Олег Дивов - Толкование сновидений

Этап в Гармише удался на славу – наверное поэтому мне почти нечего о нем вспомнить. Нормальная работа, общий душевный подъем, никаких пророческих снов, внутренняя установка на отличный результат. При жеребьевке нам с Марией выпали удобные стартовые номера, на гору мы вышли в самом что ни на есть боевом настроении. И без особого напряга исполнили серебряный дубль. В какой-то момент казалось, что я возьму одиночное золото, первое в своей жизни, а Машка останется при серебре – ее объехала распроклятая Ханна. Но тут прискакал американец Фил и выдавил меня на второе место среди мужчин, а на третье сполз Боян, испортив музыку болгарам. Опять. Наверное в десятый раз за сезон у болгар сломался бронзовый дубль. Бедняга Ангел глядел сущим дьяволом, да и Веселина, обычно вполне оправдывавшая свое имя, что-то не очень радовалась жизни. Мы, как могли, пытались дать им понять, что нам стыдно – я понимающе кивал издали, Фил смущенно улыбался. Боян просто хохотал. Он тоже начал ездить сильнее, будто за мной тянулся. Почувствовал, видимо, что с другом-соперником происходит нечто особенное и поймал ту же волну. На финишной площадке бросал на меня задумчивые взгляды и разве что не принюхивался. К сожалению, толком поговорить нам не дали, за бортиком маячил его тренер, а эта братия жестко отсекает любое общение между лыжниками разных команд, едва те дотягиваются до призовых мест. Да и все равно не разболтаешься особенно сразу после трассы.

Вокруг нас с Марией творилось что-то невообразимое. Еще бы: на предыдущем этапе двойная бронза, теперь двойное серебро – что же дальше? Я ответил: дальше будет еще лучше. «Вы планируете золотой дубль на последнем этапе, Поль? Вы намерены сделать „трижды двадцать“? Признайтесь, это будет мировая сенсация!» – «Мы сделаем все, что в наших силах». Уффф… А ведь и правда – «трижды двадцать», я совсем об этом не подумал. Двадцатый сезон «Челлендж», двадцатый золотой дубль, две тысячи двадцатый год. Мировая сенсация. Войти в историю. Надо же, забыл. Или побоялся вспоминать? Ответственности испугался? Стало вдруг очень неуютно, и впервые в жизни захотелось поменьше задерживаться на пьедестале. А окружающая действительность бурлила и фонтанировала. Наши из-за бортика орали радостную чушь. Илюха со своим шестым местом сиял как именинник. Тренера журналисты рвали на части, требуя большую пресс-конференцию. Как объяснить неожиданный взлет русской команды? Это чисто тактическая находка или какой-то прорыв в тренировочном процессе? Старик не успевал вертеть головой от одного микрофона к другому. Мария рядом со мной упоенно позировала. Я терпел. Оказалось, что я очень устал.

В гостиницу нас почти внесли. Поздравления сыпались потоком, от дружеских шлепков болели плечи, губная помада была на мне, казалось, повсюду. Главный помощник старика, не дожидаясь указания, принес героям дня телефоны. И я очень удивил всех, когда свой не взял. Герою дня было не до того. Меня ощутимо потряхивало, больше всего хотелось пойти в спортзал, аккуратно «замяться», принять душ, хлопнуть стакан кефира и надолго заснуть. Что такое? Надорвался за шаг до окончательной победы? Вспомнил прозвище «Князь Серебряный»? Нечто подобное со мной бывало раньше. Но, ради Бога, только не теперь! Я все сделаю, чтобы выиграть. На этот раз – да. Просто дайте мне отдохнуть, прийти в себя. Я не создан побеждать так легко, как это получается у других. Каждую победу рву у судьбы из рук зубами. Пустите. Дайте уйти.

Как же, дадут они. Прибежал слегка ошалевший тренер, оценил ситуацию и начал меня внимательно обнюхивать. А обнюхав, принялся спасать. «Павел, ты уезжаешь. Немедленно. Собирай вещи. Через два часа отправляются в Киц квартирьеры, вот с ними и поедешь. Хочешь, возьми с собой Марию. Не хочешь – двигай один. Это приказ».

Гений. Покажите мне тренера, который способен выпустить из рук своего лучшего бойца, когда тот в явном кризисе. За неделю до решающего этапа. Да ни в жизнь! А я, тупица, думал, будто старик уже ни на что не годен. И тут он мастерски цепляет меня за самую тонкую струну. Доверие. Вот чего мне вечно не хватало. Я его постоянно требовал, меня им никогда не баловали. Спортсмену много доверия не положено, это вам не нормальный рядовой гражданин. А так хотелось почувствовать себя именно нормальным, обычным, простым человеческим существом. Не ощущающим постоянно контроля, пусть легкого и ненавязчивого, но от этого не менее давящего. Надо же – дождался. Внутри что-то перевернулось, да так и замерло. И стало вдруг легко-легко.

«Спасибо. Даже не знаю, что сказать… Просто – спасибо». – «Не за что. Как вести себя – знаешь. Учую малейшее нарушение режима… Обижусь. Телефон свой не забудь». – «Теперь не забуду». Поворачиваюсь. Стоит. Подслушивала. «Паш, можно я с тобой?» Глаза честные и усталые. Тренер позади еле слышно фыркает. «Соглашайся, Павел. Хорошая идея. Побудете наконец-то сами по себе немножко. Обсудите в спокойной обстановке свои шансы. Тактику и практику, так сказать». Да что же он, мысли читает? «Конечно, Машенька, поехали». Она меня от всей души по многострадальному захлопанному плечу – шмяк! Я чуть не выругался.

Оставшиеся до отъезда два часа тянулись бесконечно. Наверное, я все-таки побаивался, что в последний момент тренер передумает и меня завернет. Поверить не мог в простую человеческую доброту. И когда пришло время уезжать – только у двери, ведущей на улицу, понял, что всю дорогу от своего номера шел, крадучись. Огляделся смущенно – не видел ли кто посторонний, как я рассудком трогаюсь, – и одного свидетеля действительно нашел. В дальнем углу гостиничного холла развалился поперек дивана Ангел Шаренков. Видимо, удрал от товарищей по команде залечивать потрепанные нервы. Судя по выражению лица, чувствовал он себя раз в десять хуже моего – я даже ощутил некий прилив бодрости. И конечно, вернулся подбодрить удрученного коллегу. Мы с болгарами всегда были на короткой ноге, с момента прихода в «Челлендж». Внешне не похожи совершенно, а контакт установили мигом и никогда об этом не жалели. Естественно, каждый спортсмен международного уровня – настоящий гражданин мира и в любой части света чувствует себя комфортно. Среди каких угодно лиц. Но иногда до одури хочется увидеть своих. А мы с болгарами свои вполне. Я бы поостерегся обзывать наш менталитет «родственным», но что-то такое общее у нас есть помимо алфавита и коммунистического прошлого. В общем, хоть и скребли у меня на душе кошки, а не мог я к Ангелу не подойти. «Ты чего? Совсем Попангелов упал?» Это у Шаренкова прозвище такое – «Попангелов упал». В честь его соотечественника Попангелова, который однажды замечательным образом рухнул. Выходит он как-то на этап Кубка Мира в Шладминге, а телекомментатор задумчиво говорит – ну вот, стартовал болгарский спортсмен Попангелов. В Китсбюэле на слаломной трассе Попангелов упал… Попангелов как по команде – хрясь! Комментатор секунду думает, а потом на одном дыхании выкрикивает: и-при-этих-моих-словах-падает-Попангелов-в-Шладминге!… Причем интонация у него такая восторженная, словно он лично уронил Попангелова и очень своим достижением гордится. Лет сорок этой истории, дошла она до нас через третьи руки и десятые уши. Но уж больно хороша[7]. Когда Ангел в порядке, он за «Попангелова» может далеко послать. Не обиженно, а так, мол, от Попангелова слышу. А вот если у парня дурное настроение, тогда наоборот. Скажешь ему – эй, Попангелов, ты почто упал? – и, глядишь, у него уже в глазу искорка загорелась. Вот и сейчас Ангел поглядел на меня и слегка оживился. Душераздирающее зрелище – талантливый спортсмен, угодивший в полосу невезения. Грех такому руку не протянуть. «В Гармише Попангелов еще не совсем падает, – сообщил Ангел. – Вот в Китсбюэле его точно завалят. Некоторые». – «Да ладно, Ангел, что за глупости…» – «Отличный дом себе нашел. Мечта. Думал, куплю. А денег заработать не получается. Некоторые боги так бьются между собой из-за золота, что обычным людям невозможно даже на третье место выйти. Не могли до следующего года подождать…» Ничего себе жалоба. Прижало мужика. Допустим, какой-то там дом его не очень волнует, а вот спонсоры у болгар разволновались наверняка. Брали-то команду с отличной перспективой, а она за сезон полторы медали привезла. И никто не виноват – стечение обстоятельств. Прямо как у русских. До чего же приятно, что мне эти тайны мадридского двора глубоко безразличны. Наконец-то. «Извини, Поль, – сказал Ангел. – Не слушай. Я просто устал сегодня. Поздравляю еще раз с серебром. Горячо желаю тебе взять золото в Кице. А Попангелов не упадет, не надейся». Ох, слышали бы тренеры, как мы тут лясы точим перед финальным этапом. Настучали бы обоим по загривкам. У нас ведь не разговоры, а сплошной подтекст. Даже если кажется, что говорим совершенно в открытую. Вот, Ангел дает мне понять: не сбрасывай меня со счетов, я нацелен на место в первой тройке и буду драться изо всех сил. А он ведь сейчас не интервью «Ски Курьер» дает, где хочешь не хочешь, а будешь вдохновенно петь о своих колоссальных планах. Нет, это приватная деловая информация. Среди мужчин-«челленджеров» на пьедестал реально претендуют четверо. Кто-то из нас лишний. И Попангелов… то есть Ангел, действительно мог бы слегка подвинуться, чтобы не нервировать попусту остальных. Только вот он не будет этого делать. И что? Какова должна быть моя реакция? А такова, что я не просто его понимаю, нет, я всей душой за него. Потому что рвать жилы в безнадежном положении вроде бы и глупо. Но настоящий спортсмен ведет себя именно так – бьется до упора. И наградой за это может стать нежданная победа.