Отфрид Ганштейн - Электрополис

Холльборн, встав на колени, приложил ухо к его груди:

- Он жив!.. Кажется, все цело... Он дышит спокойно, на губах нет пены. Но... я предпочел бы, чтобы он сломал себе руки и ноги, чем это...

Он указал на большой кусок железа, лежавший возле головы дяди.

- У него поврежден череп. Тут я бессилен!.. Я вскрикнул

в отчаянии: - Что же нам делать? Врача у нас нет... До

центральной станции далеко... Аэроплан наш разбит, автомобиля у нас нет... Что делать, Холльборн?

Хольборн, не отвечая, взбежал на вершину холма, приставил руки ко рту и три раза крикнул. Это был тот пронзительный крик, которым дядя призывал вождя людоедов Мормора.

Холльборн подождал с минуту и крикнул снова. На этот раз

ему ответили из чащи леса таким же пронзительным криком. У меня затеплилась слабая надежда. Я вспомнил, что

иногда дикари очень искусно перевязывают и лечат раны. Дядя начал тихо стонать. Лицо его покраснело. У него начиналась лихорадка.

Я стоял на коленях, вглядываясь в это дорогое, за несколько минут так изменившееся лицо. Гордые губы были беспомощно сомкнуты и опущенные веки тихо вздрагивали.

Я услышал голоса. Из лесу шел Холльборн с двумя дикарями, пестро раскрашенные тела которых были украшены затейливой татуировкой. Один из них был помоложе, другой постарше. Над головой старшего развевался целый веер из перьев. В руках дикари держали лук и стрелы. Я знал, что острия этих стрел напитаны смертельным ядом, который добывается из корней каких-то растений.

Дикарь с перьями на голове подошел к дяде, осторожно ощупал его и что-то сказал Холльборну.

Я разбирал только два слова: "агала" и "Тена-Инжит". Я знал, что под именем "агала" - господин, подразумевался дядя, а второе слово было именем того заклинателя, который всегда сопровождал Мормора, когда тот приходил к нам.

Оба дикаря, поговорив друг с другом, помчались в лес.

- Они помогут нам? Холльборн кивнул головой: - Они сдела

ют, что могут. Каждая минута дорога. Врача у нас нет. Не остается ничего другого, как довериться туземному

врачу. Мы замолчали... Раненый лежал неподвижно и тихо

стонал. Прошло несколько тягостных минут. Я не сводил

глаз с опушки леса, но Тена-Инжит появился с другой стороны и совершенно неожиданно очутился возле меня. К моему изумлению, этот человек, которого я привык видеть изукрашенным всевозможными перьями и побрякушками, был теперь чисто-начисто вымыт и абсолютно гол. В руке он держал маленький пакетик, тщательно завернутый в зеленые листья.

Лицо его было строго и серьезно. Он опустился на колени возле дяди и быстрыми, ловкими движениями ощупал его голову. Затем он подозвал знаком двух молодых дикарей; они были также чисто вымыты и совершенно голы. Пока Тена-Инжит поддерживал голову дяди, они осторожно укладывали раненого на сплетенные из веток носилки, потом принесли несколько раскрытых кокосовых орехов, наполненных какой-то жидкостью, которой все трое тщательно вымыли руки.

Холльборн шепнул мне:

- Своеобразная антисептика! Жидкость содержала в себе

нечто такое, что не даст ране загноиться. Тем временем Тена-Инжит вынул из своего свертка

два тоненьких кремешка, две заостренных раковины и несколько рыбьих "костей". Все эти "инструменты" он тщательно вымыл в той же кокосовой жидкости.

Я был поражен, как чистоплотен и опрятен стал вдруг этот человек, которого я всегда видел вымазанным какими-то красками... Как рассчитанны, ловки и уверенны стали его движения.

Сперва он сделал длинный поперечный разрез раны, приподнял края ее двумя крючками, как пинцетом, и осторожно вынул из раны раздробленные кости...

Глухой стон больного не прекращался.

- Мозг не пульсирует! Туда проникли частицы костей...шепнул мне Холльборн.

- Значит, все кончено?

- Тише, подождем... Тена-Инжит снова нагнулся над раной и

осторожно извлек оттуда еще несколько осколков кости. Я увидел слабое пульсиро

вание мозга. Заклинатель взял большой лист банана, промыл

его в кокосовой жидкости, согрел над разложенным огнем костра и приложил к ране, края которой быстро и искусно затянул. Затем забинтовал голову дяди волокнами какого-то растения, которое ему подавали его "ассистенты".

Он подождал несколько минут и переложил больного на подушку из прохладных листьев папоротника.

Лицо дяди порозовело. Он дышал мерно и спокойно. Пульс был ровный. Я подошел к Тена-Инжит и горячо пожал ему руку. Ведь он спас самое дорогое для меня на свете существо.

Тена-Инжит, которому, очевидно, были незнакомы такие проявления благодарности, посмотрел на меня и улыбнулся. Его рука ласково провела по моим волосам, и я заметил в его глазах мягкий, почти нежный блеск.

Кивнув мне головой, он удалился вместе со своими спутниками, которые предварительно положили перед нами на траву большой кусок жареного мяса и плоды.

Я спросил Холльборна, заикаясь от слабости и волнения:

- Он... будет... жить?.. Американец ответил уверенно:

Да! Он сел на траву и вынул перочинный ножик. - Нам надо

подкрепить свои силы. Скушайте кусок мяса, а потом нужно сплести беседку над вашим дядей... Должен же у него бы хоть какой-нибудь кров над головой.

Мы сплели из длинных ветвей нечто вроде беседки и, убедившись, что раненый спит спокойно, поднялись на гору, чтобы определить размеры совершившейся катастрофы.

Да, старый рудник исчез с лица земли. Полукруглый кратер шел до самого низа шахты. Почти повсюду мы видели блестящий камень, но кое-где выступала смоляная руда. Мы сразу узнали ее по жирному блеску.

Холльборн заметил:

- Здесь еще осталось несколько центнеров. Можно добыть радия на несколько миллионов. Разумеется, нельзя терять времени, пока все это не заросло непроходимым лесом...

Я прервал его:

- Не могу больше!.. Мне дурно... Он подхватил меня и вы

тащил наверх. Я заметил, что и сам он едва стоит на ногах. Мы спустились вниз без изолирующих ма

сок. Настал вечер. Мы дежурили весь день у ложа больного.

Он все еще не открывал глаз, хотя дышал спокойно. Когда солнце зашло, и стало прохладнее, дикари вернулись. Мы не просили их об этом, но они знали сами, что нужны нам. Не говоря ни слова, они подняли носилки, на которых лежал раненый, и медленно понесли их.

Мы с Холльборном шли позади.

- Одному из нас нужно скорей добраться до центральной станции, прислать сюда аэропланы и посмотреть, все ли там благополучно. Ты моложе меня; пойди вперед.

- Хорошо, если ты находишь это нужным. Никому из нас не

пришло в голову, что мы впервые сказали друг другу "ты", чего мы никогда не делали раньше. Но это казалось совершенно естественным после тех полных печали и горечи минут, которые мы пережили вместе.