Михаил Грешнов - Лицо фараона (с иллюстрациями)

Он удалился в боковую незаметную дверь, оставив Биллсов одних.

В машине что-то заурчало, застрекотало, разноцветные огоньки по всему экрану ожили и заговорили между собой. Мгновенно пробежала молния по оранжевым лампам, ей ответили тут же зеленые огоньки, — нехотя, словно потревоженные напрасно. Синие слабо мигнули — включаться или помедлить? — но тут же налились светом и, наверное, секунду глядели удивленно и даже с недоумением. Потом погасли. Желтые огни вспыхнули по экрану россыпью, но продержались недолго, — их погасила вновь промелькнувшая оранжевая молния. Стрекот машины усилился. И вдруг пунктиром просигналили о чем-то два ряда зеленых ламп. Оранжевые ответили им мгновенной скороговоркой, и спокойно, словно пытаясь примирить зелень с закатным солнцем, секунду посветили синие огни. Но их не послушали ни оранжевые, ни зеленые — яростно заспорили между собой. Синие сконфузились и погасли. Теперь на экране бушевала буря зелени и оранжевых отсветов. Казалось, они заняли всю стену. Если на мгновенье появлялись желтые огоньки, пытаясь втиснуться между зелеными и оранжевыми, яростные соперники набрасывались на них, гасили как свечи.

Это было красиво и тревожно, как все удивительное и непонятное. О чем думал и спорил с собой электронный мозг? Что означала вся эта феерия огней? Что она вообще представляла собой?.. За белой панелью экрана и под землей на глубине четырех этажей творилось чтото сверхчеловеческое. Такое, чего люди уже не могли сделать. Но удивительно, что все это сверхчеловеческое и странное создано человеком. Парадокс? Знамение эпохи? Да, наверное, — и то и другое. Но ведь это начало эпохи… У всякого, кто стоял перед электронной машиной, рождалась в душе тревога: в какой-то мере электронное чудовище сильней человека. В какой-то мере — пока. Оно еще набирается сил…

Пляска огней продолжалась. Теперь экран захватил электрический вихрь. Цветные молнии били не только вдоль панели, но и сверху вниз и из всех четырех углов. Оранжевые, зеленые, фиолетовые огни перемешивались клубками, туманностями. Экран на мгновенье показался исследователям космосом, дрожащим яростной пляской звезд. Эбигайл прижалась к Джону плечом. Шум и стрекот превратились в вой урагана. У Джона мелькнула мысль — не остановить ли машину? То же, наверное, думала Эбигайл. Где Юджин, чего он дрыхнет? Надеется на автоматику?..

Исследователи вздрогнули, когда, скрипнув, двинулась выходящая лента. Перед цветным фейерверком огней они забыли про ленту. И теперь, щелкнув, она вернула их к действительности. Теперь они смотрели на белую полоску, идущую из машины. На ней появились первые слова, выбитые телетайпом, скрытым в теле машины; «Слушать, слышать, услышьте, слушайте, отбивал телетайп, — слышьте, услышьте, слышать… — И опять:…слышать, услышать, слушать…» — Минуты две или три печаталось слово, во всех вариантах, какие мог дать глагол «слышать». Потом, без паузы, появилось другое слово; «Всем, всеми, всех, все, весь, всеми, всех, всем…»

Казалось, телетайп выстукивает бессмыслицу. Джон и Эбигайл уже не смотрели на пляску огней, они впились глазами в печатные строки. А там варьировалось на все лады слово: весь, всем, все…

— Джон! Ты что-нибудь понимаешь?

Джон молча смотрел на ленту.

— А если, Джон…

— Давай возьмем первое слово «Слушайте…», — сказал Джон.

— Давай: «Слушайте…»

— Все!

— «Слушайте все!» Первая фраза, Эбигайл. «Слушайте все!» Согласна?

— Согласна, Джон. «Слушайте все!»

— Запиши! — сказал Джон.

Эбигайл поспешно записала; «Слушайте все!» и продолжала держать карандаш в руке, готовая записывать дальше. «Слушайте все! Слушайте все!» — повторяла она. Это призыв! Так она и понимала импульсы-фразы, когда она и Джон ломали головы на Ред-Ривер. Или почти так, — они на верном пути!

Телетайп отстукивал вторую фразу; «Объединиться, объединитесь, объединяться, соединиться, объединяйтесь, объединившись, объединяясь…» И тут же: «Семью, семьи, семья, семьей…»

— Объединяйтесь в семью! — догадался Джон. Эбигайл немедленно записала: «Объединяйтесь в семью…» Бурная радость поднималась в ее душе. Джон, милый Джон, мы правы с тобой! Это призыв далекой звезды, прекрасного человечества. Какое счастье, что мы первые услышали призыв, первые узнали о нем!

Телетайп продолжал: «Братья, братьев, братство, брат, братьям…» — пока не исчерпал всех вариантов слова, и тут же перешел к следующему: «Разум, разумом, разума, разуму…»

— Братства и разума! — предложил Джон, — Что у нас получилось? Эбигайл, посмотри на предыдущую пару слов.

Эбигайл прочитала:

— «Объединяйтесь в семью братства и разума!»

— Правильно, — сказал Джон, — «Братства и разума…»

Телетайп уже выдавал цифры.

— Что такое? — спросил Джон,

Цифры повторялись так же, как и слова. Но догадаться здесь было труднее.

— Что за цифры, Эбигайл? Что за цифры?..

Может быть, задача для исследователей была бы много труднее, не промучайся они столько ночей в бункере обсерватории на Ред-Ривер. Но после того, как Джон высказал догадку, что на полюсе Мира радиостанция, а Эбигайл предположила, что сигнал может быть призывом, обращением к другим цивилизациям, мысль исследователей работала в этом направлении, и каждый прикидывал в уме, с какими словами может обратиться далекое человечество к разумным существам космоса.

Среди тысяч вариантов, которые исследователи перебрали в уме, были слова, сходные с теми, что сейчас выдал «Оникс». Цифры, появившиеся на ленте, смутили Джона и Эбигайл. Но и здесь догадаться было нетрудно. После того, что уже расшифровано, в последней фразе не было невозможного.

— Координаты?.. — предположила Эбигайл.

— Координаты?

— По-моему, — да. Координаты северного полюса Галактики.

Дальше пошла пустая лента. Но больше уже ничего не требовалось. Джон нажал кнопку и остановил машину.

Когда разбуженный тишиной внезапно смолкшей машины Юджин вернулся в зал, Джон протянул ему три строчки, написанные на листке, — три фразы:

«Слушайте все!

Объединяйтесь в семью братства и разума!

Северный полюс Галактики».

Последняя фраза была записана цифрами.

Юджин с минуту глядел на листок.

— Вы это не выдумали, братцы-кролики? — спросил он.

Джон молча показал на экран, спокойно отдыхающий светлыми лампами.

Юджин недоверчиво хмыкнул:

— Будете публиковать в газетах?

Джон и Эбигайл переглянулись.

— Будем, — сказала Эбигайл.

— Не завидую я вам, ох, не зави-идую… — протянул Юджин.