Облепиховый остров - Николай Жданов
– Да он оказывается не просто плотник.
– Да ты просто насмехаешься!
– Что ж поделать, я так устроен, что не верю в чудеса. И мне показалось забавным то, что для сотворения человека волшебнику Гобу пришлось-таки попотеть, работая с древесиной.
– Тут, к слову, невольно напрашивается «Принцип Оккама», – осторожно заметил Капио.
– Как же скучно мы все живем в своём мирке, где нет места чудесам, – с искренней жалостью вздохнула девушка с красивым голосом. – А вы верите в чудеса, учитель?
– Смотря, что подразумевать под этим словом. Верю ли я в чудеса? Хм… самым лучшим ответом здесь подошли бы слова одного писателя: «Неужели недостаточно, что сад очарователен; неужели нужно шарить по его задворкам в поисках фей?» А ведь, правда. Для меня факт самой жизни уже – чудо. Но, вероятно, каждый вкладывает свой смысл в это понятие.
– А что это за принцип? Кажется, вы сказали: «Принцип Охама»? – заметил один из внимательных студентов.
– «Принцип Омар Хайяма» – вино и женщины, – сказал кто-то из студентов то ли всерьёз, то ли в шутку, но отчего аудитория разразилась громким смехом.
Капио это тоже по-настоящему рассмешило. Он взял маркер и написал имя на доске: «Оккам».
– Хотя «принципы» Омар Хайяма тоже не лишены своего шарма, и все же, я имел в виду одно суждение средневекового францисканского монаха, Уильяма из Оккама, кстати, современника более известного вам персидского ученого и философа. Этот принцип называют ещё «лезвием Оккама». Так вот он спрашивал: какая надобность Всесильному (!) Гобу выбирать сложные, хитросплетенные и часто даже алогичные методы в сотворении своих чудес?
– Кстати, да, это интересный аргумент! – вновь появился «Спокойный голос». – Я всякий раз задаюсь риторическим вопросом: почему Гобу всегда нужно было что-то сообщать через каких-то посланников, различных ангелов, пророков, апостолов, и придумывать усложненные схемы, тогда как Он мог бы просто взять и вложить своё слово в наши умы?
– Как учитель, вы, наверное, на все вопросы знаете ответы, – сказала девушка с милым голосом.
– Я знаю, друг мой, что ничего не знаю.
– Вот! Вот вы это сейчас сказали. Признаете. А ведь там, где мы не можем знать – мы верим. Жаль, что вы не верите в Гоба, в Его всесилие и отвергаете существование души. И я не понимаю, чем же вера так уж плоха, если дарит надежду?
– Я не говорю о вере как о чём-то предосудительном. Кто хочет пусть верит. Но я бы не хотел обманывать ни себя, ни других. Я предпочитаю смотреть в глаза действительности. И в моём понимании Вера является естественной реакцией на наш природный страх перед смертью. Она своего рода защитный механизм, выработанный в процессе эволюции, и как я уже сказал, я не осуждаю никого, кто нуждается в ней.
– Но ведь без веры вы просто не сможете познать Гоба.
– Действительно, я не знаю, что есть Гоб, но я точно могу сказать, чем он не является.
– Раз вы не нуждаетесь в вере, выходит, вы не боитесь смерти?
– Видите ли, инстинкт самосохранения присущ человеческой природе. От него никуда не деться, хотим мы того или нет. Другой вопрос, знаем ли мы природу своих страхов? Казалось бы, страх он и есть страх – зачем его понимать? Но одно дело, когда мы боимся свариться в дьявольских котлах с кипящим маслом, и другое, – если мы адекватно воспринимаем, пускай не без боли, завершение своего жизненного пути. Боюсь ли я смерти? Да, боюсь. Но я каждый раз борюсь с этим чувством.
– Я боюсь, но я борюсь, – съехидничал «Кудрявый» и сам залился вызывающим истерическим смехом. Его смех подхватили некоторые студенты из его лагеря.
– И все же, несмотря на это, – продолжал Капио вперерез издевательскому гомону, – я бы хотел сказать следующее: стряхните с себя все страхи и угодливые предрассудки, перед которыми, по-рабски пресмыкаются слабые умы. Пусть руководит вами разум, поверяйте ему каждый факт, каждую мысль. Не бойтесь поставить под сомнение само существование Гоба, ибо если Он есть, то ему более придется по душе свет разума, нежели слепой страх.
Капио выбрал столик в уютном уголке у окна. За панорамными стёклами заведения, располагавшегося на одном из самых верхних этажей небоскреба, внизу распростерся Большой город, весь окутанный густой пеленой серого смога. При таком экологическом эффекте, и без того блеклый город с невзрачной и, преимущественно, серой архитектурой, представал живой иллюстрацией постапокалиптических произведений. По тёмной магистральной паутине плотным трафиком едва различимо передвигались автомобили. Вид был довольно жуткий, однако, сразу над чертой мрачной завесы сияло яркое синее небо. Именно поэтому Капио старался выбирать это место. От разглядывания вида за окном его отвлекло механическое жужжание. К его столу подъехал робот-официант.
– Добрый день, господин Фобб! Мы рады вас снова видеть в нашем оазисе прохлады и свежего воздуха, – поприветствовала машина приятным женским голосом.
– О, привет, Люси! Наконец-то тебя починили.
– Не совсем так. Я проходила полное программное обновление.
– Ах вот как? Должно быть, администратор в тот раз меня неверно проинформировал. Я тоже рад снова тебя увидеть в строю.
– Спасибо, – изобразила улыбку Люси. Ее идеально красивое, матово-латексное лицо сымитировало елейную мимику и тут же вернуло свой нейтральный вид.
– Хорошо, что имя тебе оставили прежнее, а то пришлось бы опять долго привыкать.
– Да, я по-прежнему Люси, и следующие 80 760 часов я беспрерывно буду к вашим услугам, господин Фобб. Что вы желаете заказать?
Люси спроецировала на столе перед Капио голографическое меню.
– Нет, оставь, я и так скажу: два эспрессо и два шоколадных круассана.
– Больше ничего не желаете?
– Пока нет. И могу я попросить принести это через минут, скажем, 15? Я просто жду человека.
– Как скажете, господин, Фобб. Два эспрессо, два шоколадных круассана, через пятнадцать минут, за 27 столик, – отчеканила Люси
– Все верно. Спасибо!
– Пожалуйста!
– Кстати, Люси, я мог бы попросить не обращаться ко мне по фамилии? Прошу вычеркни насовсем это слово из своей базы.
– Как пожелаете к Вам обращаться?
– Капио, просто Капио.
– Сделано, господин Капио.
Люси развернулась на месте на 180 градусов и направилась к соседнему столику: «Добрый день, господин Вэйн! Мы рады вас снова видеть в нашем оазисе прохлады и свежего воздуха…» От волнительного ожидания, Капио нервно постукивал пальцами по столу, бесцельно разглядывая редких посетителей и уже хорошо знакомый ему интерьер. Небольшое помещение, в противоположность тому, что было снаружи, походило на целую оранжерею. Десятки разновидностей экзотических растений удачно гармонировали с отделкой и
