Александр Силецкий - Легендарь

Фини-Глаз также лично присутствовал при промежуточной Пунической войне, при всех ста сорока бомбежках Хиросимы в Нагасаки с установкой на Чернобыль, при атаке русских негров на Нью-Йорк в предместьях Ашхабада, при восстании шумерских полицаев, возглавляемых Индирой Крупской, при создании Бетховеном «Мещанской лунной симфонии», при тесном смыкании города Тегусигальпы с деревенькой Фукин Яр, при торжественном сожжении Московской академии наук, при открытии якутских алмазов в потаенных чердаках Кремля, при непорочно-показательном зачатии Христа в предместьях Осьмнащатого Рима (многие рвались в богозачатели при этом) и таком же непорочно-показательном расчатии его, при бешеной полпотовской резне на виноградниках Кавказа; участвовал в четырестадвенадцатом крестовом походе ко всем святым землям в урочище Митькины Запоры, в подводном плавании на «Кон-Тики», в ритуальном пикнике на обочине Трансгималайской скоростной тропы — в честь учреждения оной, в Реюньонской культурной революции, в церемонии запуска Пятой Областной Фотонной Ракеты по просьбе трудящихся прочих областей, в полураспаде трех Россий и их укоренении на холмах Грузии среди степей Таймыра, в вооруженных выступлениях сипаев на подмостках лучших театров мира, в путешествии на фигурных коньках к Южному полюсу, в девятой — и последней — пробной НТР, в ликвидации всех папуасских уругвайцев, в побиении отцом Давидом собственного сына Голиафа — за настырное беспутство, нерадение в науках и немереную тупость, в Параолимпийских Продовольственных программах на задворках Сквериков Высоких Технологий и в двадцати семи национальных суперпотасовках, названий которых он, как ни пытался, не сумел запомнить. Ну, а ежели учесть, что и правдивые картины разных вариантов заказного будущего ему пробовали как бы невзначай подсунуть в первобытной их красе — тогда совсем кошмар!..

А мимо, желая повсюду успеть, мчались такие же, как он, туристы…

Темп, темп, темп!..

— Ну что, приятель, — спросил его специальный электронный гид на восьмой день, — устал? А то, может, еще съездим на ангольско-вьетнамские войны в их австралийском, патагонском, тринидадском и гренландском вариантах?..

— Нет, не надо больше. Я устал, — честно признался Фини-Глаз. — Столько всего сразу… Весело живете! Кровь рекой и — вообще…

— И ведь ты видел лишь ничтожнейшую часть всего! — торжественно поведал электронный гид. — А сколько еще разных чудесных событий на Земле происходило, сколько вариантов каждому из них сопутствовало, в свою очередь ветвясь!.. Каждый учебник истории, каждый историк, его сочинявший, — это свой отдельный, очень любопытный и неповторимый вариант…

— А что, так трудно их свести все к одному? — резонно усомнился Фини-Глаз.

— Нет, невозможно! История — наука очень точная, поэтому конкретно что-либо одно ей знать нельзя. История нужна, чтобы оправдывать происходящее сейчас. А тут проблем невпроворот… Чем больше версий, тем полезнее работа. Тем больше шансов угадать. Историки должны догадываться, а не знать. Иначе все старания их будут не наукой, но всего только вредной для дела констатацией реальных фактов. Без сметливых добавлений и интерпретаций. В такой науке, как история, подобное считается неправильным и не разрешено.

— Кем?

— На этот счет много версий. Их разумная интерпретация в дальнейшем может привести к научно обоснованной догадке, которая поратует нас всех. Ежели тебя интересует, подключайся к поиску ответа.

— Да вы что?! — всплеснул руками Фини-Глаз. — Считать, прикидывать… Так и мозги поедут набекрень! Я не за тем сюда летел. Хотелось все живьем увидеть, окунуться, так сказать, в натуру, ощутить…

— И как — доволен?

— В общем…да. Но малость обалдел. Ведь столько непривычного!.. Богата ваша Земля, богата. Ничего не скажешь, — признал Фини-Глаз. — Конечно, раем вас не назову, но экспонатов — тьма. Прижили хорошо.

Поодаль вдруг возник какой-то совершенно голый здоровенный африканский человек марксоидного типа, чем-то, впрочем, схожий с Пушкиным, однако лысый, как Сократ. Афрочухонец, словом. Тяжко ухая и топоча на месте, он налево и направо делал всем атас, отчего дамы со счастливым смехом падали в глубокий обморок.

Фини-Глазу это не понравилось.

Он и без всякого атаса мог ничуть не хуже. И чтоб в обморок — все до одной.

— Пошли отсюда, — погрустнев, сказал он.

— Это, кстати, тоже — несравненный исторический типаж, — с поспешностью заметил электронный гид. — Ну, как бы квинтэссенция… Натура яркая…

— Да ну его! Неинтересно, — Фини-Глаз досадливо махнул рукой. — Типаж!.. Рвань всякая глаза мозолить будет… Элита с помойки, как один тут говорил. Забыл его имя…

— А хочешь Архимеда посмотреть?

— Какого?

— Да уж был такой, из Древней Греции. Ученый — хоть куда! На загляденье всем. И тоже — цвет земной культуры.

— Ишь как… Убивал? — откликнулся с живейшим интересом Фини-Глаз.

— Нет, он наукой занимался. Размышлял…

— Вот здрасьте! — фыркнул Фини-Глаз. — Ну, вы даете!.. Да на что он мне такой?! Сидит себе и думает, а ты, как дурень, пялься на него! Нашли аттракцион… Даже Бетховен… У того хоть чирий!..

— Что ты! — возразил электронный гид. — Не надо обо всем судить так упрощенно! Он будет думать, верно. Но тем временем враги его убьют…

— Чем? — алчно спросил Фини-1лаз.

— Увидишь сам.

— Ну, ладно, — сдался Фини-Глаз, — идет. Уговорили. В самый распоследний раз. Где можно посмотреть?

— Да здесь недалеко…

Зря Фини-Глаз, конечно, согласился, лучше бы ему не ввязываться в эту авантюру, лучше бы махнуть рукой и удалиться, ну, да кто же знал заранее?!..

Ведь так все было интересно!..

— Если входит в стоимость путевки — я не спорю! Подавайте экспонат, — потребовал капризно Фини-Глаз.

И через пятнадцать минут они уже очутились на Сицилийском берегу, у бастионов Сиракуз.

— Ну, где? — осведомился Фини-Глаз.

— Да вон он — Архимедик наш, — любезно указал электронный гид. — Сегодня как раз первый день после отпуска, зрителей еще не приглашали, так что вы будете первым… Редкое везение! Я удаляюсь, чтобы не мешать, а вы — понаблюдайте. Очень поучительно!

Архимед придирчиво оглядывал себя, ища в одеяниях одному ему заметные изъяны, потом с задумчивым видом принялся вытряхивать из сандалии мелкий песок.

Осанка у него была отменная — порода чувствовалась за версту.

— Калинка-малинка моя, — вдруг запел Архимед, ловко притопывая и хлопая себя по заду. Но тотчас строго посмотрел по сторонам. — Что это я? Развеселился…