Кирилл Берендеев - Ежедневник на этот год

Их отношения ко мне были все же едины хотя бы в одном - любопытство. И та и другая долго не могли поверить, что их титанические усилия избавиться от злосчастных газетчиков могут быть решены простым набором слов, удачной их комбинацией, "фирменным стилем", если позволено будет так сказать, то, чему я обучился большей частью самостоятельно, попадая в разные передряги и пытаясь выйти из них более-менее невредимым и с необходимыми по работе сведениями или договоренностями. Произнесенная мною фраза как раз относится к той категории, которая составляет основу особого арго, жаргона, применяемого для случаев, подобных этому - подчиненный более высокой, вернее, властной инстанции дает распоряжения подчиненному менее влиятельной, но при этом они оба стоят на равнозначной ступени общественной вертикали. Лимузин лишь подчеркивает неравнозначность инстанций, но никак не людей, принимающих участие в разговоре. Оценив ситуацию, я решил использовать ее по возможности, в своих интересах, воспользовался случаем, удачно сыграв и попав с предположением в "десятку". Впрочем, иной вариант, к сожалению, трудно себе представить.

Мне и в самом деле захотелось поближе узнать эту семью, даже не столько потому, что о них столь много и долго писали, что за ними продолжали охотиться журналисты, отнюдь нет. Дело больше во мне самом, в моих действиях, результатом которых и явилось появление "линкольна" на Березовой, взятого напрокат на шесть коротких часов. Заполненных знакомствами, беседами, традиционным чаепитием, обедом по случаю освобождения из плена в ближайшем ресторанчике, где мать и дочь хорошо знали и отвели закрытый столик, возвращение домой, и, наконец, прощание вначале на крыльце, а затем уже у калитки. На обеде вне дома настояла сама Тамара Игоревна, ее дочь только фыркнула, но согласилась идти с нами заодно, не обратив никакого внимания на звонок - приглашение ее знакомого, наверное, хорошего знакомого, если не сказать больше, по имени Антон. Вообще же меня крайне удивило с первых минут нашего знакомства, с встречи у калитки, сколь семья эта была ко мне расположена, более всего, конечно, ее глава; признаться, подобного к себе отношения я не ожидал и рассчитывал, в крайнем случае, на холодный натянутый прием, недолгие разговоры и незамедлительное, что в таких случаях и происходит, прощание навсегда. Но, к счастью, моим опасениям не суждено было сбыться, Тамара Игоревна с явной охотой играла роль хозяйки дома ни секундой не греша против исходного сценария поведения; она умело строила беседу, не давая ей ни уходить далеко в сторону, ни замирать на полуслове, она была обходительна, мила, на лице ее поминутно появлялась бесподобная и вполне искренняя улыбка, поневоле заражавшая и меня, за что я ей был очень признателен.

О своем муже она не сказала ни слова, мои соболезнования пропали втуне, право же, я мог рассчитывать на холодные отношения жены к супругу, но только степень их взаимного доверия была отрицательной; То ли играла Тамара Игоревна бесподобно, но ничего, что могло бы омрачить ход нашей беседы в течение всего времени, что провели мы втроем и тем паче вдвоем, вскользь или неявно произнесено не было, ни одним намеком, ни одним даже взглядом. Во всем доме я не заметил ни одной фотографии ее мужа, точно она нарочно убрала их подальше к моему приходу. И беседа крутилась вокруг красот города, бесподобных яств, приготовленных к чаю самой хозяйкой, проблем экономики, как же без нее, политики - это святое, погоды и всего того, о чем может вестись разговор двух прежде незнакомых людей, которые внезапно ко взаимному удивлению нашли общий язык и сочли необходимым пользоваться им наиболее обширно, проникая во се его нюансы и тонкости, точно вызывая собеседника не некий поединок, блистать в котором суждено обоим участникам. Тамара Игоревна ни разу не сбилась с ритма, заданного вначале, не дала того же сделать и мне, мы, подобно танцорам, кружились вокруг общих тем, то касаясь их сильнее, то вовсе удаляясь прочь, чтобы перейти к чему-то следующему, заинтересовавшему нас, не менее любопытному. Наташа по большей части лишь наблюдала за нами, не входя в круг, не нарушая ритма, я ей не особенно показался, по самой, что ни на есть банальной причине.

Я упомянул едва ли не в самом начале нашей беседы о том, чем же занимаюсь на самом деле, я не умею искусно лгать да и прикрываться чем-либо в среде, о которой доселе мне было известно лишь понаслышке безнадежно глупо, рано или поздно неловкая фраза, неумелый жест, да и просто сам вид выдадут истинную картину. Честно рассказав о своей работе, я немало заинтересовал Тамару Игоревну и вызвал гримаску неудовольствия со стороны Наташи; оно и понятно, девушка вполне справедливо подозревала человека, подъехавшего на роскошном лимузине и разогнавшим двумя-тремя словами ватагу журналистов, его владельцем со всеми вытекающими отсюда последствиями и причудами, к которым она, за свои семнадцать лет успела привыкнуть и изучить их едва не досконально. Когда же выяснилось обратное, так, как бы между прочим, за чаем, что данный мужчина, еще на что-то претендующий, арендатор, весьма к тому же стесненный в средствах по меркам этого дома и понятиям молодой особы, и к тому же, скорее всего, завязал знакомство исключительно ради возможной поправки своего тонкого кошелька, живой интерес к моей персоне со стороны Наташи сменился подозрительностью. Чувство признательности, если таковое и имелось, тотчас угасло и началось тайное подглядывание и подслушивание, не помешавшее нам с Тамарой Игоревной провести время к общему удовлетворению.

Девушка узнала, что я живу в "Казахстане" и язвительно фыркнула, впрочем, взглянув на мать, тут же смолкла. Тамара Игоревна, напротив, проявила живой интерес, и, когда мы остались у калитки одни, попросила меня сообщить ей номер, в котором я остановился. Я охотно сделал это, она произнесла совсем уж тихо: "Спасибо вам за все". Я тут же вспомнил не слишком приятный для меня факт, что за обед в ресторане платила все же она, и выдавил из себя какую-то шутку на этот счет. Тамара Игоревна рассмеялась и предложила нам встретиться завтра ближе к полудню, так ей удобнее.

Опергруппа собралась в тесном кабинетике Громушкина. Сам он сидел на столе и возбужденно тряс ключами от только что отпертого помещения; напротив, точно за таким же столом сидел Кисурин, докуривавший сигарету, табурет, примыкающий к вешалке, заложив ногу за ногу, занимал Конюхов.

Не хватало еще двоих и, разумеется, старшего следователя, но последнего вызвали к начальству за разъяснениями, а остальные находились на задании, сорванные из отдела тревожным звонком. Обсуждение плана дальнейших действий принимал лишь остаток группы.