Лоис Буджолд - Танец отражений. Память

Гарош замолчал, чтобы перевести дух.

— Какую наживку? — моргнул Грегор.

«О черт! Гарош, тебе не обязательно вдаваться в подробности, ей-богу…»

Гарош промолчал. Грегор перевел взгляд на Майлза.

— Какую наживку? — спросил он удручающе мягко.

Майлз прокашлялся.

— Он предложил мне дендарийцев. Сказал, что я смогу работать с ним на тех же условиях, что с Саймоном. Нет, даже лучше. Он сказал, что присвоит мне капитана.

Три абсолютно одинаковых ошарашенных взгляда прямо-таки пригвоздили его к стене.

— Ты мне об этом не говорил, — произнес наконец Иллиан.

— Нет.

— Мне тоже, — добавил Грегор.

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что не согласился? — обалдело поинтересовался Айвен.

— Да. Нет.

— Почему? — спросил Иллиан после паузы, которая, казалось, тянулась целую минуту.

— Не знал, смогу ли я доказать, что это взятка.

— Нет. То есть я знаю, какого рода это взятка. Бог свидетель, тебе не нужно объяснять это мне, — проговорил Иллиан. — Почему ты ее не принял?

— И оставить ему на растерзание Галени? И позволить ему руководить Службой безопасности в ближайшие десять — двадцать лет, зная то, что я о нем знаю? И сколько, по-твоему, прошло бы времени, прежде чем он перестал бы просто докладывать Грегору и начал манипулировать им при помощи своих докладов или более прямым способом? Ради его же собственного блага, разумеется, и блага Империи.

— Я бы этого делать не стал. Я бы хорошо вам служил, Сир, — решительно сказал Гарош, не поднимая головы.

Грегор нахмурился. Сильно.

«Черт с ним, пусть получит свое отпущение». Майлз не собирался лишать его этой возможности, как не стал бы лишать утопающего соломинки. Ему уже больше ничего не нужно было от Гароша. Он больше не жаждал мести. Он даже не испытывал ненависти. Он мог лишь сожалеть о прежнем Гароше, теперь исчезнувшем навсегда. Нынешний же сам избрал свою судьбу.

— Мы закончили? — вздохнув, спросил он.

Грегор выпрямился.

— Боюсь, что да.

— Вы действуете, будто я совершил убийство, но это же не так! Это не было изменой! — упорствовал Гарош. — Вы же должны это понимать, Сир.

«Попробуй извиниться. Прекрати оправдываться, моли о милосердии. Результат тебя может удивить».

— Саймон не слишком и пострадал!

Спокойно, очень спокойно, Грегор встал и повернулся к нему спиной. Гарош открыл было рот, чтобы еще отчаяннее высказать свое оправдание, но слова застряли у него в глотке. Иллиан, прославившийся ядовитостью своих высказываний, выглядел так, будто никак не может придумать что-нибудь достаточно уничтожающее.

Как только Грегор открыл дверь и вышел наружу, Айвен немедленно выскользнул вслед за ним. Иллиан подождал Майлза, по старой привычке не позволяя ему без прикрытия поворачиваться спиной к потенциальной опасности, и тоже проследовал в коридор. Закрывшаяся дверь пресекла хриплые протесты Гароша, резко обрезав их, как бритвой по горлу.

Они молчали до самого выхода, пока Иллиан не сказал:

— А я-то думал, что это была шутка. Насчет борьбы с искушением.

— Победа со счетом два к одному, Саймон. Всего-навсего. Я… не очень хочу говорить об этом.

— Значит, он пытался подкупить моего Аудитора, — задумчиво протянул Грегор. — Это серьезное преступление.

— Не думаю, что мне захочется объясняться на эту тему с Верховным трибуналом, Сир. Гарошу и так достаточно. Вряд ли его можно уничтожить сильнее. Оставь это. Пожалуйста.

— Как вам угодно, милорд Аудитор. — У Грегора было странное выражение лица. Майлз невольно поежился. Нет, в его глазах было не удивление, не недоумение. Благоговение? Нет, пожалуй, нет. — Что тебя остановило? Я ведь тоже люблю знать «почему». Ты должен мне ответить.

— Я не очень понимаю… как это выразить словами. — Майлз пошарил у себя внутри и, к своему превеликому изумлению, нашел тот спокойный оазис, который обнаружил там вчера. Это помогло. — Просто иногда цена бывает слишком высока независимо от того, насколько сильно ты хочешь получить награду. Единственное, чем нельзя пожертвовать ради исполнения самого заветного желания, — это твое сердце.

— О! — только и сказал Грегор.

Иллиан сказал, что на составление доклада уйдет столько же времени, сколько и на само расследование. Его прогноз оказался чересчур оптимистичным. Большую часть следующей недели Майлз провел в своей спальне, скармливая уйму сведений своему комму. Вычислив все недостающие компоненты, он направился в штаб-квартиру СБ — переговорить с людьми в хозяйственном департаменте, в клинике и еще в дюжине других департаментов и записать показания. Съездил в пригород Форбарр-Султана, чтобы получить медицинские свидетельства от генерала Авакли. Майлз перепроверил абсолютно все. Он не желал, чтобы этот доклад вернули из-за недостаточности улик.

Майлз сидел, погрузившись в составление краткого и эмоционально нейтрального отчета о помехах, учиняемых Гарошем в пик медицинского кризиса Иллиана, и ругая себя за каждый пропущенный ключ. О, Гарош действительно превосходно им манипулировал. Всеми манипулировал! И тут в комнату ввалился Айвен с воплем:

— Ты знаешь, что творится в твоих гостевых апартаментах?!

Майлз застонал, взъерошил себе волосы, жестом велел Айвену заткнуться, попытался поймать за хвост блестящую концовку параграфа, сдался и выключил комм.

— Тебе совершенно незачем орать.

— Я не ору, — заявил Айвен. — Я просто тверд.

— А ты не мог бы быть твердым потише?

— Нет. Саймон Иллиан спит с моей матерью, и это твоя вина!

— Почему-то мне так не кажется.

— В любом случае это случилось у тебя в доме. Так что ты некоторым образом отвечаешь за последствия.

— Какие последствия?

— Не знаю я, какие! Понятия не имею, какого черта с этим делать! Называть Иллиана «па» или вызвать его на дуэль?

— Ну… можешь начать с рассмотрения варианта, что это вообще не твое дело. Они оба вполне взрослые люди, по моим последним данным.

— Они старики, Майлз! Это… это… это… недостойно. Вот! Скандально. Она — из высших форов, а он… он… Иллиан.

— Тоже своего рода сословие из одного человека, — ухмыльнулся Майлз. — На твоем месте я бы не очень опасался скандала. У меня такое впечатление, что они достаточно… хм… осторожны. Кроме того, учитывая, что она — это она, а он — это он, вряд ли кто осмелится что-либо сказать по этому поводу.

— Это создает неудобства. Мама сказала, что сразу после помолвки Грегора они с Иллианом уедут отдохнуть на южное побережье недели на три. Вместе. В какое-то местечко, где отдыхает средний класс, о котором я даже не слыхал и которое выбрал Иллиан, потому что тоже никогда о нем не слышал. Он сказал, что сойдет любое место, которое ни разу не привлекало внимания СБ. Матушка заявила, что после помолвки хочет сидеть целыми днями на солнышке на берегу, ничего не делая и попивая это отвратительное пойло с фруктом на палочке. А по ночам она — она! — сказала, что они найдут, чем заняться. Боже мой, Майлз, моя родная мать!