Люди Приземелья - Владимир Дмитриевич Михайлов
Они сновали вокруг шара во всех трех измерениях — «бронированные муравьи», как подумалось Кедрину. Они что-то тащили, устанавливали, варили, стремительно пролетали или медленно обращались вокруг планетолета по каким-то своим орбитам. Но чем больше Кедрин смотрел на них, тем менее подходящим казалось ему сравнение с муравьями. Точность орбит подсказывала другое: это были люди-планеты, чьи пути пролегали в мироздании на равных правах с бесконечной спиралью Земли, трассой Солнца, дорогой Галактики. Тем же законам Кеплера подчинялись они, плюс еще одному — закону человеческой воли, которая позволяла им менять свои орбиты, а когда-нибудь, возможно, позволит менять и орбиты планет.
Сам-то ты вовсе не претендуешь на такую планетную судьбу. Но приходится и тебе стараться не отстать от них. А монтажники и не думали о судьбе. Они работали вручную — совсем так же, как работали некогда люди на Земле. Если чего-то не хватало этой аналогии, то свиста или песни, потому что люди на Земле любили петь или насвистывать за работой, а скваммеры молчали — во всяком случае, пока ты не настраивался на их частоту.
Молчал и Кедрин; пока ему нужна была лишь общая волна. Ему предложили облететь планетолет со всех сторон, чтобы, не торопясь, рассмотреть это сооружение и наметить самые выгодные трассы, по которым придется переправлять детали. Выполнить задачу оказалось не так-то просто — скваммер был велик, а мир — мал, но в конце концов он все-таки облетел корабль. Кое-где не хватало здоровенных кусков обшивки и, наверное, еще много чего. Хотя, как разъяснили Кедрину, внутри все было на месте: корабли в пространстве начинали монтировать изнутри, механизмы постепенно обрастали разными помещениями и оболочкой.
Потом понадобилось перегнать на другое место одну из массивных деталей. Кедрин выжал педаль стартера с такой силой, как будто давил каблуком змею, потому что это была его первая попытка сдвинуть деталь. Скорость возросла неожиданно быстро. Ему кричали: «Стой!» Он забыл, как тормозят, и вместо этого еще прибавил ходу.
Стало ясно, что плохо придется монтажнику, который в этот миг медленно летел перед Кедриным в том же направлении. Вокруг скваммера были захлестнуты тросы от какой-то сложной и громоздкой детали, которую монтажник толкал перед собой, неся в четырех руках еще какие-то штуки поменьше. Кедринская деталь — гамма-отражатель — уже хищно нацеливалась острым углом между лопаток скваммера, чуть повыше дверцы. Стало до ужаса ясно, что в точку встречи деталь и передний монтажник придут одновременно.
Затем Кедрин почувствовал удар, в глазах зажглись звезды. Кто-то сидел на его вытянутых, все еще сжимающих край отражателя руках, ухитрившись на полном ходу протиснуться между деталью и Кедриным. Металлический живот упирался в фонарь кедринского скваммера. Удар был силен, но скваммеры выдержали, и люди тоже.
Кедрин не мог удержать детали, но ее скорость была уже сбита. Она прошла точку встречи через две секунды после перегруженного монтажника, и за нею устремился кто-то из находившихся поблизости. Кедрин тяжело дышал.
— Надо ровнее, — невозмутимо произнес стеклянный голос Холодовского.
— Да, — послышался голос Гура. — Погибнуть с гамма-отражателем между лопатками — в этом, конечно, что-то есть, это даже величественно. Но я скромен — и не тороплюсь. Спасибо, Слава.
— Не за что, — ответил Холодовский.
Отцепляясь от Кедрина, он неуклюже похлопал виновника происшествия по косому плечу скваммера.
— Спокойней, — повторил он. — Скорости нужны, особенно сейчас. Скоростью мы уже выиграли для тех, у Транса, день жизни. Но прежде всего — уверенность!
Ее-то и не хватало Кедрину. Вечером, ворочаясь в постели (которая, казалось, была набита метеоритной крошкой), он страдал. Стыд не давал уснуть, но еще мучительнее был страх: а если вот так завтра или послезавтра другой новичок налетит на него, острым углом детали вскроет скваммер, как банку консервов, — и наступит конец? Служба Жизни запрещала такое скопление людей в этом объеме пространства. И люди знали это. И все же…
Вот интересно: знает ли сама Служба Жизни, что на ее установления здесь не обращают внимания? Вряд ли кто-нибудь специально оповестил ее. Но в таком случае это необходимо сделать! Ведь нарушается один из принципов, на которых…
Кедрин повернулся в постели и не смог удержать стона: болел локоть, которым он во время работы ухитрился удариться обо что-то в скваммере — о какое-то автоматическое устройство, без которого и скваммер не мог обойтись. Нет, брось о принципах. Служба Жизни гарантирует достижение биологического рубежа каждому человеку — каждому, кто этого хочет. Естественно, этого хочет всякий; но иногда это желание приходит в противоречие с чем-то другим — чувством долга хотя бы — и уступает. Служба Жизни не может помочь в таких случаях.
Так что не крути. Работать тут никого не заставляют, путь на Землю открыт. Возвратись в свою лабораторию, и…
Ну, что же: через две недели кончится отпуск, и ты возвратишься. Будем надеяться, что за эти две недели с тобой не случится ничего… ничего непоправимого. Зато потом — какие будут воспоминания! А кроме того…
А кроме того, вскоре он перейдет в спутник, в свою каюту. Тогда он сразу же разыщет Ирэн и поговорит с ней без помощи рации скваммера. Поговорит в условиях, где их не услышит никто третий.
Он скажет: да, ты была права — в значительной степени. Меркулин просто не учел всего. Простим ему это. Но ведь в основном правда на его стороне: наша работа там, внизу, нужнее. Поэтому я пришел за тобой. Я не буду спрашивать о том, что произошло за это время. Но ведь тогда у нас было настоящее… и, значит, оно не прошло. Настоящее не проходит. Его можно заглушить на время. А сейчас этой необходимости больше нет.
Он скажет: ты помнишь еще, как шумят по ночам сосны у моря? Ты не могла забыть. Я вижу твои следы; они остаются на мокром песке, маленькие следы босых ног. Я вижу звезды в твоих глазах; не здешние — пристальные, немигающие, — но веселые звезды земного неба. Они приближаются, звезды. Подойди ближе. Я…
Он улыбнулся и уснул.
4
Он выходил каждый день, и с каждым разом что-то менялось. Управление скваммером становилось все проще — казалось, кто-то убирал, одну за другой, разные
