми.

– Иду, иду… – пробормотал я, положив трубку.

Протер глаза. Посильнее нажал костяшками, чтобы на черном фоне заиграли искры и звездочки, поморгал, огляделся. В ординаторской никого не было. Видимо, все уже на операциях или на обходе. Блин, неудобно-то как – думал же на пару часов прилечь. А проспал до самого утра. Глянул на мобильный телефон – пропущенных звонков не было. Как там Машка – надо будет позвонить, как от шефа выберусь. Подхватил помятый халат, накинул на плечи.

В коридоре и на лестнице я тоже никого не встретил, только из-за дверей администрации доносился приглушенный гул голосов. Перед приемной шефа пять мужчин о чем-то оживленно спорили. Лица были смутно знакомы – уверен, что когда-то и где-то их видел, но не вспоминается. Судя по терминам и строгим халатам, из нашей, медицинской братии.

Алина солнечно улыбнулась из-за плоского монитора, цокая яркими ноготками по клавиатуре.

– Доброе утро еще раз, Иван Игоревич. Проходите. Главный давно вас ждет.

– Бегу-бегу. Великолепно выглядите, Алина, – бросил я девушке ответную улыбку и, не дожидаясь ответа, зашел в кабинет главврача.

Не поднимая сонного взгляда, упал на стул и пару раз шлепнул себя по щекам, чтоб хоть немного прийти в себя:

– Господин главнокомандующий, офицер медицинской службы Иван Корнилов прибыл.

– Вольно, Ваня, – прозвучал давно забытый голос.

Я ошарашенно вскинулся. В кресле Олега Даниловича восседал отец. Прямая спина и гордо поднятый подбородок. Корнилов-старший. Легенда больницы.

– Не таращи так глаза, а то к эндокринологу отправлю щитовидку лечить.

– Папа… – хрипло прошептал я.

– Сынок… – передразнил отец, иронично поглядывая. – Я тоже рад тебя видеть.

– Папа, послушай…

– Потом, потом, еще успеешь. Не забудь, сегодня похороны Лены. Сделай девушке приятное, помоги закопать ее могилу.

– Что?!! – Фраза не просто царапнула – прошлась наждачкой по сердцу и нервам.

– Да, ей будет приятно! – отрезал отец. – Помню, как меня закидывали черноземом чужие люди – пусть и знаком я с ними чуть ли не с детства. А родной сын в это время…

– Отец, – я силился найти слова оправдания, – прости…

– И вообще хватит прохлаждаться, тебя работа ждет.

– Но…

– На операцию. Живо!

И я проснулся.

Надо мной склонилась старшая медсестра. Видимо, собиралась как раз тронуть за плечо. От моего неожиданного пробуждения она вздрогнула и отшатнулась.

– Иван Игоревич, экстренная.

– Что там? – хрипло спросил я, с трудом вставая с дивана. Наручные часы показывали без четверти четыре. Получается, что полтора часа урвать все же смог. Сон отпускал неохотно. Я даже глянул окрест в поисках красного телефона, хотя прекрасно помнил, что его давно уже заменили на вполне современный белый аппарат родом из Японии, с которого и по больнице, и в город можно звонить.

Мотнул головой, стряхивая с себя тягучее и мучительное ощущение, когда четко не можешь понять – ты уже здесь или еще там.

– Острый аппендицит. Мужчина. Привезли с подозрением на перитонит.

– Везите в оперзал. Анализы взяли? – я все никак не мог попасть в рукав халата. Валентина Матвеевна помогла мне облачиться и протянула бланки с результатами. Быстро просмотрев цифры, убедившись, что сюрпризов со стороны крови не предвидится, я кивнул старшей и понесся в операционный зал.

Аппендэктомия прошла четко и спокойно. Как будто первая операция после нескольких дней отпуска. Видимо, организм успел немного отдохнуть – руки держали скальпель уверенно, зрение не туманилось от усталости, как иногда бывает за полночь. Перитонита я не нашел. Но зато обнаружил карциноид, который, судя по всему, и стал причиной аппендицита. Отметив, что надо будет направить пациента к онкологу, я зашил разрез аккуратными стежками – перфекционизм, неуместный, но злорадно-приятный. В стиле: «Врешь, не возьмешь!»

Только привели в норму операционную, как следом без передышки закатили еще одного больного. Сложный перелом большой берцовой кости. Я даже прифигел от такого подарка – не мой пациент, совсем не мой. Странно, что не отправили к хирургу-травматологу. У меня нужных инструментов-то в полном объеме нет. Но уж если загнали в оперзал общей хирургии, значит, травматологи сами по уши в работе. Четыре-пять утра. Адский час для всех. Не самое лучшее время, чтобы вспоминать травма-хирургию, но не бросать же бледного, как привидение, мужичка. Инструменты притащили быстро, дополнительно стерилизовали – и в бой. Пока я собирал осколки кости и сшивал порванную артерию, пролетели еще часа полтора.