Девять миров свободы 7 - Димитрий Сергеевич Евстафиадис
Исходя из глубины темы, которую подняли коллеги, у них была возможность очень далеко уходить в рассуждениях. И она помогала им коротать время в кармане, который они проходили. Иногда ученые мусолили какую-то тему, потом возвращались к этой, потом находили третью. Но вопросы у Славика неизменно повторялись:
– Значит, мы не поймем их целей? Что вообще нужно сделать, чтобы понять?
– Вот представь, мы ходим уже два часа. Ты сейчас хотел бы какое-нибудь вкусное блюдо? Горячий супчик, пельмени, шашлык? – с улыбкой спрашивал Марвин.
– Да, есть такое, – и Славик неосознанно потирал пустой живот.
– Значит, какое-то желание возникает, да? Нам хочется ласки, любви, тепла, чего-то еще. Хочется отдохнуть, тело устало. А теперь представь: у них решены эти вопросы. То, что можно назвать у них телом, ничего не хочет. А вот ты хочешь.
– Так что же получается, – задумчиво протянул Славик. – Если мне сейчас поесть, выпить чего-то, то есть удовлетворить себя каким-то способом, достичь максимального удовлетворения… То я буду, как они?
– Вряд ли. Ведь начнутся пищеварительные процессы, гормональные моменты воздействия. Мы зависим от гормонов, но если будем иметь суперстепень осознанности, то возможно будет прикасаться к реальности с их позиции. Это все возможно. Вопрос в том, куда мы забредем, что начнем думать, какие они представляют из себя цели, какие несут силы.
Может, у нас есть бесценные души? И они, изучая все это миллионы лет, поняли, что душу нельзя отщепить, что она привязана к телу. Может, у них есть желания нас куда-то склонить, перевести, сделать какими-то особыми? И на уровне этих многоступенчатых осознаний не так-то просто все понять.
Возможно, наши души подсказывают, когда такая сущность рядом. Возможно, рядом с одной есть волнение, а с другой – покой. Может, они научились эту систему частично обманывать. А может, обмануть это нельзя.
«Мы говорили часами на все эти темы. А я не имею формальных данных – мы просто не можем их иметь. Мы можем только рассуждать и углубляться. Из-за того, что все эти разговоры шли в карманах, Слава иногда отвлекался и пропускал какие-то важные моменты, на которые я ему потом указывал.
И я думаю, он почерпнул много интересного, ведь он сам начинал думать, выдвигая иногда интересные мысли. Эта полемика развлекала и меня, и его, но в целом ничего не меняла. Потому как знания, которые я знаю, – я знаю. Они во мне, может, тоже что-то меняют. И Слава тоже их узнал. В конце концов, мы просто продолжили свою жизнь и работу в бюро».
Из дневника Марвина
Черные вихри
Однажды Вячеслав и Марвин три или четыре недели приходили в бюро и просто пили кофе, чай и общались – в общем, ничего не делали. У них не было никаких заданий, и они могли наслаждаться осенью, которая в этом году баловала на тепло. Весь город был красиво засыпан листьями, красными, оранжевыми, даже фиолетовыми – их разносил ветер по всем дорогам и тротуарам. Ученым очень нравилось выходить во двор бюро, чтобы пообщаться и попить кофе.
Эти недели показались им отпуском – никаких заданий не поступало и не поступало. С одной стороны, им начало это нравиться, но с другой – возник небольшой страх и тоска: а вдруг, когда опять будут задания, они будут тяжелые, сложные?
Конечно, когда им позвонили и сказали, чтобы приходили на собрание для получения очередного задания, ученые немного расстроились, потому что только-только начали лучше узнавать друг друга в этих беседах. Марвин замечал, что иногда они вели разговоры в бюро в разных мирах, что люди менялись. Он, видя несостыковки и многие доли вероятностей, понимал, что близится нечто большое и неприятное, тем не менее не придавал этому значения – было как-то очень сложно просыпаться в эти моменты. Обычно сознание было сонным, ходило-бродило по этим местам.
Ученые пришли в кабинет, где им сообщили, что сейчас они едут в определенный город, в котором происходят какие-то высокие черные вихри по ночам, и об этом говорят люди.
– Нужно посмотреть, что произойдет дальше, – не терпящим возражений тоном сказал Марвину начальник.
Славик и Марвин переглянулись, убеждаясь, что им обоим это задание не понравилось. Хотя среди ехавших с ними были и те, кто обрадовался этому.
– О, классно, черные вихри!
Марвина передернуло: он прекрасно понимал, что такое вихрь, и знал, что если его видно в темноте, то ничего хорошего ждать не следует, да и делать там нечего.
– В лучшем случае мы их увидим, постоим и посмотрим, как они крутятся. И на этом все, – недовольно произнес он. – Но это в лучшем случае. А если в него затянет? А если порвет? А если случится что-то еще?
Но делать нечего – собрались и поехали. Путь прошел опять-таки в разговорах. Это приятно и весело, но Марвину не давало покоя само это понятие «черный вихрь». Представлять это ему было неприятно и тяжело, как и то, что будет дальше.
Группа получила координаты вихрей и данные, что они происходят там практически постоянно. На тот момент Марвина назначили одним из руководителей этого проекта локальной территории, поэтому он предложил взять с собой хорошую оптику с видеозаписью.
Они сняли гостиницу где-то в километре от черных вихрей. Там был огромный водоем или море, точно ни Славик, ни Марвин сказать бы не смогли: все реальности смещены, потому что когда приезжаешь туда, очень трудно прийти в осознанность, ведь всегда прыгаешь в какие-то миры. Несмотря на то, что это физическая реализация мира ученых, так как они практикующие люди бюро, то всегда попадали в не совсем стабильные миры. Потому они и сняли гостиницу где-то в километре от того места, чтобы было и недалеко, и можно было что-то разглядеть.
Также им выдали замечательную хорошую оптику, снимающую в темноте, какие-то чувствительные аппараты, и они приступили к работе. Сели на балконе, собрали камеры, поставили их в нужном месте и пошли гулять. Наслаждались местной кухней, разговаривали, что-то пили, видели огромные толпы неоргаников.
Вокруг происходили огромные низковероятные события: билась посуда в разных местах с одинаковым звоном, к ним подходили и задавали странные вопросы маленькие мальчики, что-то предлагая. Причем не купить, а как-то совсем по-другому, здоровались. Все это было жутко, на Марвина это нагоняло
