Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

«Ну а дальше что?» — спросил он себя, рассматривая большую икону.

Сложив руки на алтаре, попытался понять, для чего нужны окружающие его декорации.

Что делают люди в подобных местах?

Молятся!

— Господи, спаси раба твоего Тромба, — пробормотал воин, неуверенно оглядываясь по сторонам.

Не успел он сказать это, как Евангелие поплыло, растекаясь воском догорающей свечи, превратившись сначала в «Инструкцию по эксплуатации культового здания N1», а затем — в тонкую пластину компьютерной клавиатуры.

Тромб, не задумываясь, набрал слово БОГ, остановился на секунду, держа палец над большой клавишей Enter, но в последний момент передумал и нажал на маленькую Esc.

— Вы действительно хотите выйти из программы? — произнес механический голос, и Тромб мгновенно выбил ДА.

За спиной скрипнула тяжелая дверь. Боец рванулся в открывшийся проход.

Мрачные нависающие своды и покрытые плесенью стены, меняющие геометрию каждые несколько секунд, встретили гостя демоническим хохотом.

— Прости, брат, но я в последний момент переделал программу выхода во внешнюю сеть на вход во внутреннюю. На людей нельзя полагаться, — улыбнулся Вирусапиенс, появляясь из размягчившейся стены.

— Они везде оставляют лазейки для обмана менее компетентных сородичей. Для кого этот ход предназначался, не знаю, но из него получилась чудная западня. Ловушка в ловушке — неплохо придумано.

Вирусапиенс в облике Емельяна коснулся рукой подрагивающей поверхности стены.

— Перестройка у меня тут, — произнёс он. — Хочу родину создать. Чтобы был, как у тебя и всех людей, свой дом.

— Растешь! — заметил Тромб, улыбаясь.

— Если бы нам с тобой объединить усилия, мы бы свой мир могли создать, — мечтательно произнес Вирусапиенс, но в последний момент лицо его омрачилось. — Вот только… люди?!

— Какие люди? — завопил Ванькин так громко, что от его крика зазвенела посуда в кухонном шкафу.

Сжав мобильный телефон до зубовного скрежета, он рыкнул:

— Чёрт! И здесь бородатые архаровцы подгадили.

— Увезли вашего психа, — пояснил здоровяк, швырнул трубку на стол и моментально успокоился.

Мобильник подпрыгнув, едва не угодил в чашку с чаем.

— А кто им позволил? — спросил профессор. — Впрочем, кто мог не позволить? Это же больница, а не милицейский участок.

— Думаете, из участка не увезут? — съязвил атлет, поигрывая мускулами.

Выворачивая шею, он заглянул в зеркало, висевшее за спиной, радостно улыбнулся своему отражению.

— Тебе виднее, Нарцисс, — пробормотал Медведев. — Ты кстати, почему не на службе?

— Остался без начальства. Полковник отвалил без выходного пособия. Юрий Николаевич приказал быть при вас и тоже отбыл. В загранкомандировку. Да я и без этого был бы рядом, — заверил напрягшийся Илья.

— Я себя человеком чувствую, когда нахожусь рядом с вами, — смущенно добавил он.

— Человеком? — выдохнул профессор, едва касаясь атлета рассеянным взглядом. — Человеком — это хорошо.

Видно было, что в этот момент он думает о чём-то своём.

— Ага! — улыбнулся Ванькин. — К тому же это звучит гордо, как говаривал Макс Горьки.

Медведев затряс головой, приходя в себя, удивленно уставился на невозмутимого атлета:

— Какой-какой Макс?

— Писатель такой был — Макс Горьки, — менторским тоном пояснил Ванькин. — А хорошо потому, как не скучно. С вами и вашим окружением постоянно что-то происходит — не расслабишься. Вот на зеркало ваше смотрю и вспоминаю, что здесь творилось, когда снаряд в стену угодил. Классно было! Кстати, стену заделали, как будто дыры и не было.

— Ну спасибо, брат! — выдавил профессор сквозь смех. — И великого пролетарского переименовал, и меня в собирателя неприятностей записал.

Отсмеявшись, Медведев вновь задумался. Он никак не мог понять, кому и зачем понадобился искалеченный сумасшедший Емельян?

«Впрочем, кому — понятно, но зачем?» — подумал он, глядя сквозь Илью.

— Сто пудов психа забрали оттого, что он был со Славкой в прошлом, — ошарашив тот, ответив на невысказанный Медведевым вопрос.

«Совпадение», — решил профессор, взглянул на Ванькина… и усомнился. Здоровяк, как вор, пойманный на месте преступления, сжался и быстро опустил глаза.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовался Медведев, стараясь не выказывать своего волнения.

— Эта зараза коснулась и меня, — пробормотал атлет, поднял голову и раздраженно продолжил: — Там, в церкви, — Ванькин сделал паузу, затем пояснил: — Ну, когда Потёмкин Жору в себя приводил.

Профессор, вспоминая, кивнул.

— Тогда ведь и меня задело электрическим, или чёрт знает каким, разрядом. Только во мне здоровья побольше, чем в компьютерном хлюпике, но ощущение — брр! — втягивая голову в плечи, Илья съёжился и передернул плечами.

— Представьте, что вам внутрь запустили крысу, которая грызет все, что ей попадает в зубы. Я подумал — пройдёт. И действительно вроде прошло. — Ванькин замолчал, потягиваясь, громко захрустел суставами.

Медведев уставился на атлета в ожидании продолжения.

— Ну и?

— Иногда, как сейчас, кто-то говорит прямо в ухо, только изнутри головы — прямо из черепушки, но это редко. Это как побочный эффект, — шепнул смущенный здоровяк, внимательно рассматривая свои руки.

Профессор не решался вздохнуть.

— Побочный? — выдавил он. — А есть и основной?

Ванькин вздохнул, отворачиваясь к стене.

— Сейчас начнется!

Тело завибрировало во всех местах сразу: тряслась голова, дрожали колени, спина заходила ходуном. Воздух вокруг него сгустился, дрогнул, поплыл волнами.

Медведев вздрогнул, ощутив, как волосы на его голове зашевелились, наэлектризовываясь. В тот момент, когда он попытался положить руку на плечо Ильи, тот повернулся. Черные зрачки вспыхнули, расширяясь. Зародившаяся в темной глубине искорка растеклась маленьким солнцем, и в протянутую руку впилась зеленая ветвь разряда.

— Чёрт! — профессор резко отстранился, пытаясь сжать онемевшую кисть.

Илья торопливо закрыл глаза. Воздух вокруг него начал искриться, очертания тела расплылись. Казалось: ещё секунда — и потомок Геракла растворится в воздухе. Однако этого не произошло.

Илья открыл глаза, осмысленно посмотрел вокруг, скривился и устало прошептал:

— Дурдом…

— Ты что-то видел? — спросил Медведев.

— Ага, — буркнул Ванькин и тут же умолк, нахмурив брови — словно боролся с чем-то внутри себя.

— Что? — продолжал профессор допрос.

— Потёмкина и Пугачёва. Вернее, Славку я не видел, но точно знаю, что он там был.