Герберт Франке - Холод вселенной

Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не заметили... Я крайне разочарован. Не на такое сотрудничество я рассчитывал. Но я вас расшевелю. До сих пор мы уютно отсиживались в теплых комнатах, в мягких креслах. Теперь условия станут немного пожестче.

* * *

Валленброк отпустил нас.

А сам остался внизу, в своих роскошных апартаментах, со своими припасами, со своим псом. Этой ночью он будет принимать решения в одиночку.

Я был измотан, ненадолго задремал и вдруг проснулся.

Мысли еще не улеглись, хотя в голове была страшная путаница. Я думал о судьбе, о предопределении, в эти часы полубодрствования-полусна казалось, что выбора не существует -- все предначертано заранее, случилось то, что должно было случиться.

Валленброк произнес слово -- предатель!

Нам и самим это приходило в голову, но мы держали свои подозрения при себе. Может, тут была своего рода солидарность с товарищами по несчастью, какими бы они ни были. А может, в нас говорил страх -- боязнь узнать что-то, что могло усугубить чувство вины. Или всех нас охватила благодарность: благодарность кому-то, кто -- такое тоже не исключено -- в конечном счете спас нам всем жизнь.

Валленброку такие сомнения были чужды. Он предупредил, что восстановит истину во что бы то ни стало. Он не сомневался, что разоблачит человека, определившего нашу судьбу. Может, бывший шеф секретных служб знает больше, чем мы? У него, конечно, имеются кое-какие соображения, но скорее всего он просто болезненно недоверчив и готов подозревать любого -- мы в этом убедились. Знай он что-то наверняка, он не стал бы грозить. А так... Намерения его уже понятны: он хочет, чтобы мы вместе с ним отправились вниз, к подземным установкам--устроили, так сказать, "следственный эксперимент". Он надеется найти следы, которые помогут разоблачить саботажника. А потом Валленброк перешел к техническому проекту, который нам предстояло осуществить.

Вчера мы слишком устали, чтобы все это обсуждать. А сегодня...

Спустившись после тревожной ночи в холл, я увидел у окна крытой галереи Катрин и подошел к ней. Она мельком взглянула на меня и вновь уставилась в окно -- на ледяной пейзаж. Мы находились в задней части здания, на краю плато, которое переходило в крутой склон. Отсюда открывался вид на север... Там, внизу, в долине, среди лесов и лугов находился некогда маленький тихий городок; это была часть горного заповедника. Именно здесь, внизу, в стороне от больших городов и промышленных центров, развернулось строительство укреплений. Под землей, так, чтобы со стороны ничего нельзя было заметить, был выстроен целый лабиринт залов и ходов -- один из центров, где могло укрыться правительство. Эллиот Бурст, как стало известно, был особенно неравнодушен к этим местам. Он частенько появлялся на телеэкранах на фоне волнующихся нив, и все это подавалось в духе рекламы для туристов: верность традициям, любовь к родному краю, связь с корнями -- и горы в качестве декорации. Эйнар Фергюссон больше ценил стратегическое положение этой долины; окруженная скалистыми горами, она была очень удобна для обороны --так полагали тогда. Валленброк же, как выясняется, держал в уме нечто совсем иное--возможность обеспечить для себя лично потайное убежище в непосредственной близости от Центра управления, туда можно без труда добраться подземными ходами, и в то же время убежище расположено в стороне от больших дорог, в глухих горах, куда прежде наведывались лишь альпинисты, любители острых ощущений; потом здесь соорудили роскошную гостиницу для горнолыжников, ставшую центром зимнего спорта. Подобное строительство было уже давно запрещено, зона на высоте более тысячи метров была объявлена запретной; но перед самой войной гостиницу без лишнего шума переоборудовали якобы под метеостанцию. Теперь-то я знал, что это была маскировка убежища Валленброка. Случайность ли, что новые люди решили его использовать в качестве туристского центра? Конечно, случайность, но, с другой стороны, в этом нет и ничего необычного -- в любом горном массиве есть вершины, которые возвышаются и сейчас над покрытой ледяным панцирем равниной, и если на них сохранились какие-то постройки: метеорологические станции, обсерватории, военные сооружения или просто отели для спортсменов,--их используют для пассажиров, прибывающих с лунных станций или с космических поселений.

Все это пронеслось у меня в голове, пока я смотрел на долину. Видимость была неплохая, северный ветер взметал над горными склонами снежные вихри, а у крутых обрывов стихал. Но, как ни завораживал меня этот вид, сейчас больше всего меня занимала Катрин. Я боялся показаться ей навязчивым и потому не двигался с места, делая вид, будто не могу оторваться от пейзажа. Я заметил, как она повернулась ко мне--впервые за последние дни я почувствовал, что она не уходит от встречи со мной, а, напротив, ищет ее. Глазеть и дальше сквозь толстые стекла было незачем, я поднял руку--и встретил ее ладонь, на мгновение ощутив тепло и нежность...

Сзади послышались шаги, и этого тихого звука было достаточно, чтобы спугнуть охватившее нас чувство.

Появился Валленброк. Вид у него был весьма озабоченный, и даже голос звучал без обычной резкости.

-- Где остальные?

Мы не знали. И тогда он объяснил:

-- Нерону что-то нехорошо. Он со вчерашнего дня ничего не ест. Меня это очень тревожит. Придется отложить нашу вылазку на день. Завтра, надеюсь, все будет снова в порядке.

Он испытующе поглядел на нас, словно ждал возражения-- а может, утешительных слов?--потом круто повернулся на каблуках и ушел.

Я вновь посмотрел на Катрин, но все уже изменилось, что-то исчезло, пронеслось мимо. Мы направились в столовую, и она все время держалась на расстоянии, глядя прямо перед собой, словно меня и не было рядом.

Позавтракали мы без всякого аппетита, половина протеиновой порции осталась нетронутой. Вскоре подошли Эллиот и Эйнар. Мы рассказали им, что неожиданно нам подарили свободный день.

-- А разве мы согласились в этом участвовать?-- спросил Эйнар.--Ведь заставить нас никто не может.

-- Ты прав, определенной договоренности не было. Если мы пойдем, то лишь по собственной воле.

-- Ему, похоже, даже в голову не приходит, что мы можем отказаться.

-- Ты так считаешь? А я думаю иначе. Достаточно посмотреть, как он все подготавливает, все планирует.

-- У него есть оружие?

-- Наверняка! Это такой человек... Но как он это себе представляет?

-- Я,--сказал Эйнар, повысив голос так, что все на него посмотрели,-- в любом случае не намерен безоговорочно подчиняться.

-- Ну, а все-таки: ты идешь или нет? Эйнар помедлил с ответом.

-- Пока сам не знаю... С одной стороны, я думаю: что мне теперь эти давние дела?.. С другой стороны...