Феликс Пальма - Карта времени

— История путешествий во времени началась ровно двадцать лет назад, — торжественно произнес Гиллиам.

Вечность устроилась в ногах у хозяина с таким видом, будто уже слышала эту историю бессчетное количество раз. Чарльз мечтательно улыбнулся, предвкушая захватывающее продолжение, а опечаленный Эндрю понял, что ему придется набраться терпения, чтобы наконец узнать, можно ли спасти Мэри Келли.

VIII

Надеюсь, читатель позволит мне прибегнуть к невинной писательской уловке и передать рассказ Гиллиама Мюррея не от первого лица, а от третьего, как в приключенческих романах, на героев которых рассказчик, безусловно, хотел походить. Во второй половине девятнадцатого века жажда отыскать таинственный исток Нила, помещенный Птолемеем в Лунных горах, в самом сердце Африки, внезапно овладела умами путешественников. Увы, современные исследователи преуспели в поисках не больше Геродота, Нерона и прочих своих предшественников. Экспедиция Ричарда Бертона и Джона Спика кончилась тем, что натуралисты насмерть рассорились, предприятие Дэвида Ливингстона тоже не имело успеха. Когда Генри Стэнли обнаружил Ливингстона в Уджиджи, тот страдал от дизентерии, но наотрез отказался возвращаться в метрополию и вместо этого предпринял экспедицию, на этот раз на озеро Танганьика, откуда его увезли на носилках в жару и беспамятстве, еле живого. Шотландский исследователь скончался в Читамбо и совершил свое последнее путешествие в гробу из дерева мьонга, в котором его забальзамированный труп переправили в Занзибар, а уже оттуда в Великобританию. В 1878 году его с почестями погребли в Вестминстерском аббатстве, но, несмотря на все заслуги великого шотландца, тайна истока Нила так и осталась нераскрытой, и все просвещенное общество от Королевского географического общества до заштатных музеев билось над ее разгадкой. Мюрреи не могли остаться в стороне. Пока «Нью-Йорк геральд» и лондонская «Дейли телеграф» собирали средства на экспедицию Стэнли, они решили отправить на негостеприимный африканский континент одного из лучших своих исследователей.

Его звали Оливер Трамеквэн, он несколько раз побывал в Гималаях и заслужил репутацию выдающегося охотника. Среди его трофеев были индийские тигры, балканские медведи и даже цейлонские слоны. Кроме того, Трамеквэн отличался большой набожностью и, хотя не называл себя миссионером, никогда не упускал возможности обратить встреченного по пути туземца в христианскую веру, обстоятельно расхваливая свою религию, как торговец оружием расхваливает свой товар. Воодушевленный перспективой нового приключения, путешественник с проводниками покинули Занзибар, запасшись провизией. Сразу после этого связь с ним прервалась. Шли недели, а об охотнике не было ни слуху ни духу. Что же с ним стряслось? С болью в сердце Мюрреи были вынуждены признать, что лучший их человек пропал без вести и у них нет своего Стэнли, чтобы послать его на поиски.

Спустя десять месяцев, когда жену героя наконец уговорили облачиться в траур и провести символические похороны, Трамеквэн вернулся домой. Все приняли его за призрака, и немудрено. Охотник страшно исхудал, его глаза горели жутким диким огнем, а исходивший от него запах явственно свидетельствовал о том, что все это время он провел отнюдь не в ванне с розовыми лепестками. Как можно было предположить, экспедиция потерпела крах: едва успев углубиться в джунгли, ее участники стали добычей кровожадного сомалийского племени. У Трамеквэна не было времени даже снять с плеча ружье, когда в спины путешественникам ударил град стрел. В глухих джунглях под покровом ночи туземцы без пощады вырезали всю экспедицию. Трамеквэна сочли мертвым, но он оказался чрезвычайно живуч: чтобы расправиться с таким человеком, кучки дикарей было мало. Раненный, в лихорадке, с торчащими из спины стрелами, он плелся по лесу, опираясь на ружье, как на костыль, пока не вышел к окруженной частоколом деревне и не рухнул без сил у ее ворот.

Трамеквэн очнулся через несколько дней и обнаружил, что лежит нагой на жестком тюфяке, а его раны смазаны чем-то отвратительным по виду и запаху. За ним ухаживала девушка, внешне не походившая на женщин какого-либо из знакомых охотнику племен. Она была стройная, гибкая, узкобедрая, плоскогрудая, с нежной матовой кожей, будто светящейся изнутри. Вскоре оказалось, что и мужчины этой деревни отличаются такой же стройностью и отсутствием мускулатуры. Трамеквэн не знал, как называется их племя, и решил подобрать туземцам имя на свой вкус. Он нарек их тростниковым народом, ибо они были тонкими, будто тростинки. Наш герой был отличным охотником, но не славился богатым воображением. Постепенно выздоравливая, он не уставал удивляться своим спасителям: у них были огромные темные глаза и тонкие лица кукол из театра марионеток, они говорили на странном гортанном языке, который пришелец, знавший наречия разных племен, так и не смог выучить. Все жители деревни были будто одного возраста, и нельзя было сказать, кто из них юноша, а кто старик, но самым странным казалось отсутствие у них самых обычных предметов обихода, словно вся жизнь племени сводилась к одному-единственному занятию: дышать. Трамеквэна с каждым днем все сильнее занимал один вопрос: как тростниковый народ защищается от враждебно настроенных соседей? Жителей в деревне он насчитал совсем немного, и никакого оружия, кроме его собственного ружья, обнаружить там не удалось.

Однажды ночью путешественник узнал ответ на свой вопрос. Стража предупредила, что к деревне приближаются кровожадные масаи. Из окна хижины врачевательницы Трамеквэн наблюдал, как его отнюдь не воинственные спасители собираются посреди деревни, ровно напротив проема в частоколе, на месте которого в любой другой деревне были бы ворота. Красивые и стройные, будто отобранные для жертвоприношения, тростниковые люди взялись за руки и затянули протяжную песню. Справившись с оторопью, Трамеквэн схватил ружье и занял позицию у окна, полный решимости защитить новых друзей. Немногочисленные факелы горели тускло, однако опытному охотнику, чтобы прицелиться, было довольно и лунного света. Трамеквэн надеялся, что, если ему удастся подстрелить несколько масаев, остальные решат, что деревню охраняют белые, и отступят. Однако, к несказанному удивлению чужака, знахарка мягко, но решительно заставила его опустить оружие, без слов объяснив, что в его заступничестве нет необходимости. Трамеквэн хотел было протестовать, но покорился, наткнувшись на кроткий взгляд девушки. Путешественнику оставалось только с ужасом наблюдать, как дикие масаи ломятся через ограду, а его гостеприимные хозяева продолжают свое жуткое пение, не обращая внимания на копья неприятелей. Трамеквэн готовился стать свидетелем жестокого кровопролития. Но вместо этого произошло то, о чем он позже говорил с большой неохотой, словно слова застревали у него в горле. Небо раскрылось — Трамеквэн не знал, как описать увиденное более точно. «Это все равно что оторвать кусок обоев, — сказал он, — и увидеть под ними голую стену». Только его взору открылась вовсе не стена, а другой мир. Впрочем, охотник не успел разглядеть ничего, кроме призрачного свечения посреди ночной тьмы. Застыв на месте от изумления, он наблюдал, как масаи один за другим исчезают в бездне, что разверзлась между ними и тростниковыми людьми, словно растворяются в воздухе. Поняв, что ночь пожирает их товарищей, остальные в панике бросились прочь. Трамеквэн качал головой из стороны в сторону, пытаясь осмыслить только что увиденное. Теперь он понимал, как племени удалось выжить в окружении воинственных соседей.