Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 2

— А кто воспитывал тебя, земляш? Ты что, не знаешь, как разговаривать с человеком? Не знаешь своего места? Ну что ж, давненько я не имел удовольствия поучить уму-разуму такого большого жеребца-земляша. Получи!

И он быстро, как жалит змея, ударил ладонью Арвардана по лицу — раз и другой.

Пораженный Арвардан отступил, в ушах у него зашумело. Он перехватил бьющую руку, увидел великое удивление на лице у лейтенанта, мускулы плеч напряглись…

Лейтенант с грохотом рухнул наземь, и его шлем разбился вдребезги. Арвардан со свирепой улыбочкой отряхнул руки над лежащим телом.

— Может, еще какой ублюдок хочет попробовать печь блины у меня на лице?

Но сержант поднял свой нейрокнут. Контакт щелкнул, и бледно-лиловый луч лизнул археолога.

Каждый мускул в теле Арвардана свело невыносимой болью, он медленно опустился на колени и, полностью парализованный, потерял сознание.

Первое, что ощутил Арвардан, выплыв из беспамятства, — это блаженная прохлада на лбу. Он попытался открыть глаза, но веки точно были подвешены на ржавых петлях. Арвардан оставил эту затею и очень медленно, отрывочными движениями (каждое сокращение мышц вгоняло в него булавки) поднес руку к лицу: мягкое влажное полотенце, которое придерживала маленькая рука.

Он с усилием приоткрыл-таки один глаз и, посмотрев сквозь туман, произнес:

— Пола.

Та вскрикнула от радости.

— Да. Как вы себя чувствуете?

— Как будто уже умер, — проскрипел он, — только без той отрады, что не чувствуешь боли. Что случилось?

— Нас отвезли на военную базу. Сюда заходил полковник. Вас обыскали. Не знаю, что они собираются делать, но… Ох, господин Арвардан, напрасно вы ударили лейтенанта. По-моему, вы сломали ему руку.

На лице у Арвардана проступила слабая улыбка.

— Это хорошо! Жаль, что не шею.

— Но оказание сопротивления имперскому офицеру — тяжкое преступление, — полным ужаса шепотом сказала она.

— Правда? Это мы еще посмотрим.

— Шш. Они возвращаются.

Арвардан закрыл глаза и расслабился. Он слышал, будто издалека, как вскрикнула Пола, и почувствовал, как в тело входит игла, но не мог пошевелиться.

Потом по его жилам и нервам прошла благодатная обезболивающая волна. Мускулы рук разжались, и выгнутая дугой спина легла на место. Арвардан похлопал глазами, оперся на локоть и сел.

На него с беспокойством смотрел полковник и тревожно-радостно — Пола.

— Ну-с, доктор Арвардан, у нас, кажется, произошло неприятное недоразумение, — сказал полковник.

Доктор? Пола вдруг поняла, как мало она знает о нем — не знает даже, чем он занимается. Раньше она никогда не испытывала подобного чувства.

— Неприятное, говорите? — хохотнул Арвардан. — По-моему, это не то прилагательное.

— Вы сломали руку офицеру Империи при исполнении служебных обязанностей.

— Этот офицер первый ударил меня. В его обязанности не входило наносить мне тяжкое оскорбление — и словами, и действием. Поступив так, он лишил себя права на обращение с собой как с офицером и благородным человеком. А я, как свободный гражданин Империи, имел полное право пресечь столь бесцеремонное, чтобы не сказать беззаконное, с собой обхождение.

Полковник хмыкнул и не сразу нашелся, что сказать. Пола наблюдала за ними широко раскрытыми, неверящими глазами.

— Нет нужды говорить, что я считаю этот инцидент печальным недоразумением, — наконец примирительно сказал полковник. — Очевидно, обе стороны пострадали одинаково — и морально, и физически. Может быть, забудем об этом?

— Забудем?! Не думаю. Я в гостях у прокуратора, возможно, ему интересно будет послушать, каким именно образом его гарнизон поддерживает порядок на Земле.

— Доктор Арвардан, заверяю вас, что вам принесут публичные извинения…

— К черту. Что вы намерены делать с госпожой Шект?

— А что бы вы предложили?

— Немедленно освободить ее, вернуть ей документы и принести ей свои извинения, прямо сейчас.

Полковник покраснел, с трудом произнес:

— Да, конечно, — и начал, обращаясь к Поле: — Если молодая дама соизволит принять мои глубочайшие сожаления…

Темные стены военного городка остались позади. За десять минут они в молчании добрались до города на аэротакси и теперь стояли у погруженного во тьму института. Было уже за полночь.

— Что-то я не совсем поняла, — сказала Пола. — Наверное, вы очень важная персона. Как глупо, что я не знаю, кто вы. Я и представить себе не могла, что чужаки могут так обращаться с землянином.

Арвардану почему-то очень не хотелось открывать ей глаза, но он чувствовал, что обязан это сделать.

— Я не землянин, Пола. Я археолог из сектора Сириуса.

Она резко обернулась к нему с белым в лунном свете лицом, и за то время, что молчала, можно было медленно досчитать до десяти.

— Значит, вы так смело вели себя только потому, что вам, в сущности, ничего не грозило, и вы это знали. А я-то думала… мне следовало бы знать. — Ее переполняла горькая злоба. — Смиренно прошу у вас прощения, господин, если в невежестве своем позволила себе неуважительную фамильярность…

— Пола, — сердито крикнул Арвардан, — в чем дело? Что из того, если я не землянин? Чем это отличает меня от того, кем я был в ваших глазах пять минут назад?

— Вам следовало сказать мне сразу, господин.

— Не обязательно называть меня «господин». Не будьте такой, как все они.

— Как кто, господин? Как все эти подлые твари, живущие на Земле?! Я должна вам сто кредиток.

— Забудьте об этом, — бросил Арвардан.

— Не могу выполнить вашего приказания. Если вы дадите мне свой адрес, я завтра вышлю вам деньги переводом.

— Вы должны мне еще кое-что, кроме ста кредиток, — с внезапной грубостью сказал Арвардан.

Пола прикусила губу и тихо ответила:

— Это единственная часть моего неоплатного долга, господин, которую я могу возместить. Ваш адрес?

— Дом правительства, — кинул через плечо Арвардан и скрылся во тьме.

А Пола разрыдалась.

Шект встретил ее у дверей кабинета.

— Вернулся, — сказал он. — Его привел какой-то тощий человечек.

— Хорошо, — с трудом выговорила Пола.

— Он спросил с меня двести кредиток. Я дал.

— Ему полагалось сто, ну да пусть его.

И Пола прошла мимо отца.

— Я ужасно беспокоился, — сказал он. — В городе что-то творилось, но я боялся наводить справки, чтобы не повредить тебе.

— Все в порядке. Ничего не случилось. Позволь, я переночую здесь, отец.