Франсис Карсак - На бесплодной планете. Наша родина — космос. Романы. Рассказы.

За эти восемь недель Артур, при помощи Поля, полностью восстановил марсианскую машину и даже научился искусно ею управлять. Максимальная ее скорость равнялась 65 км/ч, но пользовались машиной нечасто, так как «подпитка» марсианского карбюратора, обнаруженная в других крабах, уже подходила к концу — этот углеводород сгорал очень быстро.

Как-то вечером, ближе к концу второго месяца, они сидели за столом. Снаружи более неистово, чем обычно, поднимая смерчи песка, задувал ветер. В кают-компании царила мрачная атмосфера; без особой на то причины все чувствовали себя нервными, раздражительными. Особенно не по себе было Элен. Внезапно она резко распрямилась и воскликнула:

— Вы слышали?

Они затаили дыхание, но услышали лишь ветер да скрежетание бьющегося о корпус звездолета песка.

— Я уверена, — произнесла она сдавленным голосом, — я уверена, что кто-то пытался открыть герметическую дверь.

— Тебе показалось, — сказал Поль. — Ни один краб к «Рони» не приближался. Радары его бы засекли, и мы бы услышали сигнал тревоги!

Тем не менее он встал из-за стола, сделал пару шагов в направлении двери, затем вернулся на место. Из соседнего отсека донеслись звуки очень четких шагов. Все резко вскочили на ноги. Поль вытащил свой револьвер, Сиг и Бернар схватили стулья за спинку, Луи взял со стола нож, Артур извлек из кармана рабочей спецовки тяжелый английский ключ. Ингрид уже готова была подхватить стоявшую на плитке кастрюлю, в которой закипала вода для кофе. Лишь Элен даже не пошевелилась.

Шаги приближались. Дверь открылась, и появился Рэй — исхудалый, бледный, оборванный, но гладко выбритый.

Они собрались за столом в гостиной. С наслаждением растянувшись в кресле, Рэй рассказывал о своем приключении. Удалившись от призм, он не имел иного намерения, кроме как провести рекогносцировку за скалистым отрогом, за которым и скрывалась долина. Когда он обогнул этот контрфорс, то увидел, что через овраг можно добраться до плато, расположенного на противоположной стороне каньона. Преодолев нагромождение осыпавшихся кусков скальной породы, он поднялся по каменистому склону и напоролся на остановившегося краба, облаченные в скафандры пассажиры которого, улегшись на краю утеса, внимательно наблюдали за землянами. Они увидели его в ту же секунду, что и он их, и ринулись к крабу, швырнув в него нечто похожее на морского ежа. Он подумал, что это граната, и выстрелил. Один из марсиан упал, другой успел заскочить в аппарат и запустить мотор. Рэй склонился над жертвой, уже сожалея о своем враждебном жесте. Существо упало лицом вниз. Он перевернул тело и увидел за стеклом шлема человеческое, хотя и крайне уродливое, лицо. Внезапно он услышал легкое позвякивание, и второй краб, возникший словно ниоткуда, вырвал у него из рук карабин, разрезал оружие надвое, а затем перехватил поперек тела, не сжимая, уже его самого.

— Забавное, скажу я вам, то было ощущение. Меня держали в воздухе и уносили куда-то на полной скорости; руки были свободными, но револьвер находился за поясом, зажатый клешней, так что воспользоваться им я в любом случае не мог. Тогда мне пришла в голову мысль оставить для вас послание. Не без труда, так как меня ужасно трясло, и уже начинала неметь поясница, мне удалось добраться до записной книжки и черкнуть вам несколько слов. Затем я вытащил «Лейку» из футляра, сунул фотоаппарат в нагрудный карман скафандра, положил на его место записку и якобы нечаянно выронил футляр в тот момент, когда меня уже затаскивали в какой-то грот. Меня минут десять тянули куда-то в темноте на скорости примерно 20 км/ч, не больше. Потом я увидел в глубине подземелья небольшой огонек, который постепенно трансформировался в яркий свет. Мы остановились перед металлической дверью. Свет исходил от трубок вроде тех, которые на Земле используются в рекламных конструкциях. После 30 или 40 секунд ожидания дверь открылась на манер фотографического затвора. Едва мы прошли, как она снова, с сухим щелчком, закрылась. Мы находились в своего рода тамбуре, перед такой же дверью, которая тотчас же открылась, и мы проследовали — я был по-прежнему зажат в клешне краба — в просторную, ярко освещенную пещеру. Там, насколько хватало глаз, шеренгами располагались крабы со сложенными ногами. Вокруг расхаживали марсиане без скафандров. Проходивший прямо по центру конвейер убегал в глубину грота, теряясь в расплывчатом сиянии. Державшая меня клешня разжалась, и я упал на пол. Пошатываясь, сделал пару шагов; голова раскалывалась от боли, во всем теле чувствовалось онемение, ужасно хотелось есть и пить. Меня тут же окружила толпа марсиан. My God! До чего же они уродливы! По идее, я должен был бы уже привыкнуть к этому, но в тот момент меня едва не стошнило. Двое из них подхватили меня под руки. Я был на голову их выше и заметно шире в плечах. Вооружены они, судя по всему, не были. Если сами они безобразны и неважно сложены, то их одежды довольно изящны. Вы их пока что, вероятно, не видели, так как скафандры они надевают на голое тело. В обычной обстановке они ходят в своеобразной тоге, черной или коричневой.

Мои стражники подтащили меня к конвейеру, усадили на него и сели рядом сами. Все их движения были преисполнены поразительной уверенности. Похоже, до самого моего побега им в голову не приходила мысль, что я могу быть опасен. Проскользив метров 200 или 300 в глубь зала, между двумя шеренгами неподвижных крабов, конвейер увез нас в туннель, освещенный уже гораздо слабее. Слева от нас, в противоположном направлении, бежал другой конвейер, перевозя множество каких-то металлических изделий, двигателей и марсиан в тогах. Становилось все жарче и жарче, так что я снял шлем, решив так: если окружающая атмосфера непригодна для моего дыхания, уж лучше сразу в этом убедиться и действовать сообразно обстоятельствам, если же там такой же воздух, как и наш, пусть уж в моем резервуаре останется какой-то его запас для будущего побега. Что касается давления, то манометр скафандра показывал полторы атмосферы, — это было выше, чем на Земле, но не настолько, чтобы я чувствовал недомогание. Словом, я осторожно снял шлем и с радостью понял, что дышу без особых проблем.

Через несколько сотен метров после того, как мы покинули большой зал, конвейер начал опускаться по довольно-таки выраженному склону. По мере спуска, который вскоре стал практически вертикальным, конвейер разъединялся на горизонтальные полосы. Так мы достигли глубины примерно в 180 или же 200 метров. Там меня заставили пересесть в лифт, который опустил нас еще примерно на сотню метров и, пройдя под сводом, привез в огромный подземный мир.