Джон Беркли - Парк Юрского периода: миллионы лет спустя

Секундой позже над загоном взвился тонкий вибрирующий визг. Это было похоже на сигнал рожка, зовущий к бою. Визг нарастал, становясь громче и пронзительнее. Грант ни разу в жизни не видел ничего подобного, и мурашки побежали у него по спине от ужаса, а сердце внезапно заколотилось, насыщая кровь невероятным количеством адреналина. Он мгновенно покрылся липким потом с ног до головы. Легкие с присвистом втягивали воздух. Инстинкт говорил человеку: «Беги!», а организм заботился о том, чтобы его хозяин мог сделать это.

Теперь корова уже не мычала. Она кричала, вопила, почти как человек. Смерть предстала перед ней, неотвратимая и ужасная. Визг Раптора сменился торжествующим рычанием. Секунда, и все было кончено. Пальмы ходили ходуном. Внизу два хищника рвали еще бьющуюся в агонии плоть.

Элли сморщилась и отступила на шаг. В какой-то момент она разглядела внизу карий коровий глаз, залитую кровью морду над располосованной, развороченной шеей, и алые брызги, дымящиеся, горячие, на изумрудной траве.

— Да… — Малколм покачал головой. — Не знаю, как остальным, а мне эта сцена точно не прибавит аппетита.

Грант не мог не согласиться с ним.

Жизнерадостный весельчак Хаммонд потер розовые ладошки.

— Ну, теперь, думаю, мы можем идти.

— Конечно, — вновь подал голос зоолог. — Теперь-то самое время.

Они спустились по узким металлическим ступеням со стены и зашагали к гостиничному комплексу. На ходу Грант обернулся. Лебедка вытягивала из зеленых шершавых пальмовых листьев клочья сети. Окровавленные, больше похожие на обрывки ветоши.

Комплекс представлял собой вершину комфорта. Дворец, созданный для ублажения человека. Венец удобства и лености. Он абсолютно не был похож на бетонный административный куб, скорее, на уединенное местечко для особенно состоятельных бизнесменов на одном из курортов Калифорнии. Скажем, в Санта-Барбаре. Практически весь первый этаж трехэтажного здания занимал холл, зажатый в плотном кольце магазинчиков, почты, бара, ресторана и кегельбана. Все здесь сияло хромом и золотом. Уникальное, режущее глаз сочетание. Двери лифтов застыли в ожидании первых клиентов. Сквозь стеклянные створки небольших уютных трафиков[4] виднелись водопады футболок, бейсбольных кепочек, воздушных шаров, флажков и океан других сувениров, на каждом из которых красовалась эмблема, увековечивающая Юрский парк. Пол, мраморный, отполированный до зеркального блеска, в черно-белые крупные квадраты, дышал прохладой, отбивал неровную дробь шагов. Высокие потолки сохраняли звуки, и те катились, догоняя людей навязчивым эхом. Из кухни доносились голоса поваров, энергичные, деловитые. Да и могло ли быть здесь что-нибудь не энергичным и не деловитым? Грант сомневался.

Вперед! — твердил ему внутренний голос. Вперед! Соберись, промчись по этому зданию, сооружению, лабиринту, бегом, выбиваясь из сил, проскочи по парку, испуганно озираясь, задыхаясь от переполняющей твой мозг тревоги, и вздохни с облегчением, когда вертолет вновь взмоет в воздух, унося вас от этого острова, сумасшедшего доктора Морро[5]. Грант слышал свои отчетливо-призрачные шаги, и они, действительно, вызывали у него, если не испуг, то чувство собственной ничтожности, незащищенности. Здесь, в парке. Здание ли было тому виной, или впечатление, оставшееся от сцены кормления рептилий, или и то и другое, трудно сказать. Но одно Грант понимал совершенно определенно: чем дольше он тут находится, тем меньше ему нравится это место. И даже более: тем сильнее он начинает ненавидеть этот парк. При одной мысли, что придется провести здесь два дня, его бросало в дрожь. Но другого выхода все равно не было. Хаммонд поступил мудро, купив их с Элли уик-энд. Они не могли уехать отсюда. Осознание собственного бессилия лишь подливало масло раздражения в огонь кипящей в нем злости. Гранту уже не хотелось осматривать парк и оценивать рептилий, не хотелось фальшиво восхищаться, — и вдвойне не хотелось восхищаться искренне, — ибо он ощущал опасность, исходящую от творения Хаммонда. Была в парке неестественность, искусственная заданность, которая не может сохраняться вечно, когда речь идет о живых существах. Контроль над природой — заблуждение, и бородач пребывает именно в таком заблуждении, розовом, слюнявом, а потому вдвойне опасном.

Они прошли через бескрайний, как поле для гольфа, холл и вошли в ресторан, две стены которого, задрапированные брезентовыми портьерами, выходили на открытую веранду, а третья сверкала металлическими дверями, ведущими в кухню. На удачно подсвеченных занавесах пестрели нарисованные динозавры, пальмы, извергающиеся вулканы, диковинные птицы и яркое тропическое солнце.

Столики ресторана, заботливо покрытые накрахмаленными белоснежными скатертями, ломились под блестящими, начищенными до блеска подносами и блюдами со всевозможными сладостями и запотевшими бутылочками с различными напитками.

«А может быть, у меня клаустрофобия?» — подумал Грант, отодвигая стул и рассеянно созерцая ярко-красных, парящих, диковинно усатых громадных омаров, плавающих в кипящем масле, фаршированные мясом и специями яйца, телячье филе, еще что-то незнакомое, но одуряюще приятно пахнущее. Несмотря на аппетитные запахи, а может быть, как раз благодаря им, он понял, что ему совершенно не хочется есть. «А что? Этакая клаустрофобия местного масштаба на почве динозавров, Тираннозавров, Рапторов и бетонных склепов — признака очумевшей цивилизации».

Он автоматически, совершенно не чувствуя вкуса, принялся жевать фаршированное яйцо.

— Некоторые из наших экспонатов, — говорил тем временем Хаммонд, выедая белое сочное мясо омара, — уже готовы к осмотру, но парк откроется вместе с основным маршрутом, по которому вам и предстоит сегодня проехать. Еще нужно будет ввести кое-какие усовершенствования и некоторые, чисто оформительские, мелочи, но, можно не сомневаться зрелище получится просто фантастическое.

— Да-да, — поддержал бородача Эль Спайзер, — цены на билеты можно назначать любые. Две тысячи, пять, десять тысяч в день! Это никого не будет волновать. Потом, сопутствующие товары. Сувениры, наклейки, буклеты, прочая дребедень.

— Нет, — возразил Хаммонд. — Этот парк предназначен не только для богачей. Нет. Каждый имеет право увидеть это своими глазами! Насладиться парком!

— Ммм, разумеется! — адвокат отпил «кока-колы». — У нас будут льготные дни, скидки для детей и прочее, в том же духе.

Хаммонд утвердительно закивал.

— Господи, поверить не могу, что вы говорите обо всем этом всерьез, — вдруг громко сказал Малколм. — Неужели не понятно? Природа не станет мириться с тем, что ее вот так продают.