Артур Конан Дойл - Страна туманов

— А он что?

— Посочувствовал.

— Так и было задумано. Скоро ему придется сочувствовать самому себе. Он ведь не сказал, что вы одиноки и никогда не были замужем? — Нет.

— Очко не в его пользу. Суд несомненно это учтет. Что еще? — Путался в именах. Называл неведомо кого.

— Отлично.

— Поверил, что мисс Беллинджер — моя дочь.

— Превосходно. О Педро шла речь?

— Он подумал немного и сказал, что это имя ему ничего не говорит. — Жаль. Но все-таки он не догадался, что Педро — ваша овчарка. И то, что поразмышлял над именем, вернее, кличкой, неплохо. Суд это рассмешит, и он вынесет обвинительный приговор. А как там насчет предсказаний судьбы? Здесь вы тоже последовали моему совету?

— Да, я спросила про жениха Эми. Он не сказал ничего определенного. — Хитрый черт! Знает свое дело.

— Но прибавил, что в этом браке она будет несчастлива. — Вот это лучше! Из этого уже можно кое-что извлечь. Садитесь-ка и пишите по свежим следам рапорт. А потом почитаем его вместе и поразмыслим, как все представить в выгодном для нас свете.

— Хорошо, мистер Мерфи.

— Тогда мы сможем добиваться ордера на арест. Многое зависит от того, кто будет вести дело. Известно, например, что в прошлом месяце судья Даллерт оправдал одного медиума. Такой судья нам не нужен. Судья Лансинг сам спиритуалист. Зато мистер Мерлоуз — последовательный материалист. Нужно постараться, чтобы наше дело рассматривал именно он. Подсудимого должны признать виновным.

— Думаю, публика, присутствующая на процессе, поддержит нас. Инспектор рассмеялся:

— На самом деле все происходит наоборот. Мы стремимся защитить население от этих мошенников, но сами-то люди никогда не просят нас об этом. Жалобы на медиумов не поступают. Только мы, по мере своих сил, стараемся соблюдать закон. Пока он существует, его надлежит исполнять. Ну, за работу, девочки! Мне нужен рапорт к четырем часам.

— А вознаграждение будет? — спросила старшая, улыбаясь. — Всему свое время. Если штраф не превысит двадцати пяти фунтов, все пойдет в полицейский фонд, но, думаю, он будет побольше. Ладно, посмотрим, а сейчас идите.

На следующее утро перепуганная горничная пулей влетела в скромный кабинет Линдена:

— Сэр, там пришел офицер.

За ней, тяжело ступая, вошел мужчина в синей форме.

— Это вы Линден? — спросил он и, вручив сложенный вдвое листок, удалился.

Перепуганным супругам, которые всю свою жизнь только тем и занимались, что утешали страждущих, теперь было впору утешать друг друга. Мэри ласково обняла мужа, и они приступили к чтению безрадостного документа:

Томасу Линдену, Туллис-стрит, 40.

Согласно донесению инспектора полиции Патрика Мерфи, вы, Томас Линден, 10 ноября в своем доме предсказывали судьбу Генриетте Дрессер и Эми Беллинджер, тем самым обманывая подданных Его Величества и нанося им ощутимый вред. Вам надлежит явиться в полицейский участок Бардсли в следующую среду, 17 числа, к одиннадцати часам утра и держать ответ перед судом за содеянное.

Документ датирован 10 ноября.

Подпись — Б. Дж. Уитерс.

В этот же день Мейли и Мелоун, встретившись в редакции, тщательно изучили это послание, а затем отправились вместе к опытному адвокату Саммервею Джонсу, относящемуся серьезно к спиритическим явлениям. Он слыл также большим любителем охоты верхом с собаками, отлично боксировал и когда появлялся в затхлых судебных помещениях, то, казалось, с ним вместе врывался свежий воздух. Читая документ, он удивленно поднял брови. — Бедняга влип, — наконец произнес он. — Хорошо еще, что вначале прислали повестку. Могли бы сразу заявиться с ордером на арест. Обычно они так и поступают: уводят человека с собой, сажают на ночь в кутузку, а наутро судят. И никакого тебе защитника. Судью, конечно, выбирают из католиков или материалистов. Согласно же указу главного судьи Лоренса — первому указу, если я не ошибаюсь, который он подготовил, вступив в эту должность, — деятельность медиума или колдуна является противозаконной вне зависимости от результата. Защите просто не на что опереться. По сути, все это — преследование по религиозным мотивам плюс полицейский шантаж. Простым людям от этого указа ни холодно ни жарко. А что он им дает? Если они не хотят ничего знать о своем будущем, то просто не идут к медиуму. Подобные законы — абсолютный идиотизм и позор для нашего правосудия. — Я напишу об этом, — сказал Мелоун, в котором снова взыграл кельтский темперамент. — Не расскажете ли вы подробнее о таких законах? — Есть два закона, один хуже другого, и оба существовали задолго до того, как мир впервые услышал о спиритизме. Закон о колдунах был принят при Георге Втором; он настолько нелеп, что к нему прибегают только в крайних случаях. Есть еще Закон о бродяжничестве от 1824 года, направленный против странствующих цыган и никогда не предназначавшийся для подобных дел. — Адвокат порылся в бумагах. — Самое неприятное то, что оба эти закона можно связать между собой. Вот послушайте: Лица, занимающиеся предсказанием судьбы или прибегающие к другому способу или средству вводящим в обман и наносящим ущерб подданным Его Величества, считаются мошенниками и бродягами….. И так далее. В соответствии с этими законами можно было бы задушить все раннехристианское движение, к чему так стремились римляне.

— Хорошо еще, что львов нет под рукой, — сказал Мелоун. — Зато шакалов хватает, — отозвался Мейли. — Вполне в духе времени. Но что же нам все-таки делать?

— Если бы я знал, — задумчиво протянул адвокат, почесывая затылок. — Безнадежное дело.

— Черт побери! — воскликнул Мелоун. — Не можем же мы так просто сдаться. Ведь он же честный человек!

Мейли крепко пожал журналисту руку.

— Не знаю, считаете ли вы уже себя спиритуалистом, — сказал он, — но вы именно тот человек, который нам нужен. Среди нас много малодушных, которые чуть ли не молятся на медиума, когда дела идут хорошо, и покидают его при первых же признаках беды. Слава Богу, среди нас есть и стойкие приверженцы, такие, как Брукс, Родвин, сэр Джеймс Смит. Человек сто-двести наберется.

— Вот как! — обрадовался адвокат. — В таком случае можно попытаться отделаться штрафом.

— А как насчет королевского адвоката?

— Он не станет выступать. Предоставьте защиту мне: полагаю, я это сделаю не хуже другого, а расходы снизятся.

— Мы согласны. И знайте, за нас многие.

— А мне ничего не остается, как поднять вокруг процесса шум, — заявил Мелоун. — Я верю в здравый смысл англичан. Среди них бывают и тугодумы, и просто недалекие люди, но основа у них крепкая. Если им открыть глаза, они не потерпят несправедливости.