Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

— Да.

— Чё за «да»? Отвечать — «так точно!» Уяснил?

— Так точно!

— Вот, уже на что-то похоже. Запомни сам и по смене передай. А за неверные ответы буду вносить выговор в личное тело методом удара в грудную клетку. До кого через голову не дойдёт, буду стучать в печень. Уяснил?

— Так точно!

— Боец, кому служишь?

— Служу Трудовому Народу!

— Молодец, хвалю. После дежурства возьми с полки пирожок. Там два — крайний не бери.

Боец прыснул. Сообразительный.

— Отставить смех! Ладно, служи родной. Кто меня искать будет — в «берлоге» я, — и пальцем ткнул в каптёрку.

— Стоп, машина! Боец, а где вы принимаете гигиенические процедуры?

Боец молча показал. Ты глянь, понял меня. И правда, к умывальникам вышел. Сполоснувшись, шёл обратно, встретил комбата. Вытянулся, констатировал доброго утра.

— Кузьмин, я тут о нашем разговоре с комбригом перекинулся.

«О каком разговоре? Что я ещё накосячил?»

— Так оказалось, что с 1 августа форма поделена на повседневную и полевую. На полевой запрещены нарукавные нашивки, шаровары только защитного цвета и без цветных вставок, петлицы и знаки различия защитного цвета, фуражка заменена пилоткой. Понял?

— Дошло до них.

— Ага. А для тебя знаешь, что это значит? Срочно переделать всё обмундирование, согласно новым указаниям. Комбриг решил, в виду нехватки обмундирования, повседневную форму упразднить. Вся будет полевой. А от тебя я жду новых образцов. Исполняй! Да, ещё. Ты научил дневального «так точно» орать?

— Я. Готов понести наказание.

— Не будет наказания. Мне самому по душе. А то, как не в армии: «да, нет, не знаю», тьфу… детский сад.

— Штаны на лямках, — добавил я.

— Ты ещё здесь?

— Понял! — и покинул комбата.

Умывание благотворно на меня подействовало. Голова болела, но хоть мутить перестало.

А это что за цирк?

— Стоять! Смирно! Кто такие? Тащи всё обратно!

Охренеть, пока я принимал водные процедуры, мою «берлогу» «вскрыли» и теперь трое бойцов выволакивали мешки, ящики с тушёнкой и две 20-ти литровые канистры (которые я вчера даже и не видел).

— Слышь, дядя, шел бы ты в темпе вальса, — ответил мне один, поставив канистры и выпрямляясь. Ого, тоже старшина. А я-то — в исподнем. Гимнастёрка вон она, на тумбочке.

— Я что, не понятно сказал? Занести вещи обратно или вы, уроды, плохо слышите? — Я шёл прямо на них.

Остальные двое тоже распрямились. Старшина достал из-за спины нож:

— Дядя, это ты плохо слышишь. Свали, я сказал!

Я уже в трех шагах.

— Свалить, говоришь? А, пожалуй, эта мысль мне нравиться, — я оглянулся, полуобернувшись.

Меня уже «потряхивало», как всегда, перед дракой. На нож ещё не приходилось кидаться, но всё однажды происходит впервые. Вообще, я оглядывался пропасти тыл, но эти воришки решили, видимо, что я решил «сдать назад». Краем глаза я увидел, что они нагнулись за своими (моими) мешками. А этот старшина начал отворачиваться, опуская нож. А вот хрен вам поперёк всего лица!

Я прыгнул вперёд. Гипс левой руки с размаха опустил на руку с ножом, проскочил мимо, ударил ногой в лицо нагнувшегося второго. Уж больно хорошо он стоял. Как в футболе ударил. И так же его голова, как футбольный мяч, отлетела и ударилась о стену. Тут же локтем левой руки в затылок первому, старшине. Но, получилось не в затылок (слишком я медленный), а в лицо — старшина успел повернуться, схватил меня за рубаху на спине левой рукой. А правая где? Отнялась или заносит нож? Я крутанулся, выбивая ногой из-под старшины его ноги, упёрся в него, падающего с растерянными глазами, и, как в каратэ, залепил пяткой сапога в развороте в голову третьего. Мы со старшиной упали вместе, только я сверху, прокатился по нему, впечатывая в его тело кулаки и локти, выдавив воздух, и лбом добавил прямо меж глаз.

— У-ух, ё! — голова взорвалась болью. Проклятущий коньяк. Никогда больше пить не буду! Всё кругом закружилось и я сел тут же, оказалось — с размаху на грудь старшине.

— Что тут происходит? — раздался резкий крик, хорошо не комбата. Или плохо, что не комбата?

В глазах немного прояснилось. Оказалось, кричал толстый коротышка, напрасно дёргавший кобуру. Что, маловата практика пользования табельным оружием?

— Ты хто? — спросил я его.

— Интендант 3-го ранга Блинов. Встать, боец, доложить по форме.

Что ж ты меня так напрягаешь-то, а, Колобок? В голове моей как щелкнуло — интендант, грабёж моей «берлоги», слова Сережи о «мутном» интенданте. Нервничаешь? Ладно, шутканём. Ещё и разозлю. Такие, как он, застревающие в кобуре, в ярости — менее опасны.

— Интендант? Да пошёл ты в жупу, интендант. Не до тебя сейчас.

— Встать, пристрелю!

Ого, истерика. Очень хорошо. Встаём. Медленно. Ещё далеко. Теперь в самый раз. Падаем, я же «пьяный». Самое то. Опять удар гипсом по руке с наганом, правой, кулаком, снизу вверх, всем корпусом, в челюсть. Зубы клянцнули, интендант мешком осел на пол.

— Дневальный! Дневальный, мать твою за ногу! Коменданта сюда. И комбата Бояринова. Мухой, тля!

А теперь надо одеться. Вот, так, вроде, должна быть форма одета. Ладно, посмотрим.

Первым явился комендант. Я доложил, что мною предотвращена попытка хищения собственности с вверенного мне помещения группой лиц в составе четырех человек, одетых в форму Красной Армии. При требовании документов на право изъятия данных мешков и ящиков, они попытались применить оружие — нож и револьвер. На оружие я указал. Группа злоумышленников обезврежена.

— Да ты охренел совсем, старшина! Это наш интендант Блинов.

— Документов он не предъявил, в лицо его не знаю, угрожал наганом, имел явный злой умысел. Я действовал по обстановке. Что, надо было дождаться, пока он меня застрелит за то, что я с его подельниками сделал?

— Ой, дурак! Да тебя так и так теперь расстреляют за нападение на старшего по званию. Ты арестован. Сдай оружие.

— Так, нет у меня.

— А куда дел?

— Так, и не было. Я вчера в ночь только поступил, оружие не получал.

Прибежал комбат. От увиденного лицо его перекосило, шрам побелел.

— Допрыгался, Блинов. Теперь ему не отмыться.

— Не понял, капитан?

— А что не видно? Блинов с бандой пытались ограбить третью роту.

— Откуда ты знаешь? Может это Блинова имущество?

— Да, какое там! Мы, со старшиной, вчера полночи ведомость составляли, в которую переписали всё наличинствующее в каптёрке. Это имущество 3-й роты и моего батальона. А зачем Блинов на него хотел ручонки свои наложить? Посмотри — брал только спирт в канистрах, крупы и тушёнку. Толкнуть хотел.