Василий Головачев - Хроники Реликта. Том 1

Габриэль покачал головой.

— Судьба Конструктора решается не в космосе — на Земле.

— Что? — Ратибор не смог удержаться от изумленного возгласа.

— Судьба Конструктора на данном этапе решается на Земле. Не мной, как считает Забава, не чужанами и не серыми призраками, как думают многие, а вами всеми, людьми. Как? Ответ прост. Свяжи два следующих события, и ты найдешь его. Только что по треку передали, что почти все чужане и призраки покинули Систему, слышал? Это первое событие. И второе: чем заканчиваются обычно сеансы появления К-гостей?

— Для людей? Реакция в основном отрицательная…

— А для Конструктора?

Ратибор порылся в памяти:

— Вы имеете в виду «конвульсии»?

«Конвульсиями» физики назвали чудовищные колебания полей вокруг Конструктора, «судороги» вакуума, сопровождаемые магнитными бурями и эффектами рождения пучков элементарных частиц и жестких излучений.

— После каждого сеанса у Конструктора начинались «приступы головной боли», усугубляющие ситуацию.

— Но ведь он сам провоцирует людей на негативное отношение своими кошмарными монстрами…

— Монстры — порождение человеческой фантазии, зачастую ограниченной. Конструктор здесь ни при чем. Все наши друзья — Аристарх, Баренц, Эрберг — реагировали на появление К-гостей иначе, спокойно, и никаких «монстров» не видели. Но таких людей, к сожалению, мало.

— К чему вы клоните?

— К тому, что человечеству давно было пора научиться милосердию. Конечно, не научившись толком человеколюбию, трудно постигать азы инолюбия, скажем, чужелюбия или конструкторолюбия, азы милосердия ко всему живущему, но боюсь, у человечества не будет другого шанса.

— Вы хотите сказать, что вместо страха и ненависти мы должны испытывать к ним… К-гостям и Конструктору… любовь?

— Может быть, не любовь, поначалу хотя бы сочувствие, ведь смогли же вы понять, что он болен. Хотя от ненависти до любви — всего один шаг.

— Но иногда это шаг… через пропасть, — медленно проговорил Ратибор. — Вы считаете, что Конструктора может вылечить только наша общая любовь?

— Сочувствие, взаимопонимание, терпеливая снисходительность, если хотите, единственно необходимые движения души для установления обратной связи. Только тогда он поймет вас и примет наиболее оптимальное решение, лишающее смысла слово «война». Я не уверен, что он ответит на все ваши вопросы, то есть я не уверен, поймете ли вы, когда он ответит, так будет правильнее, ведь в Конструкторе, по сути, воплощен панпсихизм, а мы далеко не всегда понимали и понимаем природу. Но одно я знаю точно — все зависит от людей. От каждого из нас. Попробуйте внушить это остальным.

— А вы?

— Я хомозавр, и этим все сказано, поверить мне трудней, чем Конструктору, пример — Забава Боянова. Это очень сильная и умная женщина, которую я уважаю, ее характера хватило бы на трех мужчин, и оттого ее заблуждения наиболее опасны в данной ситуации. А убеждать других она умеет.

Ратибор невольно кивнул, снова вспоминая наставления председателя СЭКОНа: он тоже поддался ее уверенности, что же говорить о членах комиссии?

Некоторое время длилось молчание. Пока Грехов к чему-то прислушивался — диапазон его пси-связи лежал вне зоны чувствительности пси-слуха Ратибора, — Берестов размышлял. Наконец он поднял голову:

— Еще один вопрос, он мучает меня… Почему же Конструктор так упорно шел к Солнцу? Что он здесь потерял? Что хочет найти?

— Не знаю, — ответил Грехов с потрясающим равнодушием. — Возможно, его гнали инстинкты.

— Инстинкты?! Какой же сложности они должны быть, чтобы он с их помощью отыскал дорогу?

— Что мы знаем об инстинктах Конструкторов?

Изумленный и озадаченный Ратибор не нашелся что ответить. Возбуждение его схлынуло, интерес к разговору пропал, он встал, собираясь извиниться за визит. Дом вдруг вздрогнул, качнулись стены, низкий рык донесся из глубины под ним, словно он стоял на вулкане. Рык вытянулся в стены, а те ответили дребезжанием, переходящим в шипение и свист.

— О черт! — Грехов прыгнул к двери прямо из кресла, исчез в коридоре. Еще раз дернулся пол, глухой удар прилетел из недр дома, зазвенели металлические листы, и все стихло. Ратибор почувствовал на спине тяжелый взгляд, обмер и оглянулся. На него «смотрел» чужанин, вылезший из лаборатории: двухметровая угластая черная глыба в дырчатой золотой броне. «Кожа» чужанина поражала текучестью: она вскипала мелкими кристалликами, пенилась, играла рябью, дрожала и дышала, словно роид и в самом деле был живым существом.

— Привет, — сказал Ратибор первое, что пришло в голову.

Чужанин молча проследовал мимо с характерным тумм-тумм-тумм, от которого сотрясался пол дома, хотя ног у него, подобных человеческим, не было и быть не могло; скрылся в коридоре. Через секунду оттуда выглянул озабоченный Грехов.

— Извини, я тороплюсь, договорим в другой раз. — Исчез.

Не теряя самообладания, хотя и на ослабевших ногах, Ратибор добрался до метро — в коридоре никого, будто и не было жутковатого гостя, — и автоматически набрал код управления. Предупреждение Забавы снова всплыло в памяти, и теперь оно не казалось абстрактным, за ним стоял скрупулезный анализ деяний проконсула, помноженный на интуицию и недюжинный дар предвидения. Грехов не уклонялся от ответов на вопросы Ратибора, но сумел ни на один не ответить прямо и с полной искренностью. Он ни с кем не хотел делиться своими замыслами, планами, переживаниями, отношением к происходящему, как бы отделяя себя невидимой стеной от остальных людей, и встречающихся с ним не мог не настораживать этот очевидный факт. Не верить ему было нельзя, верить — трудно.

Из головы не шла фраза Габриэля: «Судьба Конструктора решается на Земле», и, раздумывая над ней, Ратибор добрел до отдела, размышляя над тем, что ему следует делать дальше, кому предложить помощь, Железовскому или Юнусову. Раздражало собственное бессилие: Ратибор не знал, кому и как передать появившуюся информацию, чтобы ему, а вместе с ним и Грехову поверили, кому предложить невероятно трудную миссию — объяснить всему человечеству, что такое милосердие.

— Берестова вызывает председатель СЭКОНа, — включился наушник рации, когда Ратибор уже входил в зал оперативного дежурства, погруженный в полутьму; навстречу из кресла встал дежурный — фантом, конечно, видеопризрак несуществующего человека, один из образов инка для визуальной связи с абонентами.

— Вы слышали? — спросил он вслух, не удивляясь появлению клиента в зале, куда обычно заглядывали только стажеры и работники технического контроля.