Михаил Лапиков - Чепай

Звучало это натуральным паническим воплем. Реакция… соответствовала. Его крики просто игнорировали.

— Вы не понимаете! — успокаиваться лейтенант даже не собирался. — Я должен…

— Стойте! — в голосе Арона Моисеевича звучала неподдельная тревога. — Колосс на ходу, вы же разобьётесь!

— Бамм! — словно в подтверждение его слов, на щит "Чапаева" снова обрушился тяжёлый удар. Француз напоминал о себе. Новый тычок буром в грудь, и от равновесия не осталось и следа. Громада "Чапаева" неторопливо и тяжеловесно обрушилась на землю.

Перед глазами встала душная влажная темнота. В углу термен-камеры безразлично подмигивала из-за плотной сетки небольшая лампочка. Натужно гудели вентиляторы.

— Ааа! — лейтенант Харитонов проверещал в коридорах подстреленным зайцем. Вопль отчётливо удалялся. Приглушённый лязг крышки люка — и паника на борту закончилась. Вместе с паникёрами.

— Женя! — отчаянно крикнул учитель. — Фёдор Дмитриевич!

— Я тут, — душную тьму боевого поста в несколько мучительных проблесков сменили две тёмные фигуры на фоне безразличного вечернего неба. Обе держали оружие наизготовку. — Возможны некоторая тряска, временные неудобства и досрочная гибель экипажа.

Целую вечность назад, утром, Вашей Покорной довелось повидать, как боевой колосс перекатывается лёжа. Правда, снаружи и с безопасного расстояния. В собственном исполнении этот затейливый номер ощущался куда… занятнее.

Судя по визгам Ксении и приглушённой ругани — для всего экипажа без исключения.

Бить кувалдой с колен в сторону приближающегося француза оказалось ещё неудобнее. К счастью, его экипаж предпочёл не рисковать — и сближаться без прикрытия не стал. Удар копьём от его спутника последовал незамедлительно — и всё так же пришёлся на щит. Опора на кувалду, рывок, и "Чапаев" тяжеловесно поднялся. Следы на земле от этой возни остались такие, что хватило бы пару грузовиков похоронить.

Француз и норвежец продолжали свои перемещения, неуклонно и медленно.

Зря они дали нам подняться.

По динамике "Чапаев" на рывке успешно выигрывал даже у сравнительно лёгкого француза. Тот просто не смог отшатнуться на той же скорости, на какой в его сторону двинулась вся наша многотонная махина.

Тычок в голову перехваченной чуть ли не под основание кувалдой, удар корпусом о корпус, подножка — и теперь на землю обрушился уже француз. Обрушился тяжеловесно, неторопливо и с очередным фонтаном огня в нашу сторону.

Второй раз тот же фокус не сработал. Пылающая жижа бестолково расплескалась по щиту. При всём его боевом опыте, француз безнадёжно проигрывал нам по массе — и просто не мог достойно сопротивляться.

Имей Ваша Покорная чуть больше опыта, где-то здесь он бы и закончился. Но именно боевого опыта здесь и не хватило.

Фатальный недостаток!

Бешеная круговерть буровой головки достала "Чапаева" на замахе. Удар пришёлся в сочленение руки с плечом — и Вашей Покорной словно раскалённый прут воткнули. Туда же

Кувалда обрушилась наземь. Рука бессильно повисла. Всё тело дёргало мучительной болью. Из разошедшихся щелей брони хлестали струи пара. Собственного тела у Вашей Покорной больше не осталось — только содрогающаяся в механических конвульсиях исполинская груда истерзанного болью металла. Не получалось даже выскочить обратно, в спасительный мрак термен-камеры.

— Женя! — отчаянно выкрикнула Ксения. — Внизу! Прикрой их!

Понять, о чём она, получилось не сразу. Француз неторопливо поднимался. Его тяжелобронированный спутник ждал. Нападать без поддержки даже на беспомощную цель вроде нас его экипажу не хотелось.

Жаль, что у нас аналогичной роскоши не предвиделось. Вдвоём, а лучше бы втроём или вчетвером на одного, желательно в спину и ночью — моё понимание честного боя. Семейка хорошему научила, зря, что ли, предки столько лет в ыйбёнах с японцами провоевали. Только вот по этой схеме честным бой получался отнюдь не для нас.

На первый взгляд.

Полуторку на распаханной вознёй боевых колоссов дороге проглядела не только Ваша Покорная. Крошечная, не сильно больше городского микроавтобуса, грузовая машинка с полным кузовом ящиков самого предосудительного вида шустро проскочила между ног "Чапаева" и устремилась дальше — к так и не успевшему полностью встать "Седану".

Тот снова попытался харкнуть огнём — но даже искалеченный "Чапаев" успел поднять щит. В огненном плевке "Седана" грузовик утонул бы полностью, но с нашей помощью в его сторону не пролилось и капли.

Полуторка с разгону взлетела на покатую ступню французского колосса, уткнулась капотом в подъём бронированной голени, и окуталась паром разбитого вдребезги радиатора. Знакомая уже человеческая фигура боком выскочила из смятой кабины и бросилась прочь от грузовичка.

В следующее мгновение тот взорвался.

Француз упал.

Сустав его стопы, наверное, мог выдержать многое. Держал же он как-то вес остального колосса. Но добрых полтонны взрывчатки превратили его в раздробленные обломки.

Жаль, эффект оказался куда скромнее желаемого. И вовсе не потому, что Харитонов плохо старался — яйца у экипажа "Седана" оказались настолько же стальные. Понятия не имею, чего это стоило его пилоту, но колосс шустро подался назад с опорой на руки и целую ногу. Не очень быстро — но куда быстрее, чем получилось бы двигаться вслед за ним у полупарализованной чудовищной болью Вашей Покорной.

Толстяк "Оглаф" шустро занял позицию между нами — и дал повреждённому французу уцепиться за какую-то деталь у себя на корпусе. С опорой на целого защитника скорость передвижения двух махин прочь от "Чапаева" заметно увеличилась.

— Они уходят! — глухо, как сквозь вату, донёсся вопль Ксении. — Смотрите, они же уходят!

Осталось только подобрать оставленную на земле кувалду. Здоровой рукой, конечно. Правая так и продолжала выбрасывать струйки пара, да и ощущалась, мягко говоря, не лучшим образом — словно бур никуда и не делся, и так и вгрызался глубже и глубже под броню, в уязвимую серую плоть.

— Мы же победили! Мы им всем… — бурные восторги Ксении оборвались так же внезапно, как и начались.

Похоже, всё-таки не всем. Вдоль железки машина за машиной появилась целая колонна бронетехники — и буквально на глазах стала разворачиваться в боевые порядки.

За две махины они, разумеется, не поехали.

Незачем.

Вспышки огня казались едва заметными искорками — но трассы десятков стволов упрямо шли нам за спину. К мосту.

Ну…

Щит покачнулся в здоровой руке.