Дмитрий Калюжный - Эквиполь инженера Шилина

– А вы в той деревне живёте? – кокетливо спросила Боба та из женщин, что сидела рядом с ним.

– Живу.

– Постоянно?

– Нет, в сезон.

– А вы сами с бабой Тоней знакомы? – спросила другая, с переднего сиденья.

– Да. Мы, можно сказать, родня.

– Ой! – взвизгнула третья. – Правда, родня?

– Мужик! – подал голос водитель. – Объясни ты им, дурам. Вбили себе в головы, что твоя родня на метле рассекает по небесам. Скажи ты им, что это всё сказки.

Тут-то изобретатель и понял, что он наделал, отправив тёщу в полёт. Конечно, услышав её хохот из-под облаков, все повыскакивали на улицу. И все видели, как она летит на метле в лес и обратно, и он сам – вот что обидно, сам понаклеил к прибору веток, превратив свой эквиполь чёрт знает во что. А в их деревне половина живущих – дачники, и у каждого мобильный телефон в кармане и толпа знакомых в Москве.

Какое счастье, что я увёз с собой мономагнитные шарики, – подумал Боб. А то Антонина Николаевна ни за что бы не удержалась, устроила бы на потеху публики авиакосмический салон деревенского разливу…

Заметив, что женщины жадно смотрят на него в ожидании ответа, и не имея времени придумать что-нибудь в пользу тёщи, он нехотя буркнул:

– Почему сказки? Летает. Чего ей не летать-то? Все видели.

– Вот! Летает! Человек-то видел! – вразнобой заголосили женщины.

– Ща высажу, – пригрозил водитель.

– Кого это ты тута высадишь? – на повышающихся оборотах завелась та, что сидела рядом с ним. – Меня?!!

– Да не тебя, а этого брехуна. Эй, брехун! Может, ты тоже летаешь?

– И я летаю.

– Вижу я, как ты летаешь! Прётся по полям, будто дохлая сороконожка. Чего пешком ходишь, летун? Лети!

– Здесь направо, – сказал Боб.

3.

Вскоре Шилину посчастливилось самому лицезреть «зверюгу»-гаишника, которого упомянул в разговоре подвёзший его до деревни здоровячок. Но сначала ему пришлось выдержать битву с тёщей, организовать авиашоу на метле и создать новое летающее средство.

Антонина Николаевна, как и предположил Боб, ввиду наплыва богатых клиентов с их явственным желанием узреть чудо, действительно хотела полетать. Выражаясь политэкономическими категориями, намеревалась покрыть спрос предложением. Увидев в окно, что Боб, обойдя импровизированную автостоянку, направился в хозблок, она бросила очередную паломницу, жаждущую от провидицы немедленного счастья, и метнулась вслед за ним.

– Борька, – задыхаясь, сказала она, затворив поплотнее дверь. – Твоя метла чегой-то не заводится!

Глаза её горели, ноги выколачивали чечётку.

– Тонь, ты соображаешь, что делаешь? – спросил он. – Ты же сама говорила, что занимаешься психотерапевтическими беседами. А теперь? Потакаешь суевериям? «Избушка, избушка, встань к лесу задом»? А ещё бывший член КПСС! Разгони этих мракобесов, а чтобы быстрее разбежались, покажи им свой партбилет. Я знаю, ты его за божницей прячешь.

– Я пятнадцать лет партвзносов не платила, – зачем-то сообщила тёща. Она определённо не могла мыслить разумно. Все его доводы: что чудеса не должны происходить часто; что надо хранить секретность; что привлечённые её полётами люди загадят окрестности деревни и никому здесь не дадут спокойно жить, разбивались об одно – её желание пролететь по небу всем на диво.

В конце концов он, чтобы только от неё отделаться, пообещал «подумать», добавив:

– Но ты учти, с твоей стороны стремление лично поучаствовать в чуде есть проявление греха гордыни.

– А ты мне джойстик не отдал, я не могу в «Сегу» играть, – вот что она ответила ему на это. Совершенно точно, происходящее сильно ударило по её мыслительным способностям. Далеко не всякий человек в состоянии выдержать испытание славой!..

Уже в дверях, перед выходом «в люди» сделав значительное лицо пророчицы, она, обернувшись к нему, важно изрекла:

– Между прочим, Боря, великий пролетарский писатель Максим Горький говорил: «Человек рождён для счастья, как птица для полёта», – и, раскрыв дверь хозблока, величественно ступая, направилась к дому, из окна которого выглядывала заждавшаяся клиентесса. В шумной толпе за забором послышались вскрики: «идёт, идёт», и стало тихо.

– Так ведь птица! – крикнул ей вслед Боб. – И вообще, при чём тут Горький?.. Это же Короленко сказал! – но она не обратила на его крики внимания, а может, и не слышала, погружённая в себя и в свою мистическую тайну. Он махнул рукой и начал выкладывать из рюкзака привезённое с собой: ноутбук, шары, провода, подлокотник от самолётного кресла, компактдиски, лазерные дальномеры…

У него и на работе, и дома, и на даче были довольно внушительные склады разного имущества научно-технического назначения. Кое-какие приборы он «позаимствовал» в своём институте, прежде всего те, что были списаны и подлежали уничтожению. Многое натаскал за прошедшие годы с различных свалок. Классная была когда-то свалка недалеко от Домодедовского аэропорта! Из того, что там валялось без присмотра, можно было собрать самолёт, и не один… А вчера друзья-приятели из ИОФАНА подарили ему лазерные штуковины, тоже из числа списанных опытных образцов.

А требовалось ему всё это для реализации его последней задумки: создания эквиполя на базе бывшего автомобиля «Москвич» М-401.

«Москвич» этот принадлежал когда-то его тестю, известному мелиоратору и орденоносцу, но в последний год жизни, когда тесть почти уже не мог двигаться, он переписал машину на Боба. Тот и ездил на ней, насколько хватало чувства юмора у инспекторов ГАИ, проводивших техосмотры. Наконец ему сказали, чтоб он больше не появлялся, и с тех пор «Москвич» стоял на даче.

Теперь, когда принцип управления эквиполем был ясен, а компьютерная программа позволяла мгновенно увязывать пожелания водителя с переменами в рельефе местности, Боб мог приступить к созданию первой действующей машины, и за базу он взял старенький М-401, бросив образец «Метла». Как ни крути, в машине ездить удобнее, чем верхом на палочке. Но тёща… Всё-таки пришлось ему потратить час времени, снарядить метлу в последний полёт и запустить Антонину Николаевну на забаву толпе.

Поздним вечером – уже при свете звёзд, они задами унесли аппарат подальше от дома, на опушку, и Боб строго-настрого велел Тоне начинать хохотать и ухать не раньше, чем через пять минут полёта. И прекращать это дело за пять минут до посадки.

– Засекут, откуда ты стартуешь, прибегут сюда, поймают и разоблачат тебя, мошенницу, – так он напутствовал летунью, беспокойно поглядывая в сторону бивака, где понаехавшие в деревню любители чертовщины жгли костры, пили водку и орали песни. Ну, она откатала номер в блеске; и над лесом, и над головами публики; дамы визжали и падали в обморок, а когда всё закончилось, Боб разобрал конструкцию, детали попрятал, а джойстик и чип вернул в тёщину игрушку «Сегу».