Михаил Грешнов - Лицо фараона (с иллюстрациями)

Юджин недоверчиво хмыкнул:

— Будете публиковать в газетах?

Джон и Эбигайл переглянулись.

— Будем, — сказала Эбигайл.

— Не завидую я вам, ох, не зави-идую… — протянул Юджин.

Публикация Биллсов появилась в «Тэксас-Курьер». Сразу была перепечатана респектабельной «Даллас-Ньюс». Через день ее подхватила «Вашингтон-Пост» — скорее, как шутку без повода. И наконец статья появилась в «Чикаго Трибюн».

Статья состояла из трех частей; телеграммы, расшифрованной счетной машиной, краткой истории открытия и рассуждений Эбигайл о возможном сходстве инопланетных существ с людьми. Джон был против этой последней части статьи:

— Предположения — это еще не наука, — убеждал он супругу. — Недоказанное — всегда наполовину фантастика. Эту часть статьи не надо печатать.

Но Эбигайл настояла. Она была в состоянии душевного подъема, окрыленности, которая дается чувством успешного завершения большой работы. Ей казалось, что с первых слов сообщения весь мир будет у ее ног. И у ног Джона… Нет, конечно, у ног — это сказано сильно, но чуть-чуть, скажем, капля тщеславия не вредит женской душе.

Однако после опубликования статьи ровно ничего не случилось. Прошло два дня, четыре, прошла неделя, — ни ответа на статью, ни привета.

— Странно, — говорила обескураженная Эбигайл. — Джон, что ты думаешь об этом молчании?

— Затишье перед бурей, — мрачно ответил Джон. — Подожди еще пару дней…

Его угнетало молчание. Не заметить статьи не могли. Где-то она обсуждается, проверяется, — мир велик и разнообразен. Где-то готовится статье приговор. И каков он, этот приговор, будет?

Прошло еще два дня и еще неделя, — шестнадцать дней миновало с момента опубликования злосчастной статьи.

На семнадцатый день пришло письмецо.

— Послушайте, — писал автор, пожелавший не называть фамилии. — Вы там с ума сошли оба? Как вы можете предполагать разум у марсиан и прочих космических осьминогов? Это не лезет в ворота! О каком «братстве» идет речь? Осьминогов с американцами?.. Опомнитесь! Если вы хотели развлечь читателя, то есть способы для этого более привычные и приличные — фантастика, комиксы. Немедленно дайте опровержение в газете.

На следующий день пришло еще письмо, в синем конверте, Эбигайл еще могла различать цвета конвертов.

— Биллсы! — писал Ли Эстрем, — этот объявил свою фамилию с первых строк. — Надо поменьше целоваться у телескопа. Тогда вам не будут мерещиться «зеленые человечки»!..

— Скот! — возмутилась Эбигайл. — Из всей статьи он понял только, что мы мужчина и женщина.

— Побереги нервы, — успокаивал супругу Джон.

— Поберечь нервы?..

— Не обращай внимания на вздор, — Джон незаметно пытался спрятать синий конверт. — Мало ли кому взбредет в голову…

Та же «Тэксас-Курьер» тиснула фельетон по поводу статьи Биллсов: не исключена возможность, писал обозреватель, что у некоторых яйцеголовых не все нормально с умственными способностями.

— Вот как? — спросила Эбигайл. Горькая складка легла вокруг ее губ.

После фельетона письма Джону и Эбигайл хлынули половодьем. Писали ученики, домашние хозяйки, солдаты, ученые, фермеры. Каждый иронизировал на свой манер.

— Пришлите фотографию марсиан. — Больше всего в письмах говорилось о марсианах, хотя в статье о них не упоминалось ни слова. — Похожи ли они на вас и на ваших детей? — писал класс школьников из Милуоки.

Домохозяйка мисс Скэтч спрашивала: не питаются ли марсиане кухонными отбросами, у нее, видите ли, проблема: что делать с объедками пирога?..

Двадцатидвухлетний солдат интересовался: как там у них, у этих, что сигналят из космоса, насчет красоток?

— Куда они сбывают капусту? — спрашивал фермер из Арканзаса.

— Я утоплю их всех в силосной яме! — грозил другой фермер из Оклахомы. — Они сбивают цены на маис и на пшеницу.

— Миссис Биллс, — спрашивало очередное письмо, — ваша прабабушка — марсианка?..

Кто-то прислал стихи, адресованные Эбигайл с Альфы Большой Медведицы, кто-то безграмотной рукой написал непристойности, обозвал Эбигайл шлюхой. Теперь Эбигайл не обращала внимания на цвет конвертов, все с большим страхом брала письма из рук почтальона. Ей стало казаться, что почтальон, веселый молодой парень, приезжавший на велосипеде, — с насмешкой передает ей груды конвертов, а когда уезжает, то как-то по-особенному вихлясто нажимает на педали ногами, словно издеваясь над ней. Коллеги, сменявшие Джона и Эбигайл у телескопа, и те, которых Биллсы сменяли, заступая на смену, по поводу статьи молчали или задавали обыденные незначащие вопросы: как самочувствие, как здоровье… Молчание их казалось Эбигайл осуждающим, а вопросы — фальшивыми.

Письма все шли и шли. Злоба, невежество, улюлюканье, свист заполняли страницы, написанные разными почерками. Особенно попадало Эбигайл от женщин: не было ни одной женской черты — от изгиба бровей до походки, — которая бы чудовищно не гипертрофировалась в инопланетных существах и в самой Эбигайл. Женщины возмущались, что где-то за сотни световых лет могут быть существа, похожие на них, земных леди. Они обрушивали на Эбигайл потоки нескончаемой брани.

Эбигайл хваталась за голову:

— Джон!..

Попадало и Джону.

— Открыто шестьдесят семь пульсаров, — писал коллега из Паломара. — И все они — звезды…

Дальше Джон не читал: коллега будет доказывать, что шестьдесят восьмой пульсар — тоже звезда: это же ясно, как дважды два…

— Мой друг, — обращался к Джону биолог из Мериленда. Почему вы так сразу: инопланетная цивилизация… Давайте, не торопясь, постепенно, объясним все естественными причинами.

Вкрадчивость биолога раздражала Джона: если во что бы то ни стало все объяснять естественными причинами, то можно, ничтоже сумняшеся, просмотреть и «искусственную» причину.

«Остин-Диспетч» перепечатала фантастический рассказ Сциларда «К вопросу о «Центральном вокзале». Пришельцы, попавшие на Землю после ядерной катастрофы, уничтожившей человечество, исследуют вокзал в центре мертвого города и никак не могут уяснить назначение укромных мест с буквами «Ж» и «М». Не хватает ума разобраться в этом вопросе. Рассказ подан газетой с целью скомпрометировать идею разумности инопланетных существ, скомпрометировать фантастику в целом, и пришелся очень кстати, чтобы поддержать кампанию против «летающих тарелок» и открытия Биллсов. Тем более, что Сцилард — видный ученый.

— Боже мой! — беспомощно разводила руками Эбигайл. — Сцилард — крупнейший физик! Как он мог написать такое!.. — Листала литературную энциклопедию: там говорилось, что это сатира на наш расколотый мир, на атомную войну, в которой два лагеря одержали «победу» один над другим вплоть до самоуничтожения.