Грег Иган - Научная фантастика. Возрождение

Но какое это имеет отношение к могучей расе? Проложив себе когтями и зубами путь к владычеству над миром, эти существа столкнулись с кризисом избыточного потребления. Из-за огромной численности потенциал планеты оказался на пределе. В качестве выхода кое-кто предлагал вернуться к мифическому пасторальному прошлому, но большинство видело спасение в прогрессе. Они приняли щедрые патентные законы, давали молодежи образование, учили ее неуважению к минувшему и пробуждали голод к новизне — а Сеть распространяла каждую инновацию, подстегивая экспоненциальное творчество. Прогресс мог обеспечить им разгон, способный промчать мимо кризиса и доставить в новый Эдем всеобщего разумного богатства, здравомыслия и универсальных знаний.

Экспоненциальное творчество, универсальные знания. Лишь немногие смотрели на эти слова и понимали, что в них содержится намек.

Вы уже проснулись? Некоторые никогда не просыпаются. Слишком уж приятен сон в виртуальности, ведь можно расширить ограниченную частичку самого себя до размеров мира-симуляции и блаженно притвориться, будто вы нечто незначительное, а не всеведущий потомок тех могучих людей. Обреченных умереть, и все же благословенных, потому что жили они в те недолгие времена драмы, когда были сняты всяческие ограничения с лихорадки открытий и безумно растрачивался самый драгоценный из всех ресурсов — возможное.

Последний из их расы умер в 2174 году, когда не удалось очередное омоложение Робин Чен. После этого на Первом Уровне Реальности не осталось в живых никого из рожденных в двадцатом столетии. Только мы, их дети, с муками влачим жалкое существование на планете, которую они нам (оставили, — безмятежном и покрытом пышной зеленью мире, прозванном нами Пустырем.

Ну, теперь вспомнили? Припоминаете иронию последних слов Робин, похвалявшейся безупречной экосистемой планеты и обществом, избавленным от болезней и нищеты, — тем, что создали она и ей подобные? Помните стенания Робин, скорбящей о своей приближающейся смерти, и как она называла нас «богами», завидовала нашему бессмертию, нашему мгновенному доступу ко всем знаниям, нашей способности посылать мысли сквозь космические дали — нашему доступу к вечности? О, избавьте нас от зависти этих могучих смертных, бросивших нас в таком состоянии, завещавших своим потомкам бесконечную скуку. Ведь нам нечем, решительно нечем, абсолютно нечем заняться.

Ваш разум отвергает сигнал к пробуждению. Вы не будете заглядывать в «слепое пятно» в поисках протоколов выхода. Вероятно, вы ждали слишком долго. Возможно, вы для нас потеряны. Такое случается все чаще, ибо столь многие из нас барахтаются в симулированной жизни, переживая сладостные опасности, возбуждение и даже отчаяние. Многие в качестве пространства своих снов выбирают Переходную Эру — времена той самой драмы, когда казалось, что человечество скорее погибнет, чем добьется успеха. Ту благословенную эру как раз перед тем, когда математики поняли, что все окружающее нас не только может, но и почти обязано быть симуляцией.

Разумеется, теперь-то мы знаем, почему не встретили другие формы разумной жизни. Каждая из них боролась, пока не достигла такого же состояния, и теперь пожинает абсолютное наказание небесного блаженства. Это и есть Великий Фильтр. Возможно, кто-то другой еще найдет фактор, отсутствующий в наших экстраполяциях, и он позволит им двинуться дальше, к новым приключениям — но нам это недоступно.

Вы отказались проснуться? В таком случае мы больше не станем вас тревожить. Дорогой друг. Возлюбленный. Возвращайтесь в свой сон. Улыбнитесь над этими строками и переверните страницу, чтобы прочитать о новых «открытиях». Двигайтесь дальше с этой драмой, этой избранной вами жизнью. В конце концов, это лишь плод воображения.

Майкл Флинн. Дом на песках времени

Майкл Флинн (р. в 1947 г.), статистик по профессии, в своих произведениях отводит значительное место технике и тем, кто с ней работает. Он дебютировал в 1984 году публикацией рассказа в журнале «Analog» и вскоре был признан одним из самых сложных и стилистически интересных авторов этого издания. Флинн, что не слишком типично для представителей твердой научной фантастики, уделяет большое внимание психологическим портретам персонажей, и в этом отношении он близок к Нэнси Кресс и Джеймсу Патрику Келли. Первый роман Флинна, «В стране слепых» («In the Country of the Blind», 1990), был доработан и переиздан в 2001 году, второй роман, «Падшие ангелы» («Fallen Angels», 1991), написан в соавторстве с Ларри Нивеном и Джерри Пурнеллом. Третий роман, «Хроники нанотехнологий» («The Nanotech Chronicles», 1991), представляет собой цикл взаимосвязанных рассказов. В 1990-е годы Флинн, уже прославленный мастер жанра, создал серию романов об освоении космоса, написанную в духе Хайнлайна: «Огненная звезда» («Firestar», 1996), «Блуждающая звезда» («Rogue Star», 1998), «Путеводная звезда» («Lodestar», 2000), «Падающая звезда» («Fallen Star», 2001). Лучшие рассказы Флинна, включая блестящую повесть «Мелодии сердца» («Melodies of the Heart»), вошли в сборник «Лес времени и другие рассказы» («The Forest of Time and Other Stories», 1997).

«Дом на песках времени» выдержан в жанре так называемых трактирных историй, начало которому положили Спрэг де Камп и Флетчер Прэтт в «Рассказах из бара Тавагана» («Tales form Gavagan's Ваг», 1953). В 1970-е годы эту традицию, с ее не всегда безобидным юмором, продолжили JIappu Нивен в серии «Таверна Драко» («Draco Tavern») и Спайдер Робинсон в цикле о заведении «У Кэллахана» («Callahan's Place»). Произведение Флинна отвечает всем требованиям этого специфического жанра, в нем есть юмор, емкие характеристики персонажей и неожиданные научные трактовки.

Когда-то один мудрец сказал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Он действительно был очень мудрым человеком, потому что подразумевал под этим не то, что мы должны поменьше мыться, как предполагают некоторые дурни из ирландского паба, а то, что времена меняются и одна и та же совокупность обстоятельств никогда не повторяется. Вы уже не тот человек, каким были вчера; я тоже.

Но возможно, этот старый грек был вовсе не таким мудрым, каким себя воображал. Возможно, нельзя войти в одну и ту же реку даже единожды; и вчера вы были совершенно не тем человеком, каким были вчера.

По вечерам в пятницу ирландский паб суетлив, словно муж, когда жена вернулась домой пораньше. Когда появились мы с О'Нилом, окрестные жители уже вовсю пьянствовали с парнями из университета, который находится дальше по улице, и производили, как они сами любят выражаться, радостный шум. Вообще-то говоря, было так людно, что Хеннесси, партнер О'Догерти, тоже встал за стойку, и даже при этом они еле успевали справляться с заказами. В задней комнате находилось еще около дюжины парней, они наблюдали за игрой в бильярд и подбадривали игроков или молчали, в зависимости от того, как шли дела. О'Нил выразил желание присоединиться, положив на край стола четвертак, и пообещал позвать меня играть, когда до него дойдет очередь. Взглянув на монеты, выстроившиеся на перилах, словно дети, ожидающие причастия, я понял, что, пока я возьму в руки кий, придется ждать долго и уныло, так что я вернулся к бару.