Валентин Шатилов - Филумана

А поскольку преследуемый, которому маршрут явно был более знаком, чем мне, давно успел оторваться и уйти за пределы видимости, оставалось только вспомнить навыки индейского следопыта и по отметинам на корках засохшей грязи определить, каким из двух переулков следовать дальше. Беда только, что у меня никогда в жизни не было этих следопытских навыков!

Присев на корточки, я бессмысленно таращилась на бугры грязи – в надежде, что ответ придет сам собой. И он пришел.

– Госпожа что-то потеряла? – спросил веселый голос за моей спиной.

– Последние крохи осторожности, – мрачно сообщила я, со вздохом поднимаясь во весь рост.

Улыбчивый нахал стоял передо мной и скалил красивые белые зубы.

Вдоволь на них наглядевшись, я решила предупредить: – Если что – буду звать на помощь! Черные (как это раньше говорилось – соболиные) брови удивленно поехали вверх:

– Зачем? Я вам и сам помогу, госпожа. Только скажите, что вы ищете.

Ну прямо анекдот!

– Вчерашний день, – пробурчала я в ответ. И тут же всполошилась: – А откуда вы взяли, что я госпожа?

– А разве нет?

– Но ведь на мне мужской костюм, – напомнила я.

– Мне не нужно разглядывать ваш костюм, я вижу вас.

– И что вы такого увидели, что решили, будто я госпожа?

– Увидел ваши нежные руки, каких не бывает у прачек, нежнейшую, ничуть не обветренную кожу на вашем очаровательном личике – чего не встретить у крестьянок, прямой и восхитительно-честный взгляд, каких не бывает у служанок, – добросовестно принялся перечислять нахал.

– Много вы знаете про служанок! – возмутилась я, вспомнив свою честную и прямолинейную Лизавету.

– Увы мне, но довольно много… – понурился нахал. Однако тут же вновь просиял улыбкой. – Но эти знания получены до встречи с вами, госпожа. И это позволяет мне надеяться…

– Что?! – грозно повысила я голос.

– Так, понял, надежды нет! – немедленно пошел на попятную самоуверенный нахал, не переставая при этом улыбаться во весь рот. – Поэтому о ней и говорить нечего Вернемся к вам и вашим чертам, по которым в вас безошибочно угадывается госпожа. Ведь еще так много осталось неперечисленного!

– Ниже подбородка опускаться не рекомендую, – посоветовала я.

– Что ж, тогда перейдем сразу к главному вашему достоинству, сразу и навсегда выделившему вас из всех не только мужчин, но и женщин, мне известных.

«Все-таки заметил Филуману…» – холодея, подумала я.

– А именно к вашей невероятной решительности.

Мне чуть полегчало.

А краснобай продолжал заливаться соловьем:

– Такого необычного качества были начисто лишены все встречавшиеся мне женщины!

– Ну вот, сами признали, что я не женщина, – решила поупорствовать я. – Женщины решительности лишены, так, значит?

– Нет, это значит, я просто никогда не встречал таких смелых, честных, решительных и одновременно нежных женщин! Таких, как вы.

Я фыркнула: – Бросьте ваши штучки. Может, вы думаете, что это ново и интересно, а на самом деле это старо и имеет вполне определенное название. Это комплименты. Дешевые безделушки, которые мужчины всегда применяли, когда хотели подкупить женщину.

– Но я не собираюсь вас подкупать. Я собираюсь вам помочь!

– А мне нужна помощь?

– Разумеется. И вы сами это прекрасно знаете.

– Интересно – в чем?

– Догадаться нетрудно. В отстаивании своих прав. Опа! Сердце вновь рухнуло в пятки.

– Прав? На что? – небрежно поинтересовалась я, чувствуя, как коленки начинают дрожать и предательски подгибаться. Если он действительно знает, кто я такая, и осведомлен, на что могу претендовать, то моя будущая жизнь может оказаться вовсе не долгой – всего лишь до ворот княжеской усадьбы Шатровых, где ныне властвует Георг Кавустов.

– На счастливую жизнь! – заразительно улыбаясь, сообщил мой собеседник.

Меня его радость не впечатлила. «Не много ли на себя берете, молодой человек?» – хотелось спросить. Но вместо этого я спросила:

– Как вас зовут?

Брови у него вновь взлетели. Уж чего он от меня ждал, не знаю. Или рассчитывал, что после его хвастливого заявления я, осчастливленная, тут же кинусь ему на шею со словами вечной благодарности?

– Итак?

– Михаил, – ответил он и слегка склонил голову, как бы представляясь.

Еще щелкнул бы каблуками со шпорами – был бы вылитый гусар. В полевом зеленом мундире с серебряным шитьем.

– Итак, серебряно-зеленый Михаил, вы служите какому роду?

– Роду Квасуровых, – значительно произнес он.

Судя по внимательному взгляду буквально впившихся в меня темно-карих глаз, эта фамилия должна была произвести на меня впечатление.

Не произвела. Но на всякий случай я предположила: – Конечно, это сильный и богатый род? Он молча кивнул.

– И ваш хозяин – значительный и сильный господин? Новый серьезный кивок.

– Тогда не будем терять времени. Если вы и впрямь решили мне помочь, то пойдемте к вашему господину прямо сейчас. Вдруг он на самом деле сможет помочь?

«Потому что на другую помощь рассчитывать пока что не приходится», – добавила я мысленно.

Михаил продолжал пристально изучать мое лицо. Так пристально, что мне стало не по себе и захотелось прервать это занятие.

– Ну? – требовательно спросила я. – Или уже передумали помогать?

– Вы еще более смелая, чем мне показалось сначала, – негромко подытожил свои наблюдения Михаил. – Так спокойно решиться принять помощь Квасуровых!

В груди у меня опять екнуло. Боже, во что же я вляпалась на этот раз?

– Это столь сильный лыцарский род? – поинтересовалась я небрежно.

– Княжеский, – мягко поправил он.

– А у князей… Квасуровых не принято просить помощи? – не без дрожи в голосе выговорила я. – Они такие страшные? Но Михаил уже опять улыбался:

– При вашей смелости вам можно просить помощи у кого угодно. И у Квасуровых тоже.

Просить помощи – это пожалуйста. А вот получить… Два до сих пор встреченных мною в этом мире лыцара не слишком жаждали помочь бедной девушке. А один – так совсем не жаждал. Скорее наоборот. Если к ним добавится еще и могущественный князь Квасуров…

Но отступать было некуда.

– Почему же мы до сих пор стоим здесь? – пожала я плечами.

Хатка имела совсем уж затрапезный вид.

– А князья Квасуровы действительно так могущественны? – уточнила я.

– Не сомневайтесь, – заверил Михаил, распахивая передо мной низенькую, жалобно скрипнувшую калиточку.

– Угу, – покивала я головой, окидывая задумчивым взглядом дворик, заросший травкой, и узкую тропку, ведущую к серому, давно не крашенному крылечку.