Лазоревый день. Книга первая - Игорь Вереснев
Толпа взревела. И замолчала. Стало так тихо, что звук жидкости, плещущей в горшок, казалось, был слышен за километры. Давид краснел и потел от смущения, но остановиться не мог. Лишь когда последняя капля, сорвавшись, упала между ячеек пола и растеклась на утрамбованной площадке навеса, перевёл дух и осмотрелся. Все без исключения лица были направлены в одну точку.
Брезгливо прикрыв сосуд крышкой, Ароян отступил к охапке травы, присел рядом с подругой.
— Ты произвёл настоящий фурор, — удивлённо пробормотала Орелик. — Бьюсь об заклад, на этой планете нет скульптуры писающего мальчика.
— Угу.
Давид закрыл глаза. Напряжение уходило из мышц, оставляя после себя вялую умиротворённость.
— И что ты обо всём этом думаешь? — поинтересовалась Русана.
— Это инопланетяне.
Орелик хмыкнула.
— Слава богу! А то я опасалась, что это наши «друзья»-имперцы устроили на этой планетке большой Хеллоуин. Дад, я спрашиваю твоё мнение о нашей участи. Можешь сказать что-то вразумительное?
Ароян наклонился, дотянулся до ковшика. С наслаждением сделал несколько глотков. Вода была холодная, вкусная. Пожав плечами, ответил:
— Есть хочется.
Девушка недоверчиво уставилась на него. Шутит? Но Давид, и правда, ни о чём сейчас не думал, мысли уступили место простым физиологическим желаниям. Поняв это, Русана неожиданно захохотала — звонко, заливисто, до слёз. Заразительно. Ароян хмыкнул, тоже засмеялся. Это была реакция на стресс, цепко державший их весь день. Он повалился на спину, продолжая смеяться. Смеялся, чувствуя, как подруга рухнула рядом, уткнувшись лицом в его грудь, как колотит ладонями по животу, не в силах прекратить истерический хохот. Их жизнь в этом мире вступала в новую фазу.
* * *
Насмеявшись и наплакавшись вволю, они сидели, обнявшись, в углу клетки, перешёптывались, обмениваясь впечатлениями. Спектакль затягивался, начинал приедаться туземцам, толпа вокруг навеса редела. Первыми упорхнули стайки ребятишек. Затем и взрослые начали расходиться. Когда пришло время кормёжки, возле клетки оставалось человек двадцать, преимущественно женщины. Во главе с хозяйкой. Ей принесли удобную мягкую скамью, установили под соседним навесом. Пара волосатых слуг уселась рядом на землю. Кажется, затевалось длительное наблюдение. Что ж, если туземка намерена изучать людей, то люди будут изучать её.
Еду им принесли в большой керамической миске — тёплая синеватая субстанция, по консистенции нечто среднее между студнем и кашей. К блюду прилагалось две больших, тоже керамических ложки. Посуду сляпали грубовато, явно для «волосатиков».
Русана зачерпнула пищу кончиком ложки. Запах был не более аппетитным, чем вид. Всё же она заставила себя взять это в рот. И поняла, что проглотить склизкий комочек сможет разве что под угрозой голодной смерти. Пока до этого было далеко. Поэтому, отвернувшись, выплюнула сквозь решётку и отодвинула миску. Ароян притрагиваться к «ужину» и вовсе не стал.
Русана надеялась, что после отвергнутой «каши» им предложат что-то другое. Не тут-то было. Никто даже с места не сдвинулся. Солнце село за крыши домов, а миска с остывшей едой всё так же стояла в углу клетки. В конце концов усталость пересилила голод. Пленники зарылись в мягкое свежее сено и заснули.
Глава 9. Испытание смертью
Жить в клетке было унизительно. Но человек может приспособиться и к этому. Зато теперь у них появилась уйма свободного времени. Точнее сказать, всё их время было свободным, и тратить его оставалось на единственное — изучение туземцев.
В городе жили два вида существ. Не расы, а именно виды, хотя и близкие друг другу, — наиболее разумное объяснение тому, что не существовало особей с переходным или смешанным фенотипом. Все короткошёрстые жили во дворце, волосатики — в бараках, выстроенных по периметру города. Короткошёрстых насчитывалось сотни три, считая детей. Число волосатых значительно превышало тысячу. На них возлагалась вся грубая физическая работа. Было ли их положение здесь рабским? Никакого насилия, конфликтов в отношениях между видами, люди пока не заметили. Создавалось впечатление, что это сообщество на удивление сплочённое и миролюбивое. Почему же пришельцев они встретили откровенно враждебно? В этом вопросе Давид и Русана прийти к единому мнению не могли. Девушка считала, что их отождествили с какими-то внешними врагами. Ароян же склонялся к мысли, что виной всему страх перед непонятным, неожиданным.
Жизнь в селении текла размеренно и неторопливо. С восходом солнца из дворца появлялись его обитатели, поднимали волосатиков, приступали к повседневным обязанностям. Трижды в день работа прерывалась для совместной трапезы, а заканчивалась, когда солнце опускалось за горизонт. Город сразу пустел, но в окнах дворца вспыхивали светильники, в некоторых комнатах они продолжали гореть почти до утра. Светящийся огоньками дворец посреди раскинувшейся на сотни километров первобытной тьмы казался Русане плывущим в ночи старинным кораблём, а они с Давидом — потерпевшими кораблекрушение на маленьком тонущем плоту. Обречённые отчаянно машут руками, кричат, но корабль не замечает их, неудержимо плывёт своим таинственным курсом. Она поделилась фантазией с Арояном. Тот посмотрел удивлённо, но ничего не сказал.
Впрочем, их «плот» тоже был освещён всю ночь. Стоило сумеркам сгуститься, как стражники зажигали факелы в углах клетки. Такой же был прикреплён над скамьёй наблюдательницы. Она никогда не пустовала, туземки сменялись с пунктуальностью вахтенных. Чаще всего это была сама хозяйка дворца, а спустя несколько дней Русана и Давид научились узнавать и прочих «надсмотрщиц». Их оказалось всего три, видимо, кому попало такую ответственную миссию не доверяли. Женщины разговаривать с пленниками не пытались. Сидели, смотрели, время от времени что-то записывали в белых «альбомчиках».
«Диковинная добыча» постепенно превращалась в обыденную, неотъемлемую частью городка. Туземцы всё реже останавливались, проходя мимо клетки, всё равнодушней были взгляды, которые ловили на себе люди. Разве что стайки детей иногда прибегали поглазеть, но и их любопытства хватало ненадолго. Возможно, они надеялись увидеть ещё какой-нибудь трюк, вроде продемонстрированного самцом в первый день? Но существа в клетке большей частью лежали на травяной подстилке или сидели, тихо переговариваясь, или бродили взад-вперёд, дёргая конечностями, разминались. Русана в общем-то понимала аборигенов, старалась представить своё поведение в сходных обстоятельствах. Подумаешь, невиданные зверушки в клетке! Первый день очень интересно, а через неделю и не взглянешь. Если не знать, что зверушки — разумные существа с другой планеты.
Интересно всё же, кто они в глазах аборигенов? Загадка не давала Русане покоя. Любое предположение разваливалось, натыкаясь на кучу логических нестыковок. Их не могли принять за лазутчиков из
