Филип Дик - Обман Инкорпорэйтед (сборник)

Она что-то означает, понял вдруг Рахмаэль. Океаническая физиономия этой твари, ее присутствие на дальнем конце трубы, за отверстием, где нет меня, думал Рахмаэль, это не моя внутренняя галлюцинация, это существо неспроста сочится, собирается липкими складками, упирается в меня немигающим взглядом и хочет, чтобы я умер и никогда уже не вернулся. Достаточно было взглянуть на существо, чтобы осознать его враждебность, неопровержимо подтверждаемую наблюдаемой реальностью. Враждебность составляла его неотъемлемую часть: тварь истекала влагой и ненавистью. Ненавистью и абсолютным презрением, в ее влажном глазу он прочел отвращение – существо не только ненавидело, но и не уважало его. Интересно почему?

Боже мой, ему, должно быть, что-то известно обо мне, догадался Рахмаэль. Возможно, оно видело Рахмаэля раньше, хотя он его прежде не видел. Теперь он понял, что это означает.

Оно было здесь все время.

Глава 9

Он сидел в симпатичной гостиной напротив грузного мужчины с добродушным лицом, грызшего зубочистку, который вначале поглядывал на него с легким изумлением и сочувствием, затем повернулся и хмыкнул, адресуясь к узколицему пожилому щеголю, также изучавшему Рахмаэля сквозь очки в золотой оправе. Лицо щеголя было при этом суровым, укоризненным.

– Наконец-то вернулся глотнуть настоящего воздуха, – заметил толстяк, кивая на Рахмаэля.

– Настоящего воздуха не существует и в помине, – заметила сидящая напротив обоих мужчин смуглокожая высокая женщина. Она уставилась на Рахмаэля хитиново-черными проницательными глазами, и на миг ему показалось, что он видит перед собой Фрею. – Любой воздух реален, или это никакой не воздух. Если только вы не предполагаете существование фальшивого воздуха.

Толстяк ухмыльнулся и подтолкнул своего компаньона.

– Слышал, что она сказала? Тогда все, что ты видишь, – настоящее, и подделывать нечего. – Затем добавил, обращаясь к Рахмаэлю: – Все, включая умирание и пребывание в…

– Нельзя ли обсудить подобные вещи позже? – раздраженно перебил светловолосый кудрявый юноша в дальнем конце гостиной. – Ведь он подводит важнейший итог, в конце концов, он избранный нами президент, и каждый из нас обязан уделить ему самое пристальное внимание. – Юноша оглядел со вкусом обставленную комнату, не упуская из виду никого из присутствующих, в том числе и Рахмаэля. – Всего одиннадцать человек, не считая меня, – был итог. Одиннадцать плюс он сам. Но что он сейчас являет собой? Разум словно затянуло непостижимым мраком или туманом, который ослаблял его способность мыслить. Он видел людей и комнату, но ни с чем и ни с кем не мог отождествить ни место, ни собравшихся и опасался чересчур большого разрыва между привычным миром и собственной физической личностью – не была ли она ненароком стерта и не заместила ли ее некая новая материя? Он осмотрел свои руки. Просто руки, они ни о чем ему не говорили, лишь подтверждали собственное присутствие и тот факт, что Рахмаэль мог их видеть – он без труда видел все окружающее. Цвет не сползал со стен, штор, гравюр и платьев сидящих женщин, никакие искажения или увеличения не стояли между четко видимым окружением и его собственной врожденной системой восприятия.

Симпатичная высокая девушка рядом с ним вдруг наклонилась и сказала ему на ухо:

– Как насчет чашечки син-кофе? Вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Вообще-то, это поддельный син-кофе, но вам наверняка известно, что подлинного продукта у нас здесь не бывает, разве что в апреле.

Начальственного вида тощий мужчина средних лет сказал с энергичностью, выдававшей привычку постоянно судить обо всех и обо всем:

– Это хуже «настоящего воздуха». Речь о подлинном синтетическом кофе. Любопытно, как выглядел бы растущий в поле куст син-кофе? Да, Китовой Пасти следовало бы вложить средства в подобный проект, мы бы разбогатели через неделю. – Он добавил, обращаясь к сидевшей рядом с ним платиновой блондинке: – Согласитесь, Грет: нельзя оспорить тот факт, что у каждого чертова растения или куста син-кофе, растущего на Терре, есть… как его там? Напой-ка мне, Грет. – Он мотнул головой в сторону Рахмаэля. – Он тоже пусть послушает: он еще не слышал ваших пикантных попыток воспроизвести старинные народные песенки Терры.

Платиновая блондинка безжизненным усталым голосом напела не то себе под нос, не то Рахмаэлю, на которого смотрела:

– Мальчонка с мискою в руках был смыт волною в море… – Она с загадочным видом продолжала смотреть на Рахмаэля. – Волною, – повторила она, и ее голубые глаза засияли в ожидании его реакции. – Видели вы что-нибудь похожее…

– Заткнитесь и слушайте, – громко приказал кудрявый юнец. – Никто не ждет от вас пресмыкательства, но проявите хотя бы надлежащее уважение. Этот человек… – Он указал на экран телевизора: там разглагольствовал в давно знакомой Рахмаэлю жизнерадостной манере Омар Джонс. Президент Неоколонизированной территории в эту минуту распространялся насчет своего восторга, который он испытал, впервые увидев, как из атомной печи на заднем дворике (которую в колонии можно приобрести за номинальную сумму вместе с домом) выскальзывает высококачественный слиток рексероидного металла. «Обычная болтовня», – язвительно подумал Рахмаэль. Все эти предназначенные для общественности нудные разглагольствования в многочисленных вариантах, подходящих для любого случая, приходилось выслушивать обитателям Терры. – Этот человек говорит для нас, для всех, кто в той комнате, что на экране, – втолковывал кудрявый юнец. – Разве президент Джонс на прошлой неделе не сказал в интервью, что, отвергая его, мы отрекаемся от себя? – Он повернулся к большеносому хмурому типу, сидевшему, сгорбясь, рядом с ним, но в меру уродливый женственный персонаж лишь скорчил гримасу и продолжал жадно внимать монологу Омара Джонса.

Знакомы ли его набившие оскомину речи людям в этой комнате?

И где же Фрея? Тоже здесь, а значит… где это «здесь»?

Нет, он ни за что не найдет ее сейчас, это абсолютно безнадежно.

Между тем кудрявый юноша обратился ко всем в комнате:

– Я не намерен всю жизнь оставаться чертовым долгоносиком, уж поверьте. – Внезапно охваченный гневом, исказившим его черты, он уверенно зашагал к большому изображению на телеэкране.

– Омар Джонс, – хрипло промолвил Рахмаэль. – Где он выступает? – Определенно не на Китовой Пасти. И речь, и слушавшие ее люди – все, что видел и слышал Рахмаэль, – противоречило здравому смыслу, было просто-напросто невозможно. По крайней мере в том случае, если Омар Джонс подделка. А он ею был, вот в чем соль.

Если это Китовая Пасть, то эти люди должны знать об этом не хуже, чем он. Но допустим, что солдат ТХЛ, подстрелив его отравленным ЛСД-дротиком, отвез его на ближайший филиал «Телпора» и сбросил обратно на Землю, откуда Рахмаэль недавно явился, прихватив с собой искажающее время устройство, замаскированное под жестянку юкатанского контрабандного профоза на гелиевой энергии. А Фрея? Она на Земле? Или погибла здесь, на Китовой Пасти, если это действительно колония… но это не так. Иначе чем можно объяснить доверчивое внимание людей в этой комнате к гипнотической заунывной речи человека на экране? Они просто не знали. Значит, Рахмаэль уже не на Девятой планете системы Фомальгаута, сомневаться не приходится. Вторжение двух тысяч бывалых оперативных агентов «ОбМАН Инкорпорэйтед» провалилось. Даже помощь ООН, ее контроль над всеми станциями «Телпора», войска ООН, снабженные совершенным оружием, не… Рахмаэль устало закрыл глаза, принимая ужасающий факт, покончивший с любыми иллюзиями относительно возможного свержения ТХЛ и нейтрализации Зеппа фон Айнема. Теодорих Ферри провел операцию успешно. Столкнувшись с опасностью разоблачения аферы с Китовой Пастью, Ферри отреагировал быстро и профессионально, решив проблему; на один краткий миг занавес был приподнят, и население Терры с помощью всепланетных СМИ получило представление о реальности, лежащей в основе тщательно обдуманного мифа…