Дмитрий Калюжный - Эквиполь инженера Шилина

А молодожёны, тесно прижавшись друг к другу, шли по улице, и такое безмятежное счастье было написано на их лицах, что каждый встречный невольно улыбался. Вдруг будто какая-то фантазия посетила их головы: они переглянулись, засмеялись, побежали и впрыгнули в уже собравшийся отправляться в путь автобус. Только очень опытный человек смог бы заметить, что, совершая эти весёлые переглядки, они проверялись, не следит ли кто за ними.

Через час они вошли в шумное многолюдное заведение для туристов: ресторан, бары, сувенирные лавки – прошли его почти насквозь, свернули в один из самых дорогих залов, и здесь Роза Давалос, опять взяв мужа за руку, уверенно провела его к отдельному столику возле окна.

Навстречу им встал пожилой, прекрасно одетый турок. Поклонившись им обоим, он затем галантно поцеловал руку даме и произнёс на неплохом английском:

– Рад видеть вас снова, сеньора. Ведь мы уже встречались, хотя вы меня наверняка не помните. Я был в Триполи в марте 2004 года, когда обсуждалось, что нам делать в связи с вторжением американцев в Ирак.

– Я тоже рада видеть вас снова, эфенди, – ответила она по-турецки. – Разве я могла вас забыть? Правда, там вы были без усов и в очках. Но зато галстук, – и она засмеялась, – галстук точно тот же самый.

– Да, – согласился он, поражённо глядя на неё. – Галстук тот же. Неужели вы знаете турецкий язык?

Она небрежно помахала кистью руки, и перешла на английский:

– Так ведь я в Стамбуле уже три дня! Нахваталась верхов. Разрешите представить, эфенди: мой муж, Айвен. Я зову его Айвенго. Он такой же рыцарь и романтик.

Разумеется, турок не был турком, и донна Роза со своим Айвеном тоже не были теми, за кого себя выдавали. Но маскировка была безупречной.

Турок обратился к Айвену на английском:

– Рад видеть вас в добром здравии в Стамбуле, сеньор Айвен.

– Ес, ай ту[5], – ответил на ужасном английском сеньор, улыбаясь.

– Ему всё равно, на турецком вы говорите или на английском, – заметила донна Роза. – Хорошо он понимает только испанский.

И она тут же обратилась к мужу по-испански:

– Ты понимаешь только испанский, да, милый?

– Ес, май дарлинг[6], – сказал Айвен и виновато улыбнулся турку. Тот принял информацию к сведению, и дальше беседовал только с донной Розой:

– Я очень опечалился, когда все агентства новостей сообщили, что весь ваш отряд погиб, и вы, сеньора, тоже, – грустно сказал он. – Как сейчас помню заголовки: «Конец кровавой Агаты», «Ракетный удар по гнезду террористов». Вы не поверите, когда я читал эти статьи, я чуть не плакал.

– Почему не поверю, я сама всплакнула, читая про эти ужасы.

– Меня ещё поразило, но и внушило надежду, что вашего трупа – о, простите, простите! – вашего прекрасного тела никто не видел.

– О, да! Никто не видел! – и она погладила под столом коленку мужа.

– Но я рад, что вы живы, и подхватили, как это говорится в вашей христианской литературе, знамя… А теперь к делу.

– Да, эфенди, к делу.

– Ваш проект создания единого информационного антиамериканского центра обсудили и в нашей Организации, и в дружественных нам группах Востока.

– Прошу прощения, – улыбнулась она, – следует ли спрашивать, были ли соблюдены условия секретности, предусмотренные проектом?

– А, понимаю! Вы хотите, чтобы я похвалил проект. Скажу прямо, мы немедленно стали использовать изложенные в нём методы секретности. Сразу же. Изумительно простые и действенные методы.

– Спасибо, эфенди, – сказала она. – В сетевом построении работы – залог безопасности наших людей. Это теоретически все знают, но не всегда применяют на практике. Я беру по одному человеку от той или иной организации. Такой человек будет подотчётен и мне, и им. Координация действий, вот что мы получим. Вдобавок я создаю по всему миру патентные бюро, чтобы отслеживать появление всех полезных нам научно-технических разработок. Мы должны стать сильнее, чем наши враги, империалисты. Я написала об этом в своём проекте. А вы – вы подобрали мне человека?..

– Мы дадим вам одного сисадмина. Через неделю… Нет, через три-четыре дня документы для него будут готовы.

– Через три дня я буду в Москве. Вы можете отправить его туда?

– Конечно.

– Кто он?

– Он… молодой. Девятнадцать лет. Болгарин.

– Болгарин?

– Местный болгарин, Богумил Славков. Болгарского языка, правда, не знает, но зато знает турецкий и английский.

– Минуточку, тогда ещё вопрос…

– Да? – напрягся турок.

– А нет ли у вас кого-нибудь, кто знает курдский? Для меня важен контакт с курдами.

– Наш болгарин свободно говорит по-курдски, – сказал турок с облегчением. – А также пишет и читает. Он вообще образованный.

– Какой интересный у вас болгарин…

В поиске денег

Глава седьмая

1.

«Откуда здесь столько мух?»

Капитан Степанов ленивой походкой направился к кустам, на ходу вынул из пачки «Мальборо» последнюю сигарету – ничего, в машине ещё пачка есть, – заглянул за кусты. Ну, конечно, свалка! «Вот же сволота», подумал он сразу про всех жителей всей российской глубинки. «Нашвыряли арбузных корок как раз туда, где я решил встать!».

Он кинул в кучу мусора смятую пачку из-под сигарет и уже более быстрым шагом двинулся обратно к машине. Отъехать, что ли, метров на сто, ближе к мосту? Но где же там встать? Хорошие кусты есть до знака, означающего населённый пункт с ограничением скорости движения. Однако прятаться там – это просто зря смешить водителей. А после знака, практически до этой свалки, нет кустов. Вот и выбирай, где стоять: в кустах до знака останешься без денег; после знака, у всех на виду, тоже останешься без денег. Остаётся один вариант: остаться здесь, посреди мух и вонища. Зато тут можно заработать на дураках, летящих по населённому пункту с запрещённой скоростью.

Нет: надо, чёрт возьми, как-то выбираться из этой дыры в цивилизацию, в Москву!

Сумел же он в 1992-м обхитрить судьбу и выбраться из Таджикистана.

Полутора годами раньше, ещё когда СССР был цел, Степанов наладил классную схему выдачи «левых» регистрационных номеров. Казалось бы, всё предусмотрел. Все были в завязке: и начальник отделения, и начальник управления. Кто ж знал, что появились уже такие крутые, которые ходят напрямую к министру? А вот нашёлся такой и на его степанову голову. И этот крутой возмутился, что приходится платить дважды, министру и Степанову. Министр, конечно, тоже хорош: мог бы хотя бы позвонить вниз по инстанциям, чтобы Степанову кто-нибудь сказал: Степанов, этот кент без мазы. Разве Степанов не понимает, разве бы он посмел обидеть министра?