Иван Афанасьев - Астральные битвы Второй Мировой

— Очень бедно.

Перед глазами вставали картины убитых горем близких, и эта болезненная картина отодвигала на задний план мысль о том, что сам он наверняка обречен. Кто он? Человек, чьи способности случайно понадобились для выполнения секретного задания. Что его ждет после? Смерть. Чтобы все известные ему тайны умерли вместе с ним.

Шульц, взглянув на остолбеневшего учителя немецкого, вынул из кармана еще несколько пачек фотографий:

— Семья Раунбаха, только без тех братьев, что сейчас на фронте. А это — родные фон Шпугеля. Родители Кайзера. Отец и сестра Хендтага. У Курта живых родственников нет — английские бомбардировщики постарались. Последнюю пачку фотографий Шульц вознамерился было вернуть в карман, не показывая, но Мирча спросил: — А здесь кто? — и Шульц показал ему фотографии.

— Семья Елены Кочутис. Вот и она сама. Девушка квартирует неподалеку отсюда, господин Раунбах счел неправильным, чтобы девушка жила среди стольких мужчин.

Мирча спросил, не скрывая ехидства, так как терять ему было уже нечего:

— Ее тоже расстреляли за шпионаж в пользу русских, как и остальных?

Шульц иронию в вопросе то ли не услышал, то ли пропустил мимо ушей. Он ответил вполне серьезно, как говорят о правилах спряжения глаголов:

— Казненными и умершими в трудовых лагерях числятся Шпугель и гипнотизеры. Девушка записана пациенткой нервного отделения. Между нами, — Шульц понизил голос, — она действительно больна. У нее бывают состояния, когда она не знает своего имени и называет себя Лаурой. Когда она становится Лаурой, то забывает свое прошлое, кидается на всех мужчин без разбора и тащит их в кровать. Там она ненасытна.

Шульц облизнул губы и неохотно спрятал фотографии.

Покидать пределы сада Ковачу запретили. Да и зачем? Теплой одежды у Мирчи не было, как не было и документов. К тому же он числился расстрелянным. Задержи его на улицах патруль, чего он мог ждать? Только настоящего расстрела.

Дом свободно покидали только Раунбах и Шульц. Кто-либо из них привозил продукты, Хендтад готовил. Кухню поручили ему, у остальных получалось куда хуже. В доме хватало выпивки, но к ней никто не притрагивался. Франк много читал, пытался играть с Мирчей в шахматы. Хендтад в свободные минуты пел в своей комнате. Лысый Отто постоянно спал, просыпаясь лишь затем, чтобы поесть или выкурить очередную сигарету.

Ян Кайзер утром и вечером выходил в сад, чтобы сделать довольно интенсивную зарядку. С Мирчей он не разговаривал. Об обитателях дома ему рассказал Курт.

— Ты, сынок, на Яна не обращай внимания. Он наслушался нашей пропаганды и почитает зазорным разговаривать с не арийцами. Он у нас образцовый нацист.

Разговор происходил в саду. Мирча уже понял, что дом прослушивается, и это известно всем его обитателям.

— Дылда Фриц глуп, как пробка. Его держат за то, что он своим голосом вгоняет в транс любого. Ему поручают предварительные допросы, только узнать, видел свидетель наш объект или нет. Окончательную работу провожу или я или Ян. К сотрудникам полиции и эсэсовцам допускают только Яна.

— А что делает Елена?

Курт поинтересовался, видел ли ее Мирча. Ковач признался, что видел только фотографию.

— На фотографии, конечно, Елена. Некрасивая девка, тощая, тихая, с печалью в глазах. Когда она становится Лаурой, ты можешь ее не узнать. Какая женщина! Мужчины просто падают к ее ногам!

Курт опомнился и продолжил, извиняющимся тоном:

— Елена способна определять, в каком месте раскинута ментальная защита. Та защита, под которой наш враг скрывается от Отто. А после, определив это место, она становится Лаурой. В самые первые разы мы еще не знали, что с ней делать. Был случай, — Курт смущенно опустил голову, — она в машине употребила, как самцов, нас всех. Тогда даже Ян с трудом вспомнил, что мы на задании. Но в тот раз мы опоздали, объект ушел. С тех пор, едва Елена становится Лаурой, кто-нибудь из нас приказывает ей сидеть неподвижно. Потом, выполнив всю работу, отвозим ее домой. И господин Раунбах там снимает гипнотический приказ.

Отведя глаза в сторону, старый учитель пробормотал:

— У Елены будет ребенок от господина Раунбаха. Запомни, никто из нас этого вроде бы не знает.

Через пару дней после описываемого разговора, когда сырой февральский ветер нес с залива мокрые хлопья снега, фон Шпугель подал сигнал тревоги. По звонку собрались в зале на первом этаже. Лысый Отто расстелил на столе карту. По его словам, астральный выброс был слабым и коротким. Недалеко случайно что-то совершил человек с природными неразвитыми способностями? Или за десятки километров проявил свою силу настоящий мастер? Определить этого Отто не мог.

Гипнотизеры и Мирча сидели молча на креслах вдоль стен, Отто возле стола, а Фриц Раунбах примостился у низенького столике с телефонным аппаратом. Услышав звонок, он мгновенно снял трубку.

— Отто, это Гамбург. Пиши направление…

На карту легла вторая линия, тянущаяся от Гамбурга к юго-востоку. Ловец астральных волн гамбургской группы тоже зафиксировал выброс астральной энергии, что означало проявление действия настоящего астрального мастера.

Через несколько минут на связь вышел Мюнхен. Фриц Раунбах, не стесняясь присутствующих, орал в трубку.

— Принял я направление! Почему задержались с рапортом? Что?

Он положил трубку на рычаг и повернулся к Отто фон Шпугелю.

— Штрауб умер. Сердечный приступ. Мюнхен нам больше не поможет.

Лысый Отто скрестил на карте три линии и зачитал название ближайшего к месту их пересечения города. Название никому ничего не говорило. Отто пояснил, что ехать туда лучше всего от Кракова. Предполагаемое действие астрального мастера случилось на границе генерал-губернаторства и Словакии, в Татрах.

К телефону подошел доктор Шульц. Он вызывал машины, объяснял маршрут движения группы. Коротко взглянув на руководителя группы, он вопросительно произнес:

— Елена?

— Едет, — раздраженно отрубил Раунбах, — Мирча тоже.

Выехали в двух мощных просторных машинах. Мирчу посадили вместе с бородатым Хендтадом и Куртом Франком. Шульц остался.

Бородатый гипнотизер устроился на переднем сиденье, и Ковач с Франком смогли болтать в свое удовольствие, опустив стекло, отделяющее передние сиденья от остального салона. Машина, плавно покачиваясь, неслась по ровной дороге.

— В рейхе дороги отличные, в Польше нам придется похуже. С первым выездом тебя, сынок! — папаша Курт радовался жизни, как ребенок, — лучше безнадежное дело, чем надежное безделье, ха-ха!

Мирча засыпал старого учителя вопросами, на которые тот отвечал охотно. Раунбах всегда сажает на первые сиденья Яна и Фрица, которые способны мгновенно подчинить себе любого проверяющего документы офицера. Поэтому группа не нуждается в пропусках, форме, оружии. Впрочем, оружие есть у водителей, которые обязаны выполнять любые приказы Раунбаха.