Андрей Пасхин - Искатель. 2009. Выпуск №06

«Хана…»

Мужская тень — сосед не сосед, кто его знает, — согнулась на диван и улеглась. Натянула одеяло. Высунула нос.

«Подглядывает, гад!»

Вокруг черным-черно. И чьи-то шаги по коридору. Сжал под мышкой плашку пистолета:

«Им разве что ворон пугать».

А если за стенкой ему прямо в спину целят? Сейчас — хлоп! Обернулся, потрогал кожу стенки, сдвинулся в сторону.

А вдруг в висок? И уже дуло мерещится…

Наклонил голову…

Напряжение нарастало. Чувствовал, что больше не выдержит и вот-вот кинется соседа душить, пока тот первым на него не напал…

Стало светать.

Фу, вот и Белодонск.

В купе заглянул Турист:

— Где сумка?..

— Вона…

Комендант мешок еле вытащил.

В банке из последних сил дотянули груз до кассы:

— Принимайте!

Николай Павлович вздохнул — и скорее домой отсыпаться. Только прилег на койку, позвала жена:

— Тебя к телефону…

Нутром почувствовал: Глафира.

— Николай Павлович! — запела та. — Мы тут зашиваемся, из кожи вон лезем, а вы отдыхаете. Приехали бы, помогли справки развезти.

— …Ждите…

Когда показался в банке, справки уже увезли. А шеф, вместо того чтобы поблагодарить Балянского за опасную поездку, сказал:

— Чего же не помог?..

— Да ведь не дождались меня…

Балянскому от обиды перехватило горло: он пахал-пахал, ночь не спал, жизнью, можно сказать, рисковал, а его еще попрекают… Вышел из помещения банка, студнем плюхнулся на заднее сиденье трамвая и провалился в сон. В глазах все поплыло. Казалось, что его уже убили. Кто-то потрошит мешки с бирками «национальный банк»… Справки заполняет… Через границу валюту составами перегоняет…

— Эй! Вставай! Депо…

На следующее утро Николай Павлович пораньше пришел в банк с единственным желанием высказать Глафире все, что он о ней думает. Встал около дверцы ее кабинета, ждал и чувствовал, как копится в нем негодование и с каким удовольствием он сейчас в лицо этой женщины все выплеснет.

Стоял и ждал.

Глафиры не было.

Она появилась через час, когда Балянский уже немного остыл.

Сначала зачем-то зашла в кассу, потом покрутилась у входа в банк и, не подходя к кабинету, поднялась на второй этаж.

Балянский за двадцать милицейских лет привык к особому терпению и дождался своего — Глафира оказалась напротив него. И понесла свою привычную околесицу. А он, за сутки пути и бессонные ночи скопивший столько возмущения, не смог вымолвить ни слова. Сидел, проглотив язык, и молчал. Что произошло с бывшим майором?

— Борис Антонович! Лето в разгаре — я взяла путевку, — обратилась к шефу главбух.

— А как же мы без тебя?

— Так ведь вы Анюту в мои заместители протащили.

— А ты откуда знаешь?

— Я и не это еще знаю! — засмеялась Вероника Семеновна.

— А что именно, если не секрет?

— Что вы на нее представление за моей подписью отправили… Ая-то ничего не подписывала…

— Ну, тогда отдыхай! — невольно проговорил Манин, пойманный с поличным.

С каким облегчением Вероника Семеновна откинулась на спинку кресла в самолете, улетающем в Бургас. Она могла отключиться от Глафириных укусов, от зануды-шефа, от настырных подчиненных, а самое главное, за это время должен был удвоиться ее вкладной капитал.

Вероника Семеновна еще не успела приземлиться на морском побережье, а Глафира начала действовать. Обработала операционистку по вкладным операциям Светлану и вынудила ее перейти в бухгалтерию на обслуживание юридических лиц:

— Тогда у тебя за плечами будет две профессии!

Свою дочь уговаривать не пришлось: та давно прожужжала матери все уши.

И вот пожаловала к управляющему:

— Теперь тебе бить мои карты нечем…

Манин что-то мямлил, просил обождать возвращения Вероники, пытался под любым предлогом улизнуть из банка, но кадровичка на этот раз перекрыла ему все пути отступления. Манин сник…

В тот же день Наталья Очеретяная сменила за стенкой кабинета своей матери операционистку Светлану. Комендант поменял ей твердый стул на мягкое кресло, зашарпанный конторский стол на новехонький банковский, протянул отдельный телефон, повесил жалюзи, чтобы хоть как-то угодить дочери Глафиры Львовны.

Каково было удивление Очеретяной, когда она в списках вкладчиков увидела фамилию главного бухгалтера!

Такого разъяренного лица у «начальника трех отделов» Манин еще не видел.

Прямо с порога выпалила:

— Ты кого пригрел-л?!

Когда Борис Антонович увидел список вкладчиков, ему сделалось плохо: он выбивал деньги главному бухгалтеру на квартиру, думал, что та уже оплатила квадратные метры и вот-вот пригласит на новоселье, а она с ним обошлась, как с последним дураком, поместила деньги во вклад и теперь накручивала проценты!

Склонившись над управляющим, Глафира ждала объяснений. Сердце Манина готово было выпрыгнуть. Он не знал, что говорить. Такого он не ожидал… Жалостливо поглядывал на Глафиру, словно прося пощады…

От шефа Глафира вышла серьезнее серьезной:

— Оповестите всех сотрудников, что теперь у нас введена должность заместителя управляющего с особыми полномочиями. И на эту должность назначена я!

Секретарша, печатая приказ, застучала по клавиатуре компьютера сразу четырьмя пальцами.

Несмотря на некоторые финансовые промахи, дела в белодонском филиале шли неплохо. Наплыв за долларами не ослабевал. К юристу спешили прокуроры, судьи, адвокаты, не желавшие стоять в длиннющих очередях в кассы; к безопаснику — милиционеры, фэ-эсбэшники, омоновцы, им тоже нужны были баксы; к Глафире — бывшие партийные функционеры… Доллар — зеленая бумажка — торжествовал по всей стране.

Ошарашенный махинацией главного бухгалтера, Манин собрался лететь в Бургас и выяснить, не произошло ли какое недоразумение? Но первое время билетов на самолет не оказалось, а когда они появились, желание отпало.

Тоном обиженного школьника он заявил себе:

— Раз у других совести нет, то и у меня ее не ищите!

Манину сделалось не по себе, что его кто-то обошел.

На таких раздумьях его оборвала Глафира:

— Могу вас еще кое-чем порадовать: если бы вы не взяли к себе эту Веронику, ее бы из банка выгнали… Она и там была замешана в нечистоплотных делах…

— Час от часу не легче!.. А ты? — вдруг уставился в Глафиру. — Ты что, сама мало себе тянешь? Ремонт дома сделала за счет банка. Новую сантехнику зачем списала?.. Теперь хату дочери канючишь…

— А ты? — округлила глаза заместитель по особым поручениям. — Сколько тебе в день конвертов приносят…