Петер Жолдош - Возвращение «Викинга»

Вот такие веселые мысли обуревали меня, когда я вошел в обсерваторию и увидел маленькое, худое тело Линга, парящее в воздухе. Компьютер телескопа мигал огоньками, попискивал, лихорадочно сообщал тому, кто не мог его слышать, какие-то данные… Я подхватил Линга Тена и почувствовал, что он вздрогнул. Посмотрел на меня замутненным взглядом:

— Пятая… — прошептал он, — очень большая масса…

— Ты молодец, Тен! — с этими словами я начал осторожно извлекать астронома из обсерватории, заставленной множеством приборов и небольших контейнеров. Автоматика телескопа продолжала напористо выдавать данные, которые никого не могут обрадовать. Тен закрыл глаза и обмяк. Пятясь, я вышел, придерживая Тена, в коридор и долго еще слышал постепенно затихающий рапорт телескопа…

Здесь, в этом месте, мои воспоминания начинают мешаться. Мы с Дэйвом, единственные, остающиеся в строю, пребывали в растерянности: что делать в первую очередь — нести Линга и Тилла в гибернатор? Тогда пострадает программа коррекции «Титана». До следующего вмешательства навигатора, как видно по сигнализатору, остается четыре минуты. За это время мы не успеем управиться с гибернатором. Могут ли Тилл и Линг подождать минут двадцать, пока навигационная автоматика выдаст нам очередную паузу? Дэйв смотрит на таблограмму: такая пауза наступит через семнадцать минут и продлится двадцать девять минут… Мы привязали Линга и Тилла к креслам, вдохнули в них кислорода, сами подышали. Дэйв сидел у центрального пульта, напряженно вглядывался в показания многочисленных приборов, больших и маленьких экранов. Иногда он поручал мне включить ту или иную кнопку, передвинуть рычажок на соседних, вспомогательных пультах. Помнится, я даже помогал Дэйву делать какие-то расчеты на компьютере… Дэйв сорвал с себя комбинезон — его прикосновение к телу раздражало. Посоветовал мне сделать то же. Мы работали в изматывающем темпе, понимая, что нам больше не на что и не на кого надеяться.

Помню, как мы несли Тилла и Линга в гибернацию, как боялись что-либо упустить… Возвращаясь обратно, остановились у пустующей кабины, и Дэйв вопросительно посмотрел на меня, мол, может, останешься, пока я, Дэйв, доведу до конца программу коррекции? Я отрицательно мотнул головой. Нас — только двое, мы должны помогать друг другу, то есть, я — Дэйву…

Ощущения притупились. Одолевало равнодушие, и я понимал эту опасность. Дэйв сделал мне и себе очередные инъекции. Они действовали как-то странно, притом — избирательно. Эмоции притуплялись, способность мыслить просветлялась. На наших лицах появлялись бессмысленные блуждающие улыбки, мы подбадривали друг друга, приникали к экранам, на которых мелькали цифры и знаки главных корабельных систем. Мы обращали все свое внимание на навигационные. Для других нас уже не хватало.

Время от времени Дэйв с автоматической скоростью прохаживался длинными, точными пальцами по клавишам компьютера, и это, помню, всегда меня поражало: как можно в таких условиях сохранять быстроту и четкость движений!

Если бы в это время кто-нибудь мог наблюдать за «Титаном» со стороны, он бы видел такую картину: на фоне черного звездного небосвода, затопляемый ярким светом Тау, висит огромный дискообразный корабль. Он абсолютно неподвижен и лишь иногда плавно разворачивается на какой-то градус, на доли градуса в одном из пространственных измерений…

Внутри корабля все выглядело менее масштабно: просторная навигаторская и в ней — два маленьких, по корабельным масштабам, человечка, которые, выбиваясь из сил, пичкая себя уколами, суетятся у пультов управления. В моей памяти это, видимо, не очень продолжительное время, отложилось круговоротом тяжелого самочувствия, сменяемого всплесками бодрости (после инъекций), мельканием экранов, напряженными расчетами, провалами в полуобморок. Думаю, что сознание Дэйва было более ясным, иначе он не смог бы в один из моментов моего прояснения огорошить меня радостным:

— Получилось! Ур-ра! Грегор, получилось!

Это значило, что станция вышла в расчетную точку и сориентирована для старта в обратном направлении, что все последующие навигационные операции пройдут в автоматическом режиме, а у нас есть время залечь в нашу гибернационную берлогу, в которой мы будем спать целую вечность. Кабина, в которую ложатся «замыкающие», оборудована с таким расчетом, чтобы двое, оставив все системы корабля в автоматическом режиме, смогли без посторонней помощи приготовить себя к длительному сну.

— Удалось, Грегор… — и поскольку он повторял это не знаю сколько раз, я понял, как мало сам он верил в удачный исход. Я слышал его будто во сне, мною овладел расслабляющий покой. И точно во сне, мы двигались по переходу в гибернаторский отсек, я — впереди, Дэйв — за мной.

— Теперь спать, Дэйв… — говорил я через силу, — спать.

И последнее, что запомнилось: я с чувством громадного облегчения ложусь в удобное кресло, аккуратно, не торопясь, пристегиваюсь, помогаю Дэйву укладывать датчики… Потом наблюдаю, как он сам устраивается. Вздыхает с чувством человека, выполнившего непосильную работу. У его правой руки, на невысокой подставочке, смонтирован небольшой пульт с двумя или тремя кнопками. С их помощью он включит постоянное освещение, сомнифер и блок температурного режима.

— Грегор, проснись! — сквозь сон я ощущаю шлепки по щеке. Тормошение за плечи. — Просыпайся, Грегор!

Просыпаюсь и попутно отмечаю, что, в отличие от предыдущего пробуждения, нынешнее далось легко.

— Как ты себя чувствуешь? Дыши глубже! Включаю вибромассаж!

Узнаю голос Дэйва. По ногам, по спине и плечам расходятся массажные пассы вибратора. В мышцах с ощущением наплывающего тепла исчезает свинцовая неподвижность. Открываю глаза. Дэйв. Он решительно срывает с меня датчики, отключает какие-то приборы.

— Ремни сам отстегнешь? Вот и хорошо… Угадай, где мы находимся? Ладно, скажу: дома! На Земле! Мы приводнились, только не знаем еще, где именно. К нам, наверное, уже спешат спасатели. Скоро будут стучать в люки…

Невозмутимый Дэйв был непривычно возбужден. Приподнято возбужден. Замечаю, что нас покачивает, притом покачивает хорошо, если иметь в виду, что покачивать такую махину, как наш «Викинг», — дело не простое.

— Чувствуешь, каков зефир? Океаном пахнет! Рыбой и водорослями!

Пока ничего, кроме тяжести притяжения, я не чувствую.

— Дыши, дыши глубже! Это наш родной, целебный воздух. Не из баллонов, не из генератора, а самый что ни на есть натуральный!

Дэйв распахнул дверь кабины пошире, и я встал на неустойчивые ноги.

Земля-матушка! Надо достаточно долго поболтаться в дальнем Космосе, чтобы по-настоящему глубоко осознать, что это такое — матушка Земля. Не было, наверное, дня, чтобы я не вспоминал о ней. Межзвездный мрак; авария, из-за которой «Титан» отклонился от расчетной орбиты… Сумасшедшие часы перед обратным стартом, когда мы остались только с Дэйвом… И вот теперь — Земля! Разумом понимаю, что это великое чудо, что мы вернулись, а сердце почему-то молчит. Земля! Все! Больше ни в какой космос… Если будет одолевать профессиональное любопытство, буду перебирать «камешки» и на Земле…