Роберт Сойер - Неандертальский параллакс

— Проклятая уловка-22, — сказала Мэри. Она посмотрела на Бандру. — Вы знаете эту поговорку?

Бандра кивнула.

— Ситуация, из которой нет выхода. Но вы не правы. Выход есть. Рано или поздно один из нас умрёт. До тех пор… — она подняла руки, разжала кулаки и повернула их ладонями вверх в жесте бессилия.

— Но почему вы с ним просто не разведётесь? Я так понимаю, у вас это легко.

— В процессуальном плане да, но люди всё равно удивляются и сплетничают. Если я разорву союз с Гарбом, люди начнут интересоваться причинами. Правда может всплыть на поверхность, и мои дочери опять окажутся в опасности. — Она покачала головой. — Нет, мой способ лучше.

Мэри наклонилась к Бандре и обняла её, прижала к себе и погладила её рыжевато-серебристые волосы.

Глава 27

Пришло время, мои дорогие хомо сапиенсы, отправиться на Марс…

Для него это, должно быть, до ужаса унизительно, — думал Понтер Боддет, наслаждаясь каждым тактом испытываемого Советником Бедросом дискомфорта.

В конце концов, это Бедрос приказал ему и послу Тукане Прат вернуться из Мэриного мира для того, чтобы можно было закрыть межмировой портал. Но мало того, что Понтер отказался подчиниться: Тукана Прат убедила десятерых видных неандертальцев, включая самого Лонвеса Троба, отправиться в иную реальность.

И теперь Бедросу приходится приветствовать официальную делегацию мира глексенов. Понтер лично наблюдал за процессом в вычислительной камере, когда делегаты проходили по деркеровой трубе: было бы весьма неловко, если бы человека, выполняющего функции отсутствующего у неуживчивых глексенов мирового лидера в результате случайного отключения портала разрубило бы надвое.

Сам Бедрос не спускался сегодня в глубины Дебральской никелевой шахты. Он остался на поверхности ожидать, пока глексенский «всеобщий писарь» и другие делегаты Объединённых Наций поднимутся к нему.

Что они и сделали буквально несколько мгновений назад. Потребовалось два рейса цилиндрического шахтного подъёмника, чтобы их перевести, но теперь все они были наверху. Разумеется, здесь же были и четверо облачённых в серебряное эксгибиционистов, позволяющих широкой общественности следить за происходящим. Темнокожий лидер Объединённых Наций вышел из здания шахты первым; за ним последовал Понтер, потом три мужчины и две женщины с более светлой кожей и Джок Кригер, самый высокий из делегатов.

— Добро пожаловать на Жантар, — сказал Бедрос. Он, очевидно, проинструктировал свой компаньон не переводить имя, которое барасты дали своей планете. У семерых глексенов не было ни имплантов-компаньонов, ни временных пристёгивающихся устройств. По-видимому, это вызвало серьёзные споры, но в конечном итоге вследствие той самой непонятной «дипломатической неприкосновенности», с которой Понтер уже сталкивался ранее, для делегатов было сделано исключение: запись всего, что они говорят и делают, не попадёт в архив алиби. Правда, Джоку, если Понтер правильно понимал, такое особое отношение было не положено, однако компаньона на нём всё равно не было.

— Мы приветствуем вас здесь, глядя в будущее с великой надеждой, — продолжал Бедрос. Понтер с трудом подавил ухмылку: о том, как с точки зрения глексенов должна выглядеть приличная приветственная речь, Бедросу пришлось консультироваться с Туканой Прат — той самой, которая подорвала его авторитет. Бедрос говорил, казалось, не меньше децидня, и глексенский «всеобщий писарь» ответил в том же духе.

У Джока Кригера, должно быть, сердце бараста, подумал Понтер. В то время, как остальные глексены, по-видимому, получали удовольствие от формальных речей, он явно пропускал их мимо ушей, разглядывая деревья и холмы, каждую пролетающую мимо птицу, голубое небо над головой.

Наконец, все речи закончились. Понтер пристроился рядом с Джоком, одетым в длинный бежевый плащ, стянутый на талии бежевым поясом, кожаные перчатки и широкополую шляпу — глексенская делегация дождалась внизу окончания деконтаминации своей одежды.

— Ну как, что вы думаете о нашем мире? — спросил Понтер.

Джок медленно качнул головой; его голос был полон изумления.

— Он прекрасен…

В доме Бандры визор был установлен на стене гостиной; его поверхность плавно изгибалась, повторяя изгиб стены круглого помещения. Большой квадрат был разделён на четыре меньших, каждый из которых показывал то, что видит один четырёх присутствующих на Дебральской никелевой шахте эксгибиционистов в момент, когда из здания показалась делегация Объединённых Наций. Бандра была не в том виде, чтобы показываться сегодня на людях, и они с Мэри остались дома, якобы для того, чтобы посмотреть церемонию встречи.

— О, смотрите! — воскликнула Бандра. — Там Понтер!

Мэри надеялась увидеть его хоть на секунду — и, к сожалению, примерно на такое время он и попал в кадр. Эксгибиционистов не интересовали соплеменники-барасты — всё их внимание было приковано к глексенам.

— Так кто из них кто? — спросила Бандра.

— Вон тот мужчина, — как и большинство канадцев, из боязни показаться расисткой она избегала говорить «чернокожий мужчина» или «мужчина с тёмной кожей», хотя это было наиболее очевидное отличие Кофи Аннана от остальных делегатов, — генеральный секретарь Объединённых Наций.

— Который?

— Вон тот. Крайний слева.

— Это который с коричневым лицом?

— Э-э… да.

— Так он — руководитель вашего мира?

— Нет. Не совсем. Но он — руководитель ООН.

— Ага. А вон тот высокий кто?

— Это Джок Кригер. Мой начальник.

— Он… у него вид какой-то… хищный.

Мэри подумала над этим и решила, что Бандра права.

— «В глазах холодный блеск…»[144] — процитировала она.

— О-о-о! — восхитилась Бандра. — Это поговорка?

— Строка из пьесы.

— Ну, к нему это подходит. — Она решительно кивнула. — Мне не нравится, как он держится. На его лице никакой радости. — Но тут Бандра сообразила, что это может прозвучать обидно. — О, простите! Я не должна так говорить о вашем друге.

— Мы не друзья, — ответила Мэри. Она придерживалась эмпирического правила, в соответствии с которым друг — это тот, кто приглашал вас в свой дом, или кого вы приглашали к себе. — Мы просто вместе работаем.

— И посмотрите-ка! — сказала Бандра. — У него нет компаньона!

Мэри вгляделась в экран.

— И правда нет. — Она внимательно осмотрела все четыре изображения. — Ни у кого из глексенов их нет.