Роман Равдин - Человек без оболочки

— Давать нам никто ничего не будет! — рявкнул Ратт. — Надо работать, а не болтать языком! Задание вам ясно? Говорите дело: какая помощь необходима от меня?..

На этом, собственно, совещание разведчиков и закончилось. О'Малей поднялся и сказал, что им все ясно, а если что понадобится, они дополнительно встретятся с шефом. Флегматичный, малоразговорчивый ирландец с начальством и вовсе не любил разговаривать. Ему было и трех минут достаточно, чтобы понять, чего хотят от него. Затем он отправился думать.

Пока у тугодума созревал план, его приятель успевал предложить несколько.

Отсеивая их один за другим, О'Малей не без влияния этого града идей вырабатывал, наконец, более стоящий, который после обсуждения, с поправками или без принимался обоими к исполнению. Так и сейчас, Вартанян предложил шантажировать Макса, а через него и Притта тем, что они сообщат его хозяевам о проданных им секретах.

— Во-первых, Сурен, это не по-джентльменски. Во-вторых, они могут вообще прекратить информацию и обратиться за помощью к своей секретной службе. А, в-третьих, они нас могут обмануть — сообщат вымышленное имя, пойди потом, проверь!

— Пожалуй, верно, — согласился приятель и тут же подкинул новую идею:

— Давай захватим и прижмем этого Притта с помощью моих знакомых парней из местной организации Бэрча. Стоит мне сказать им, что он — красный…

— Ну, хватил! Забыл, о чем предупреждал нас шеф, — об осторожности.

Нет, я вот что предлагаю: давай возьмем ближайшего его сотрудника — Альберта…

О'Малей, пока они налаживали информацию, не терял даром времени, он тщательно изучал окружение Притта всеми доступными путями. Ему удалось установить, что Макс и Альберт ближе всего стоят к руководителю и что Альберт является чуть ли не любимчиком Притта. А Пол, наоборот, держится в этом коллективчике несколько обособленно. "Вероятно, и Притт не очень ему доверяет", — сделал он вывод. Теперь он подумал, что хорошо бы "прижать" Пола: он семейный человек, больше всех нуждается в деньгах. Однако ирландец не был уверен в достаточной осведомленности этого сотрудника Притта. "Ради крупной суммы или со страха он может и приврать, зная, что проверка в данной ситуации почти невозможна…"

— Не могу ручаться, но сдается мне, что Альберта они не посвятили в сделку с нами и доли ему, конечно, не выделили. А ведь он в их научной работе не последняя скрипка. Как ты полагаешь, Сурен, не будет ли обидно этому молодому, подающему надежды юноше узнать, как надули его самые близкие товарищи? — О'Малей хитро выпятил нижнюю губу, уставившись на приятеля.

Вартанян, сам неплохой психолог, сразу оценил подход.

— Здорово! — не скрыл он восхищения. — Прежде, чем ударить, Шон, ты выбираешь слабое место… Только уверен ли ты, что Альберт не под наблюдением своей секретки?

— Не уверен. Поэтому нам незачем его похищать.

Надо устроить разговор в укромном месте. Я, кажется, возьму его целиком на себя…

Альберт появился на свет в день сорокалетия со дня смерти великого Эйнштейна, из-за чего и получил его имя, которое дал ему отец, видный американский физик, профессор Принстонского университета. Этот человек являл собой классический тип ученого, который не признает ничего на свете, кроме науки, и ради нее готов на все. Он не признавал политики, заявляя, что оная, как и религия, есть наивреднейшее проявление невежества. Из политических деятелей признавал только Жолио Кюри и Бертрана Рассела, которых очень любил, сожалея, что разум их "пострадал от всеобщего безумия". Остальных во главе с президентом называл тунеядцами и мракобесами.

— А кто же будет управлять делами государства, общества? — спросил его сын-школьник.

И тогда этот чудак прочел ему целую лекцию, содержание которой могло бы соперничать со знаменитыми трактатами Кампанеллы и Руссо. По мнению этого новоявленного философа, общество должно состоять из ученых и рабочих, причем последние должны отличаться от первых не невежеством, а мастерством рук своих. Государство — это кормушка для тунеядцев-политиков, рождающая ежедневно бюрократов-чиновников, оно — ярмо на шее простых людей. Поэтому быть его не должно совсем. Управлять делами общества должен Высший Ученый Совет и его распорядительные органы на местах..

— Но разве это не будет государственным аппаратом? — возражал сын.

— Нет, это совсем другой, научный аппарат, над которым не довлеет какая-то "великая" личность или группа лиц, которые правят от имени безликой массы, громко именуемой "Народ Американский". Сегодня ни одна живая душа из народа, будь она, как говорится, семи пядей во лбу, не может повлиять на ход событий, и каждый живет под страхом: а что-то они еще придумают завтра?..

Ученый Совет не сможет управлять страной без научного согласования всех исходных данных. Каждый сможет тогда передать свою волю по любому вопросу, и если она, эта воля, будет содержать в себе рациональное — с научной точки зрения — зерно, ее учтет Центральная аналоговая машина и со своими выкладками представит на рассмотрение ученых мужей…

— Это прекрасно! — воскликнул сын. — Но ведь этого надо добиваться.

Значит, опять нужна политика, нужна партия, которая внесла бы в свою программу эти цели…

— Нет, — сказал отец, — каждый должен посвятить себя целиком служению науке, просвещению. Только так можно преодолеть всеобщее невежество. А пока просвещение не охватит всех до единого, никакой партии не построить такого общества, где царствовать будут Разум и Наука…

Юноша с детства влюбился в своего отца-труженика. Мать рано оставила их: она была не согласна с мужем, который большую часть своего заработка тратил на поддержку талантливых студентов. "Без талантов науки нет", — говорил он убежденно. А мать тоже не понимала политики, но зато любила жить на широкую ногу, веселиться с друзьями. Она и не особенно возражала, когда муж решил оставить сына при себе. Альберт рос в преклонении перед одним божеством — наукой. Подростком уже трудился в отцовской лаборатории. И когда внезапная смерть отца осиротила его, университет назначил ему стипендию и предоставил право на бесплатную учебу. Потом, с третьего курса, все эти расходы, с согласия самого студента, взяла на себя "Стил корпорейшн".

Вот что узнал об Альберте старший агент фирмы "Мосты в будущее" О'Малей. "Неплохо, — сказал он сам себе, — Этакий нежный цветочек взрастил папаша!.. В оранжерейке он бы еще долго расцветал. Но вот подует на тебя ветер "невежества", и посмотрим, как посыплются твои яркие лепесточки…"

Нет, недаром кембриджские профессора готовили из него юриста — человека, проникающего в суть вещей методом психоанализа, тонким знанием слабостей людей и придуманных ими же законов. Ратту, в конечном счете, наплевать, каким методом действуют подчиненные, выполняя его приказ, лишь бы их действия не повредили репутации знаменитой строительной фирмы. В то время, когда политические и уголовные убийства, исчезновения людей стали почти нормой жизни, О'Малей и стрелять-то как следует не умел, чем, кстати, даже бравировал. Защитой ему служили пуленепробиваемый жилет и приемы самбо, которыми он владел в совершенстве, к тому же он часто выступал на любительских встречах по боксу в полутяжелом весе. В общем, он был интеллектуалом. А интеллектуалы, как известно, презирают и огнестрельное и холодное оружие, не признают мокрых дел, к работе своей относятся творчески.