Михаил Лапиков - Чепай

В окно безразлично светило яркое летнее солнце. Последние мечты о затянувшемся пьяном кошмаре исчезли без следа. Общий казённый вид небольшой, только пару двухэтажных коек впихнуть, комнатёнки наглядно свидетельствовал, что Ваша Покорная очнулась там же, где и засыпала — чёрт знает где!

Под ноги угодили открытые летние сандалии.

Надо же! Кто-то всё-таки проявил заботу! Ну, хоть какую-то. Ремешки с металлической пряжкой делали их более-менее безразмерными — так что даже к не самым маленьким ногам Вашей Покорной сандалии подошли как родные. Хотя насчёт того, для какого пола их первоначально делали, вопросы оставались. Представить себе женщину, способную добровольно пойти куда-то на люди в этом… изделии у меня просто не получалось.

Армейская форменная юбка до колен и рубашка-переросток эмоции вызвали примерно те же самые — хотя юбку явно подбирали куда тщательнее, а гимнастёрка настолько пикантно жала в груди, что в иных обстоятельствах могла бы смотреться вполне прилично. Если убить вечер с иголкой в руках на то, чтобы перешить её по-человечески, разумеется.

Но это потом. Сначала же…

Тоскливый звук с кровати заставил остановиться на полдороге к двери.

— Ма… — Ксения металась во сне. — Мама…

Ну, это мне вот ещё за что, а?

— Тш-ш-ш, — от прикосновения к голове Ксения вздрогнула, но так до конца и не проснулась. — Рано ещё. Спи. В школу сегодня можно не ходить.

Как ни странно, подействовало. Через минуту ни попытка встать, ни осторожные шаги к двери, уже не вызвали никакой реакции. Негромкий скрип плохо смазанных петель — тоже.

Коридор встретил тишиной и пустотой. Самодельные плакаты на стенах что-то неразборчиво повествовали о боевой и физической подготовке. Заполняли их от руки, и на завитушках не экономили.

Казарма вообще оказалась не такой уж и большой. Не иначе, приберегали для особых гостей — вроде нас. Или для местного командного состава — коридор выходил к достаточно большому залу с настоящим, пусть и слегка обшарпанным, пианино, парой обветшавших, но вычурных диванов и не менее монументальным, на средних размеров оргию хватит, столом. Из углов языческими идолами глазели обязательные гипсовые бюсты Ленина и Сталина. По стенам длиной вереницей тянулись портреты. Сколько-то уверенно получилось опознать разве что Будённого — по усам и Маркса с Энгельсом — по окладистым гномьим бородам лопатой.

Столь же монументальные, от пола до потолка, часы с маятником в застеклённой лакированной коробке безразлично свидетельствовали, что на дворе что-то около десяти утра.

Туалет и ванная комната отыскались в другом конце недлинного коридора. Для разнообразия — со вполне действующим водопроводом и кусочком мыла. Пять минут на приведение себя в порядок наглядно подтвердили, что фантомная боль в руке за ночь расточилась без следа.

Оставалось только поправить напоследок дурацкую местную одежду — и направиться к выходу.

Одинокий часовой с длиннющей винтовкой с примкнутым штыком при виде меня вскинулся, но лишних звуков издавать не стал.

— Эй, боец, — меньше всего мне хотелось разбудить Ксению, так что спрашивать пришлось вполголоса.

— Рядовой Парамонов! — так же, вполголоса, представился он.

— Женя, — короткий, из вежливости, ответ, и, тут же, главный вопрос этого утра, — Романенко где? Ну, воен-инженер наш?

— В госпитале, — незамедлительно ответил Парамонов. — Там, через дорогу. Вы идите, любой дорогу покажет.

— Спасибо, боец, — утро потихоньку начинало выглядеть не таким уж и плохим. Хотя что-то всё же подсказывало, что раскатывать губу чрезмерно вряд ли стоило.

Чудес не бывает.

После сонного царства гостевой казармы, госпиталь показался филиалом ада. Обычное трёхэтажное здание через дорогу от военной части, облезлое и побитое жизнью, внутри пропахло кровью, потом и несвежим мясом как в филиале Зажопинского колхозного рынка.

Плотная вонь какой-то примитивной дезинфицирующей смеси, вроде карболки, превращала этот букет сомнительных ароматов в поистине незабываемый.

— Этих в первую очередь на эвакуацию! — солидный, только в рекламе банков сниматься, врач громогласным басом отдавал приказы санитарам посреди коридора. — Ходячих построить во дворе, машины будут через десять минут!

Вдоль стен тянулась длинная вереница коек с лежачими. Госпиталь явно работал на пределе, в разительном контрасте с безмятежным сонным царством за окном.

Персонал носился как наскипидаренный. Искать кого-то в этом хаосе в одиночку — непосильная задача. К счастью, врач крайне вовремя смолк, и устало привалился к стене рядом с одной из коек.

— Романенко, Фёдор Дмитриевич, — привлечь его внимание оказалось куда проще, чем казалось поначалу. — С "Чапаева" должны были вчера привезти. Воен-инженер. Где?

— Двенадцатая, — буркнул врач и прикрыл глаза. Выглядел он так, будто не спал уже сутки. В лучшем для него случае — одни.

— Спасибо, — не думаю, что врач расслышал благодарность, но вот, что он её заслуживал — ни малейших сомнений.

Палата Романенко выглядела на удивление тягостно. Никого в сознании, окровавленные бинты, тяжёлый запах дезинфектанта и прерывистое лихорадочное дыхание. Сам он выглядел как и все, бессознательным телом в бинтах. Признать его в этой бледной мумии получилось не сразу. Тем более, что по соседству кипела бурная деятельность.

— Так, этого на погрузку, — полноватая медсестра решительно командовала парой дюжих санитаров. — Осторожнее с лубками.

Те расторопно готовили соседа Романенко к погрузке на больничную каталку.

— Куда их? — нехорошо, конечно, отвлекать занятых людей, но…

— Этого на эвакуацию, — деловитую возню медсестра прекратить и не подумала, но время на ответ нашла. — Два поезда с беженцами ночью пришли, один литерный с бумагой, так их высадили, а составы реквизировали. Здоровые дальше в теплушках поедут, а составы — лежачим!

Вот она, справедливость! Отлились коменданту поезда голословные обещания. В то, что все утренние обновки — его заслуга, почему-то не верилось ни капли. А уж каким соловьём на вокзале разливался, трепло кабинетное!

— Знаю я эти поезда, — ответ всё же привлёк внимание медсестры. — Романенко их сюда и привёл.

— А ты, — медсестра выпрямилась и впервые разглядела мою условно военную форму. — А вы откуда это знаете?

— А мы с ним пришли, — невинная улыбка медсестру чуть ли не парализовала. — В одном экипаже.

— Ох, что делается-то, — она каким-то совершенно детским жестом прижала руки к лицу. — Деточка же совсем, тебя-то под бомбы зачем потащили?