Энн Брашерс - Здесь и сейчас

— Прости меня, мне очень жаль, что я впутала тебя в это дело.

Секунду Итан смотрит на меня, как и раньше.

— Я давно сам впутался в это дело… С того самого дня, как увидел тебя, Хенни. Теперь уже не выпутаться.

— Думаю, надо смотреть в разделе «Городские новости», — говорю я, когда мы перекусили в закусочной бутербродами и чипсами с лимонадом и вернулись в машину.

Раскрываю этот раздел. На первой же странице огромная статья с двумя фотографиями: на одной мужчина, на другой женщина.

Итан наклоняется поближе.

— Черт побери, ты знаешь, кто это? — Он тычет пальцем в фотографию женщины. Я немного пододвигаюсь, чтобы он мог пробежать текст. Палец его замирает на имени в самом начале статьи. — Ну, да, точно она.

— Кто?

— Мона Гали. Женщина-ученый, которая написала научную работу, про которую я тебе рассказывал. Из лаборатории, где я прошлым летом стажировался.

— Ее ты хотел познакомить с Беном Кеноби.

— Ну да.

— Господи. Что с ней случилось?

Мы оба так взволнованы и обеспокоены, что читаем статью, беспорядочно перескакивая с места на место. Я снова гляжу на заголовок.

— Похоже, она погибла, — говорю я и читаю вслух: — «Ссора любовников закончилась трагически». — Пытаюсь успокоиться и читаю первые два абзаца внимательно и по порядку. — Да, все закончилось для нее смертью. — Я указываю на фото мужчины. — Вот этот человек, как его, — ищу его имя, — Эндрю Болтос, это он убил ее.

Итан смотрит на меня как громом пораженный.

— Она уже мертва?

— Нет, сейчас она еще жива. — На всякий случай ищу дату. — Погибнет в субботу вечером, примерно в семь сорок пять.

Итан тупо смотрит на газетный лист, словно не в силах заставить себя читать дальше.

— Но почему? Зачем кому-то понадобилось ее убивать?

— Тут, кажется, пишут, что этот парень, Эндрю, был ее любовником, и они крупно поссорились. — Я читаю дальше: — Так. Этот Эндрю не отрицает, что убил ее. Утверждает, что сделал так в целях самообороны, так как у Гали был пистолет.

Итан несколько секунд молчит, переваривая услышанное.

— Как думаешь, это то самое?

Мы оба знаем, что «это» — то самое. Слишком уж многозначительное совпадение, чтобы было иначе.

— Думаю, да.

Я складываю газету, стараясь, чтобы складка не проходила по фотографии. Руки у меня нервно дрожат.

— Мой отец знал про нее?

— Я рассказывал ему о работе доктора Гали. Не о той, которая посвящена волновой энергии, а про темную материю, это было ее хобби. Не помню, называл ли я ее имя. Мне так и не удалось передать ему научную статью Гали.

Даю глазам минутку отдохнуть и читаю дальше:

— Это случилось как раз в ее день рождения.

— Гали убили в собственный день рождения? То есть убьют…

— Как Шекспира. Шекспир тоже умер в свой день рождения. — Я читаю статью до конца. — Я думала, надо искать что-то вроде политического убийства или на почве больших денег, которые может потерять какая-нибудь корпорация. Понимаешь? Представить не могла, что это будет убийство какой-то девушки в ее день рождения во время ссоры с дружком.

Итан не отрывает глаз от фотографии:

— Да, только девушка эта не какая-то, тут особый случай.

Принимаюсь читать статью сначала.

— Ты говоришь, лаборатория в Тинеке?

— Да.

— Там это и случилось. Случится.

Итан качает головой:

— Черт знает что! Я сотни раз бывал там.

— Это нам пригодится, верно?

Кладу газету на приборную доску, чтобы как следует под лучами солнца рассмотреть фотографию мужчины.

— Надо узнать, что это за человек. Узнать про него все, что можно.

Итан кивает:

— Статья Гали все еще лежит у меня в рюкзаке. Поверить не могу, что она мертва.

— Она еще не мертва.

— Да, конечно, я хотел сказать, должна умереть.

— А мы должны ее спасти, понял?

На всякий случай просматриваем остальную часть номера за 18 мая, потом читаем остальные три номера, до конца этого месяца.

Кое-что важное находим почти сразу. В номере за 21 мая в разделе «Городские новости» напечатана довольно неприметная статья, где говорится о неожиданном повороте, который получило дело об убийстве Моны Гали, совершенном Эндрю Болтосом. То, что сначала казалось обычной ссорой любовников, закончившейся убийством по неосторожности в результате самозащиты, теперь предстало в несколько более сложном виде. Из обоих компьютеров, стоявших в кабинете Моны Гали, была почти полностью стерта информация, а из картотеки исчезли все материалы.

У нас был также номер за 28 мая, где сообщалось, что в ночь, когда она погибла — то есть должна погибнуть, — в квартиру Моны Гали также кто-то наведался. В квартире были заметны следы тщательного обыска, а из домашнего компьютера исчезли все файлы.

В статье также пересказывается связанная с этим информация, напечатанная в номере за 27 мая, которого у нас не было. Полиции так и не удалось засадить Болтоса за решетку. Как только картина преступления стала усложняться, он исчез — подозревают, что Болтос бежал из страны с фальшивым паспортом.

— Чушь какая-то, — бормочет Итан.

— Он очень подозрительный тип, — говорю я, отрывая глаза от газеты. — Не гражданин Соединенных Штатов, настоящее имя неизвестно, власти понятия не имеют, как он попал в страну. Скорей всего, проник нелегально, по поддельным документам. Загадочная история.

— Похоже, все так, как ты себе представляла, — подытоживает Итан, когда я заканчиваю читать все, что нашла интересного. — Болтос хотел ее убить… то есть хочет убить, причина — исследования Гали, уже проведенные, а также будущие, а это еще один повод для нас, чтобы спасти ее.

— Но откуда ему знать, какую работу она станет делать в будущем. Он не знает того, что знаем мы. Возможно, он не догадывается, что здесь историческое распутье, вилка.

— Ты думаешь? — Итан снова смотрит на фотографию мужчины.

— Ну, он ведь не может быть одним из наших, из иммигрантов.

— Откуда ты знаешь?

— Как откуда? Про него напечатано в этой газете. А она вышла до того, как мы прибыли сюда.

— Пожалуй.

Итан трясет головой, будто хочет прояснить мысли.

— Но ведь можно изменить ход истории, направить ее по другому пути, даже не подозревая об этом, согласись, — говорю я. — Болтос мог догадываться, что Гали стоит перед каким-то открытием и ей уже что-то известно. Он пытался украсть материалы ее исследований, так? Может, чтобы использовать их самому, хотел прославиться?

Итан молчит, раздумывает.

— В общем-то, если пытался, то у него ничего не вышло. Будущее, по словам Бена Кеноби, — это полное разрушение нормального климата, экологическая катастрофа. Непохоже, что она вызвана какой-то революцией в области волновой энергии.

— Да. Непохоже. И тут особо не прославишься.

— А может, он агент какой-нибудь корпорации, связанной с большой нефтью. Ну, понимаешь, такой огромный, жадный спрут, который хочет уничтожить новую технологию, угрожающую вытеснить его из бизнеса. В книжках про это пишут. И в кино показывают.

Я уставилась на свои ногти на ногах, думаю.

— Версия неплохая. Но трудно доказать.

Итан пожимает плечами:

— Плохо, что у нас нет Интернета, можно было бы посмотреть, какие прогнозы на ближайшее будущее. Всего только два дня, понимаешь?

— Интернет-то здесь при чем? — смеюсь я. — Там даже про завтра ничего нет. Думаешь, в Интернете есть про все, даже про будущее?

Оставляем газеты в машине, идем прогуляться по пляжу, обсуждая наши дальнейшие действия. Убегаем от холодных волн прибоя, строим планы на будущее. «Грандиозные», как говорит Итан.

Но как только нам становятся более или менее ясны наши дальнейшие действия, как у обоих возникает ощущение, что гулять по пляжу лучше все-таки в купальных костюмах. Как-то приличней, что ли. Да и веселей тоже.

Я думаю — хотя вслух не произношу, — у нас обоих возникает одно и то же чувство: оба понимаем, что завтра очень важный день — можно сказать, поворотный день в истории человечества. Но сегодняшний день тоже очень важен для нас. Перед тем как мы снова столкнемся лицом к лицу с суровой реальностью, судьба подарила нам коротенький отрезок времени, который можно использовать для себя.

По настоянию Итана мы покидаем Лонг-Айленд и едем к Бруклину, потом пересекаем Стейтен-Айленд и часа полтора мчимся в сторону побережья Нью-Джерси, где находим отель, высокое, розового цвета здание, фасадом выходящее прямо на кишащий людьми океанский берег.

Гостиница, если честно, так себе, ничего особенного. Стандартная высотка на берегу, постройки семидесятых годов прошлого века, со множеством балконов, балкончиков и все такое, но, как ни странно, мне кажется, что лучше места не найти во всем мире.