Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

— Капитан, ты мне тут зубы не заговаривай! Нечего выгораживать своего старшину. Ведомость у него есть? Как же, поверил! За нападение на старшего по званию старшина арестован.

— Да, арестовывайте! — психанул я.

— Кузьмин, не горячись, — попытался осадить меня комбат, — органы разберутся. Сейчас сюда особист придёт. Ему нужно снять показания, с Кузьмина — в том числе.

Вот почему он так долго. За особистом бегал. Старшему сержанту ГБ я повторил то же, что и коменданту.

— Где опись? Ладно, потом принесёшь. Кто-нибудь хоть вызвал санитаров? Они хоть живы? И ты один четверых положил? Вооруженных?

— Двое, вот эти, безоружны были. Этот угрожал ножом, а Колобок — наганом.

— Ты говорил — не знаешь его.

— Первый раз, как раз с наганом сразу и увидел.

— А откуда прозвище его знаешь?

— Да, откуда мне знать? Просто он маленький, круглый, сдобный весь какой-то. Вот сразу и подумал: «Как Колобок».

— Ясно. Уведите старшину. Пусть на губе посидит, до выяснения. А там — посмотрим.

Вот так вот. Попили коньячку. И рентген сделали (а гипс я об них совсем расколол), и к швее съездили. Да, что же это? Что у меня на лбу написано: «Пни меня»?

Заперли меня в узком чулане без окна. У стены стоял топчан с комковатым матрацем. Из мебели — всё. Свет давала тусклая лампочка под высоким потолком. Оббитая жестяным листом дверь с окошком отгородила меня от мира.

Ждать. А что ещё остаётся? Теперь я бессилен что-либо изменить. Посмотрим, куда меня вынесет течение реки обстоятельств. А лучше всего ждать во сне. Я и завалился на топчан, свернув тонкий матрац в рулон — он стал подушкой. Уснул сразу. Сквозь сон слышал, как окошко на двери несколько раз открывалось, но дверь — нет. Меня не будили, сам вставать не хотел.

Сколько проспал — не знаю. Часов у меня не было, окна — тоже. Течение времени не ощущалось. Проснулся я от голода и желания опорожнить организм. Постучал в дверь, в открывшееся окошечко озвучил свои желания. Окошко захлопнулось. И всё — тишина. Я постоял, подождал. Ничего. Пожав плачами, сел обратно на топчан. Скучно.

Минут через десять загремели засовы, дверь открылась.

— Кузьмин, с вещами на выход.

Я усмехнулся — ну, какие у меня вещи? Даже ремень отобрали. Встал, вышел. Ослеп от яркого света. Меня толкнули в спину.

— Ещё раз тронешь меня — руку сломаю, — предупредил я конвоиров. В ответ раздалось сопение шести ноздрей.

— Встать лицом к стене. Руки за спину.

— Ребят, погоди, глаза к свету привыкнут. Я стены не вижу. А, вот она.

Я встал к стене, руки за спину, ноги расставил. Я видел подобную процедуру довольно часто, но в телесериалах про благородных бандитов и продажных ментах, которыми нас пичкали всю мою молодость.

— Вперёд.

— Далеко меня?

— Не положено знать.

— А в туалет-то можно?

— Пошли. Топай, топай. Тут по пути.

После посещения комнаты для раздумий, меня вывели из казарм, погрузили в машину. Ну, типичный «воронок»! Долго везли, выгрузили во дворе какого-то здания, передали другим конвоирам, опять заперли.

Опять «чемодан» — узкие стены, высокий потолок. Тоже нет окон, но есть дыра в полу, судя по запаху — удобства. Вместо топчана — типичная шконка, узкая, коротковатая, матраца и в помине нет. У-у! Гэбня кровавая! Питсот-мильнонов-невинноубиенных!

— Эй! Церберы! Я жрать хочу! В этом курорте кормят?

— Заткнись! — в ответ из-за двери. Доходчиво. Диета по-чекистски.

Спать больше не хотелось. Думать тоже. Голова хоть и прошла, но в неё звенело, как гайка в пустой канистре. Да и о чём думать? Сбегать я не собираюсь, напрасно рефлектировать — удовольствие сомнительное и непродуктивное. А вот собственным телом надо заняться плотненько. Непослушное, неповоротливое, скованное — чуть связки не потянул при ударе ногой.

Разбитый гипс перестал мешать — пальцы двигались, но были словно чужие. Его снять бы, чтобы не болтался, но бинты разрезать нечем. Решил для себя, что обязательно надо сделать ножичек для скрытного ношения. Я видел такой в магазине «Охота-рыбалка» — обоюдоострый «тычковый» нож длиной сантиметров пять, вместо рукояти — кольцо. Нож-коготь. Для боя не годен, но верёвки перерезать пойдёт, и спрятать просто.

Снял гимнастёрку, аккуратно свернул, положил в изголовье шконки. Сел на шконку, скрестив ноги по-турецки, провёл комплекс дыхательных упражнений. Потом приседания, наклоны. Отжиматься мог только от стен — левая рука в гипсе очень болезненно воспринимала нагрузку. Вот так, разогревшись стал «тянуться». Нужна большая гибкость в связках и сухожилиях, а её нет. Конечно, на шпагат не сяду, но хотя бы «пополам» надо складываться. Т. е. стоя доставать пол локтями. После растяжки — нагрузки. Те же приседания, наклоны, перекруты, отжим, жим пресса. После нагрузок — «тянуться».

Так и время пролетало незаметно. И не холодно. Когда совсем устал — одел гимнастёрку, лег на шконку, сапоги под голову. Так, в позе эмбриона, и поспал. Проснулся, когда дверь открылась. Сержант ГБ занёс табурет, крытый газетой, с котелком и кружкой на нём. Поставил, сам встал в дверях — ждёт.

— Это ужин или завтрак?

— Не положено.

— Что не положено? И кем не положено?

Но сержант был как каменный истукан. Пожав плечами, быстро порубал макароны с котлетой, запил компотом. Хлебом протёр дочиста посуду, крошки смахнул в руку — и в рот. Табурет и посуду сержант унёс, но газету оставил. Потом вернулся и принёс шерстяное старое одеяло, прожжённое по многих местах. Хоть так-то.

— Сержант, а курево? Курить охота, аж уши пухнут.

Он обернулся, долго-долго смотрел на меня, как-то особенно, словно не глазами, а рентген-аппаратом.

— Не положено? — догадался я. — Ты знаешь, однажды, то той войны ещё, врачи вскрыли череп погибшего городового. А там только две извилины. Они в растерянности, а старый профессор догадался: одна извилина — «положено», вторая — «не положено».

Сержант хмыкнул:

— Анекдот?

— Ого, у тебя больше двух?

— Язык у тебя длинный, старшина. Тебя за это не били?

— Часто пытаются. Но это довольно не просто.

— Боксёр?

— Нет. Русский рукопашный бой. Слышал?

— А-а. Это в царской армии в школах прапорщиков был.

— Что, серьёзно? Не знал. Так как насчёт курева?

— Я думал физкультурники не курят.

— Я же не физкультурник.

— А что это ты делал? Зарядку?

— Это я развлекался. Скучно в вашем курорте.

Сержант опять хмыкнул, но достал кисет, отсыпал табака. Дал коробку спичек. Издевается?

— Издеваешься? Как я крутить козью ногу буду? С одной рукой-то?